Я не стала ждать. Мягко и бесшумно я закрыла дверь. Мягко и бесшумно я пересекла комнату и успела юркнуть в постель, прежде чем начала трястись. Дрожь моя нарастала, я ощущала холод в костях и теплый воздух этой летней ночи.
Глава 5
I
На следующий день Би должна была поехать с Роджером осматривать достопримечательности. Они собирались уехать рано.
Я помню, что проснулась с глубокой благодарственной молитвой. У меня было пять или шесть часов для того, чтобы разобраться, что я должна ей сказать.
Может показаться смешным, что после того, как я стала свидетельницей того, как весь осязаемый мир перевернулся вверх тормашками, меня больше всего волновал вопрос: что сказать Би? Но в действительности это был непростой вопрос. Если бы в это была вовлечена я одна, я могла бы уговорить себя, что ничего необычного не случилось. Психоанализ и современный скептицизм дают нам обильный материал на эту тему и уверяют нас, что тут практически все нормально. Даже экспромтом я могла бы дать несколько четких объяснений тем двум голосам, которые, как мне казалось, я слышала. Но Би слышала их тоже.
Если она страдала расстройствами и нарушениями в гормональной системе, то, значит, то же было и со мной. Правдоподобные фразы типа «коллективные галлюцинации» и «массовый гипноз» толкали мои мысли в ложном направлении, У меня не было сомнений, что это самоутешающая глупость. Опытный мим с помощью жестов способен создать для своей аудитории мир людей и объектов. Насколько более впечатляюще поведение человека, реально поверившего в то, что он якобы видит, настолько велика была вера Кевина в существование своей возлюбленной, что он оказал ни меня гипнотическое действие и заставил поверить тоже. Если бы я задержалась там еще на несколько секунд, то увидела бы ее ясно – в белом платье, с позолотой в волосах.
Я уговорила себя поверить во весь этот вздор без особого труда, но все еще оставалась проблема с Кевином. Я не много знаю о психопатологии, но у меня сложилось впечатление, что небольшие сексуальные отклонения в настоящее время считаются болезнью. Возможно, любовные отношения с воображаемым партнером относятся к тем несущественным явлениям, при которых психиатр только пожал бы плечами. Но открывание дверей невидимой женщине? Разговор с ней и получение ответа? У Кевина был низкий баритон, переходящий в бас. Он никогда бы не сумел специально сымитировать нежное сопрано.
Мои неприятные размышления были прерваны стуком в дверь и голосом, выкрикивающим мое имя. Это был голос Кевина – нечто среднее между басом и баритоном. Состояние моих нервов было таким, что я громко закричала в ответ. Кевин быстро распахнул дверь.
– Что за дьявол... – Он внезапно замолчал, глядя на поставленный мною спектакль: стрела от арбалета лежала прямо на кровати, глаза были навыкате и вращались, руки стискивали края простыни под подбородком.
– Ты выглядишь, – сказал Кевин, – как Кларисса Гарлоу, ожидающая похищения. Не бойся, прекрасная дева, я не опасен для тебя. Что случилось – страшный сон?
– Да. То есть нет. Я имею в виду...
Кевин был одет для тенниса. Он уселся в ногах кровати и стал критически изучать меня. Я подавила в себе желание отпрянуть.
– Ты испугалась меня и завопила как не знаю кто, – сказал он. – Я подумал, что тебе плохо или что ты увидела мышь.
– Я не кричу, когда вижу мышь. Я... спала. Ты испугал меня.
– О, прости. Едва ли ты когда-нибудь спала в этот час. Я уже стал думать, не общаешься ли ты с богом или что-нибудь в этом роде.
– Забавно, – сказала я.
– Ты будешь играть в теннис?
– Ради бога, я даже не попила кофе. Как можешь ты делать такие неприличные предложения?
Кевин усмехнулся:
– Моя дорогая девочка. Если ты считаешь, что данное предложение неприлично, подожди, и ты услышишь в моем исполнении отрывки из произведений драматургов времен Реставрации. – Загадочное выражение появилось на его лице. – Что ты делаешь здесь? Тебя не было в твоей комнате, там были вещи Би. Из чего я сделал умный вывод, что вы поменялись комнатами. Как это произошло?
Пережитое в нынешнюю ночь быстро уменьшалось в размерах и становилось рядовым и не очень страшным сном. Несомненно, этот человек не был тем видоизмененным Кевином, находящимся в трансе. Его прямой вопрос давал мне благоприятную возможность углубиться в эту тему, однако я подбирала слова с осторожностью.
– Я говорила тебе вчера, – сказала я. – Разве ты не помнишь?
– О да, действительно. Я думал о чем-то еще в тот момент. Чья это идея?
Лицо Кевина вытянулось. Я могла бы громко расхохотаться. Я нанесла удар по его драгоценному мужскому самолюбию. Его реакция была настолько предсказуемой, что я пожалела, что не дала ему возможность оставаться в плену своих иллюзий.
– Ох, – сказал он.
– Очевидно, ты храпел.
Не может быть!
– Ну, ты издавал какие-то звуки, весьма специфические.
– Мне раньше никогда не жаловались.
Выражение его лица менялось: теперь на нем была написана не уязвленная гордость, а оскорбленность. Он застыл в бездействии. У него явно не осталось ни малейшего воспоминания о том, что случилось. Было ли это хорошим знаком или плохим? Я не знала, что подумать.
Я обещала присоединиться к нему на теннисном корте, как только позавтракаю. Когда я пришла туда, он колотил мячами о стенку и все еще дулся на мои выпады. Игра вернула ему хорошее настроение, он в пух и прах разбил меня, как обычно, и это превратило меня в ком покрытой потом протоплазмы. Погода была жаркой, воздух – влажным, и к тому времени, когда мы закончили игру, у вершин холмов начали собираться облака.
К полудню воздух был как в турецких банях, но дождя все еще не было. Мое физическое состояние еще более усугублялось мечущимися мыслями. Мои мозги напоминали мне гороховый суп. Я решила искупаться. Тепловатая вода была приятной, но это не облегчило мои размышления. Я дрейфовала на спине в состоянии полнейшей прострации, когда появился Кевин. Минуту он стоял, балансируя на краю бассейна с поднятыми над головой руками, затем, подпрыгнув, рассек воду чисто, как ножом. Это было красивое зрелище. Предполагая, что следующими его движениями будет хватание меня за локоть или за руку с последующим утаскиванием в глубину, я прибавила скорость, меньше заботясь о грациозности.
Я заметила – знойная женщина, – что у Кевина очень красивое тело. Когда он раздевался перед купанием, практически все оно хорошо просматривалось. Прошедшей ночью я видела не намного больше, чем много раз до этого. Почему же тогда я была так поражена, как подросток? Что-то изменилось в нем или во мне. Причина в тебе, дорогая Энн, это ты сошла с ума.
Когда первый раскат грома пронесся над деревьями, я выкарабкалась из бассейна, сопровождаемая насмешками Кевина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Глава 5
I
На следующий день Би должна была поехать с Роджером осматривать достопримечательности. Они собирались уехать рано.
Я помню, что проснулась с глубокой благодарственной молитвой. У меня было пять или шесть часов для того, чтобы разобраться, что я должна ей сказать.
Может показаться смешным, что после того, как я стала свидетельницей того, как весь осязаемый мир перевернулся вверх тормашками, меня больше всего волновал вопрос: что сказать Би? Но в действительности это был непростой вопрос. Если бы в это была вовлечена я одна, я могла бы уговорить себя, что ничего необычного не случилось. Психоанализ и современный скептицизм дают нам обильный материал на эту тему и уверяют нас, что тут практически все нормально. Даже экспромтом я могла бы дать несколько четких объяснений тем двум голосам, которые, как мне казалось, я слышала. Но Би слышала их тоже.
Если она страдала расстройствами и нарушениями в гормональной системе, то, значит, то же было и со мной. Правдоподобные фразы типа «коллективные галлюцинации» и «массовый гипноз» толкали мои мысли в ложном направлении, У меня не было сомнений, что это самоутешающая глупость. Опытный мим с помощью жестов способен создать для своей аудитории мир людей и объектов. Насколько более впечатляюще поведение человека, реально поверившего в то, что он якобы видит, настолько велика была вера Кевина в существование своей возлюбленной, что он оказал ни меня гипнотическое действие и заставил поверить тоже. Если бы я задержалась там еще на несколько секунд, то увидела бы ее ясно – в белом платье, с позолотой в волосах.
Я уговорила себя поверить во весь этот вздор без особого труда, но все еще оставалась проблема с Кевином. Я не много знаю о психопатологии, но у меня сложилось впечатление, что небольшие сексуальные отклонения в настоящее время считаются болезнью. Возможно, любовные отношения с воображаемым партнером относятся к тем несущественным явлениям, при которых психиатр только пожал бы плечами. Но открывание дверей невидимой женщине? Разговор с ней и получение ответа? У Кевина был низкий баритон, переходящий в бас. Он никогда бы не сумел специально сымитировать нежное сопрано.
Мои неприятные размышления были прерваны стуком в дверь и голосом, выкрикивающим мое имя. Это был голос Кевина – нечто среднее между басом и баритоном. Состояние моих нервов было таким, что я громко закричала в ответ. Кевин быстро распахнул дверь.
– Что за дьявол... – Он внезапно замолчал, глядя на поставленный мною спектакль: стрела от арбалета лежала прямо на кровати, глаза были навыкате и вращались, руки стискивали края простыни под подбородком.
– Ты выглядишь, – сказал Кевин, – как Кларисса Гарлоу, ожидающая похищения. Не бойся, прекрасная дева, я не опасен для тебя. Что случилось – страшный сон?
– Да. То есть нет. Я имею в виду...
Кевин был одет для тенниса. Он уселся в ногах кровати и стал критически изучать меня. Я подавила в себе желание отпрянуть.
– Ты испугалась меня и завопила как не знаю кто, – сказал он. – Я подумал, что тебе плохо или что ты увидела мышь.
– Я не кричу, когда вижу мышь. Я... спала. Ты испугал меня.
– О, прости. Едва ли ты когда-нибудь спала в этот час. Я уже стал думать, не общаешься ли ты с богом или что-нибудь в этом роде.
– Забавно, – сказала я.
– Ты будешь играть в теннис?
– Ради бога, я даже не попила кофе. Как можешь ты делать такие неприличные предложения?
Кевин усмехнулся:
– Моя дорогая девочка. Если ты считаешь, что данное предложение неприлично, подожди, и ты услышишь в моем исполнении отрывки из произведений драматургов времен Реставрации. – Загадочное выражение появилось на его лице. – Что ты делаешь здесь? Тебя не было в твоей комнате, там были вещи Би. Из чего я сделал умный вывод, что вы поменялись комнатами. Как это произошло?
Пережитое в нынешнюю ночь быстро уменьшалось в размерах и становилось рядовым и не очень страшным сном. Несомненно, этот человек не был тем видоизмененным Кевином, находящимся в трансе. Его прямой вопрос давал мне благоприятную возможность углубиться в эту тему, однако я подбирала слова с осторожностью.
– Я говорила тебе вчера, – сказала я. – Разве ты не помнишь?
– О да, действительно. Я думал о чем-то еще в тот момент. Чья это идея?
Лицо Кевина вытянулось. Я могла бы громко расхохотаться. Я нанесла удар по его драгоценному мужскому самолюбию. Его реакция была настолько предсказуемой, что я пожалела, что не дала ему возможность оставаться в плену своих иллюзий.
– Ох, – сказал он.
– Очевидно, ты храпел.
Не может быть!
– Ну, ты издавал какие-то звуки, весьма специфические.
– Мне раньше никогда не жаловались.
Выражение его лица менялось: теперь на нем была написана не уязвленная гордость, а оскорбленность. Он застыл в бездействии. У него явно не осталось ни малейшего воспоминания о том, что случилось. Было ли это хорошим знаком или плохим? Я не знала, что подумать.
Я обещала присоединиться к нему на теннисном корте, как только позавтракаю. Когда я пришла туда, он колотил мячами о стенку и все еще дулся на мои выпады. Игра вернула ему хорошее настроение, он в пух и прах разбил меня, как обычно, и это превратило меня в ком покрытой потом протоплазмы. Погода была жаркой, воздух – влажным, и к тому времени, когда мы закончили игру, у вершин холмов начали собираться облака.
К полудню воздух был как в турецких банях, но дождя все еще не было. Мое физическое состояние еще более усугублялось мечущимися мыслями. Мои мозги напоминали мне гороховый суп. Я решила искупаться. Тепловатая вода была приятной, но это не облегчило мои размышления. Я дрейфовала на спине в состоянии полнейшей прострации, когда появился Кевин. Минуту он стоял, балансируя на краю бассейна с поднятыми над головой руками, затем, подпрыгнув, рассек воду чисто, как ножом. Это было красивое зрелище. Предполагая, что следующими его движениями будет хватание меня за локоть или за руку с последующим утаскиванием в глубину, я прибавила скорость, меньше заботясь о грациозности.
Я заметила – знойная женщина, – что у Кевина очень красивое тело. Когда он раздевался перед купанием, практически все оно хорошо просматривалось. Прошедшей ночью я видела не намного больше, чем много раз до этого. Почему же тогда я была так поражена, как подросток? Что-то изменилось в нем или во мне. Причина в тебе, дорогая Энн, это ты сошла с ума.
Когда первый раскат грома пронесся над деревьями, я выкарабкалась из бассейна, сопровождаемая насмешками Кевина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71