Но орлица и не думала меня атаковать – она пролетела у меня над головой и, тяжело махая крыльями, принялась набирать высоту. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась за ближайшим холмом, и мысленно пожелал ей удачи. Но она вдруг вернулась, уже на приличной высоте, сделала надо мной круг, издала протяжный клекот и полетела по прямой в сторону.
– Спасибо, – крикнул я, поднимаясь на ноги и помахав вслед ей рукой, – легкого тебе пути домой и побольше вкусной дичи.
Удивленные возгласы раздались за моей спиной, и я быстро развернулся, уже догадываясь об их источнике. Именно так – вот и мои селяне. Человек пятнадцать замерли на вершине холма, откуда недавно взлетела орлица, и настороженно меня рассматривали.
Мы стояли, разделенные склоном холма, и разглядывали друг друга. И чем больше я на них смотрел, тем больше недоумевал. Они были чернокожие, босые, в грубых бесформенных одеждах непонятного происхождения, с примитивными копьями и еще более примитивными дубинками в руках. Это куда же я попал, демон меня заешь?
– Здравствуйте, добрые люди! – крикнул я. – Не подскажете ли. где я нахожусь?
– О-о-о-о-о! – хором откликнулись «добрые люди» и замолчали, продолжая на меня пялиться.
– Не понял, – пробормотал я. И предпринял еще одну попытку наладить общение. – Далеко ли ближайший город, уважаемые?
На этот раз никакой реакции не было вообще. Я нахмурился, пытаясь сообразить, как вести себя дальше, но тут среди стоящих возникло какое-то оживление и вперед выскочил невысокий пожилой мужчина с короткой дубинкой в руке. Он встал на склоне в двух шагах от остального строя и, потрясая перед небесами своим оружием, возопил:
– Умо бара хута! – и замер, воздев руки кверху.
Остальные постояли немного, потом завозились, покидали на землю оружие и опустились на колени. Повторяя речитативом все то же «умо бара хута», они склонили головы, да так и замерли. Я и до этого чувствовал себя довольно растерянно, а теперь и вовсе застыл столбом, так что все вместе мы, пожалуй, являли неплохую скульптурную композицию. Старикан с дубинкой, затеявший это представление, опустил руки, оглядел склонивших головы сородичей и, видимо оставшись довольным увиденным, припустил ко мне легкой трусцой.
Я принялся лихорадочно перебирать заклинания. Вдруг он бежит, чтобы треснуть меня своей палкой по башке? Приготовить что-нибудь убийственное? Или просто оглушающее? А может, спрятаться? Старик пробежал уже почти весь склон, когда я принял решение и шагнул ему навстречу. Что-то бормоча и заискивающе улыбаясь, старикан остановился и протянул мне навстречу правую руку. Очень хорошо! Я не стал улыбаться в ответ и выслушивать его приветственные речи. Я ухватил его за ладонь и активировал Слово Повиновения.
Сработало! Уже знакомая раздвоенность сознания. Я-старикан стою, улыбаюсь и смотрю на схватившего меня за руку страшного белокожего человека, прилетевшего на великой орлице. И одновременно я-я стою и смотрю на замершего с исказившейся улыбкой дедулю – шамана и вождя племени вууль-ду, что значит «Народ Реки». Старикана же зовут Рим-Са, что значит «Высокий Тростник». А меня зовут Умо Бара Хута, что значит «Сын Великой Орлицы».
Славненько, вот и познакомились. А не подскажете ли, уважаемый Рим-Са, где тут ближайший большой город? Я представил каменные дома, повозки и мощеные дороги. В ответ получил сначала легкое замешательство, а потом – уверенное «не знаю, не видел, не слышал». Показалась ли мне странная заминка перед этим ответом? Я спросил еще раз, опять тщательно представив каменный одноэтажный дом с двускатной крышей и всадника верхом на лошади. На этот раз отрицательный ответ последовал сразу. М-да. Представил лодку и получил в ответ радостное узнавание – десяток лодок привязано прямо за деревней, но плавать на них – опасное дело, и только люди вууль-ду способны проходить перекаты Баравуль, не подвергая себя и пассажиров излишнему риску. А что будет, если долго плыть вниз по течению? Опять легкая заминка и ответ – будет чужое племя. Плохое племя, злое. Чужаков они не любят, точнее, как раз любят – но исключительно в жареном или, на худой конец, вареном виде. Я поморщился и поинтересовался, как с этим обстоит дело у них. Старикан развозмущался так, что чуть из-под контроля не выскочил. Великая Рыба запрещает им есть людей, а то, что запрещает Великая Рыба, нельзя не то что делать, но даже думать о том, чтобы сделать. Ну, хоть одна приятная новость, а то я порядком проголодался, но не настолько еще, чтобы есть людей, сколь бы дикими они ни выглядели. «Пошли, – предложил я вождю со вздохом, – покормите меня для начала, а потом ты меня будешь вашему языку учить. Похоже, я у вас надолго обосновался, так не держать же мне тебя все время под Словом». Странное дело, старик этой новости вроде даже обрадовался. И, что еще более странно, тут же попытался эту радость скрыть. Зачем бы это?
Мы поднялись на холм и прошли мимо замерших воинов – те даже не шелохнулись («И не шелохнутся, пока мы не скроемся из виду», – сообщил мне вождь). Мы спустились в долину за холмом и снова поднялись – на следующий холм. Я оглядел деревеньку, в которой, по всей видимости, мне придется прожить некоторое время, и затосковал. Сдается мне, свою убогую комнатушку в башне я скоро буду вспоминать с умилением. Надеюсь, они хоть кровати успели изобрести?

Часть третья
КАМЕННОЕ ЭХО

Говорят, во времена Эрлика Безбородого жил мудрец, который полжизни учил язык птиц в надежде постигнуть таинство полета. Выучив его в совершенстве, он подружился со старым мудрым вороном, выяснил все секреты, поднялся на высокую скалу, прыгнул с нее и разбился. Потому что мало знать, как летают, надо еще иметь крылья.
Тогда же и там же жил великий маг, в совершенстве постигший искусство перевоплощения. Услышав о неудаче мудреца, он четверть жизни потратил на то, чтобы разобраться в устройстве птичьего крыла, и еще четверть жизни, чтобы создать совершенный его аналог, могущий быть использованным людьми. После чего спрыгнул со скалы, пролетел пол-ли, упал и разбился. Потому что мало иметь крылья, надо еще уметь летать.
А в уезде Верхняя Войта жил пытливый умом ремесленник, ничего не знавший о неудачах предшественников. Многократно проходя по высокому мосту над рекой, он заметил, как в потоке ветра под ним планируют чайки. Ремесленник сделал крыло из парусины на каркасе из веток самбры и пять лет учился парить, привязываясь с крылом к мосту на длинной веревке и прыгая вниз. Научившись летать в совершенстве, ремесленник спрыгнул со скалы, пролетел пять ли и разбился. Потому что мало иметь крылья и уметь летать, надо еще уметь садиться. Потому же никогда не заходи в дверь, не будучи уверен, что сможешь выйти обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122