В пору службы привелось увидеть генерал-губернатора Туркестана фон Кауфмана. Тот держал себя царьком, его падкость на внешние почести порождала шутки, узнав о которых, фон Кауфман сказал: “Всё такое необходимо, чтобы туземцы тебя слушались. Я это очень хорошо знаю по России”.
Прокл Петрович кипел негодованием из-за того, что и генерал-губернатор и помещик-немец не постеснялись высказать свои суждения не кому-то, а самим русским. Зная меж тем, что жена Калинчина — немка, урождённая Ярлинг, — хорунжий положил себе при встрече с другом сдерживаться и избегать выпадов в адрес немцев.
Михаил Артемьевич ожидал в здании вокзала, и, хотя телеграммой он был поставлен в известность о фиаско, мрачно-нервный вид ходатая возбудил в доброй душе порыв сострадания. Как обычно бывает в подобных случаях, явилась попытка “скрасить момент”.
— В буфете есть свежее Калинкинское пиво! — объявил Калинчин после приветствий и объятий. — Да и перекусить необходимо — я не обедал.
— Обедайте, а я посижу да порасскажу, — отвечал Байбарин, — аппетита никакого.
— Ну что вы, — удручённо уговаривал приятель, — хотя бы супчику консомэ...
Прокл Петрович, однако, отказался от консомэ и уступил лишь в вопросе пива. Калинчин заказал, для “подогрева” жажды, солёную брынзу с поджаренными круто посоленными сухариками в тёртом чесноке. А друг уже начал рассказывать — в живых подробностях передал, как с ним обошлись в Петербурге.
Михаил Артемьевич про себя пожалел, что согласился на его поездку; каких неприятностей теперь ждать?
— Называется: взыскали справедливости... — недовольно сказал он.
Прокл Петрович уловил его настроение и почувствовал себя задетым.
— Зато убедились — какая персона оберегает лихоимцев в России и... чьими руками, — заключил он многозначительно. Полагая, что приятель отнёс последнее вообще к жандармам и полиции, и помня, вместе с тем, данный себе давеча зарок, хорунжий нашёл выход:
— Можно назвать не одного честного немца, принёсшего пользу России, — сделал он оговорку. Затем, после заминки, сказал напряжённо: — Но фон Траубенберги предпочли призвание надсмотрщиков и составляют особо отличающийся легион!
Калинчин подумал, как оно не ново: ругать немцев, будучи оскорблённым жандармом-немцем. Друг верно понял его молчание:
— А я докажу, что не наговариваю. В девятьсот втором в Вильно была попытка Первомайской демонстрации. Губернатор фон Валь блеснул: приказал всех демонстрантов, а большинство их были студенты, перехватать и выпороть!
Михаил Артемьевич, наслышанный об экзекуции, заметил хмурясь:
— Прискорбно...
К сообщённому хорунжим о фон Вале стоит добавить кое-что. Сечь политических заключённых уже было не принято, но фон Валь распорядился подвергать их порке в тюрьме Вильно. Нововведения губернатора снискали признание. Николай Второй назначил его товарищем (замом) министра внутренних дел и командиром Отдельного корпуса жандармов. (2) Министр фон Плеве и его заместитель вполне подходили друг другу. Весной 1902 фон Плеве приказал “прекратить поголовной поркой” вызванные голодом крестьянские волнения в Полтавской и Харьковской губерниях. Отряды жандармов, полиции, казаков вступали в сёла и секли голодающих.
Прокл Петрович напомнил о факте, получившем довольно широкую огласку. Толпа голодных устремилась в Карловку, имение герцога Мекленбург-Стрелицкого, и растаскала из хранилищ картофель. Власти потребовали возвратить всё до последней картофелины, но волнения продолжались. Тогда против безоружных крестьян были высланы три батальона, которые открыли огонь, несколько человек уложив наповал, а других ранив.
— Меня восхитил тон газеты, — усмехнулся Байбарин, — как она славила заботу государя о собственности подданных! Правительство возместило герцогу Мекленбург-Стрелицкому все убытки, это ли, дескать, не пример? А ведь и вправду пример что ни на есть!
Калинчин учтиво безмолствовал, и хорунжий заговорил о еврейском погроме в Кишинёве в 1903-м.
— Осатанелые толпы вламывались в домишки еврейской бедноты и убивали всех, кто попал под руку. Грудных детей ударяли головой об угол печи. Погром длился и длился, ширился, а губернатор Раабен пальцем не шевельнул, чтобы остановить его. Жандармы, полиция, войска не собирались мешать избиению евреев. Говорят, сам Плеве и был вдохновителем резни.
Михаил Артемьевич вставил:
— Но это только слухи...
Тема ему не нравилась, и Байбарин был бы и рад оставить её: но как молчать о том, чему он уже нашёл название рокового исторического явления ?
— Заботливость о немцах, увы, — не слух. Им есть отчего возгордиться. Кто тут и там на видных местах? Мы с вами читаем газеты: кто в канун войны — русский посланник в Токио? Барон фон Розен. В ближайшем к Порт-Артуру китайском городе Чифу находится консульство России — кто консул? Тидеман. Да и сам министр иностранных дел — граф Ламздорф, — Прокл Петрович, сдерживая горячность, выпил пива. — Морской министр, извольте любить и жаловать, — Фёдор Карлович Авелан. Тихоокеанской эскадрой в начале войны командует адмирал Старк...
— Он из шведов, — заметил Калинчин.
— И это многое меняет? Его, скажете, сменил русак Макаров. Ну да, пробыл в должности пять недель, погиб — и всё вернулось на круги своя. Во главе эскадры — адмирал Витгефт.
Позволим себе забежать вперёд. Когда Витгефта убьёт японский снаряд, командование кораблями в Порт-Артуре перейдёт к Роберту Николаевичу Вирену. Тралением, очисткой от мин рейдов Порт-Артура будет руководить Рейценштейн, в начале войны командовавший отрядом крейсеров во Владивостоке. После того как японцы сокрушат флот, в его восстановлении отличится барон Эссен.
В сухопытных войсках подобных случаев навряд ли меньше. Например, 2-й Маньчжурской армией сначала командовал Гриппенберг, которого заменили бароном Каульбарсом. Отход армии после Мукденского сражения в феврале 1905 прикрывала дивизия под началом генерал-лейтенанта Гершельмана. Каульбарса на посту командующего армией сменит барон Бильдерлинг. Военным министром в то время пребывает Редигер.
Русские войска защищаются в осаждённом Порт-Артуре. Командует Стессель. На самой важной позиции под названием Высокая Гора обороной руководит генерал Ирман. Когда гарнизон будет всё-таки вынужден капитулировать, хлопоты по сдаче возложат на генерала Фока. Через несколько лет отношения с Японией потеплеют, японцы воздвигнут памятник защитникам Порт-Артура — на открытие прибудет русский генерал Гернгрос.
Год 1914, начало Первой мировой войны. Из шестнадцати командующих русскими армиями семеро носят немецкие фамилии и один — голландскую. Одни только прибалтийские немцы составляли тогда четверть русского офицерства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Прокл Петрович кипел негодованием из-за того, что и генерал-губернатор и помещик-немец не постеснялись высказать свои суждения не кому-то, а самим русским. Зная меж тем, что жена Калинчина — немка, урождённая Ярлинг, — хорунжий положил себе при встрече с другом сдерживаться и избегать выпадов в адрес немцев.
Михаил Артемьевич ожидал в здании вокзала, и, хотя телеграммой он был поставлен в известность о фиаско, мрачно-нервный вид ходатая возбудил в доброй душе порыв сострадания. Как обычно бывает в подобных случаях, явилась попытка “скрасить момент”.
— В буфете есть свежее Калинкинское пиво! — объявил Калинчин после приветствий и объятий. — Да и перекусить необходимо — я не обедал.
— Обедайте, а я посижу да порасскажу, — отвечал Байбарин, — аппетита никакого.
— Ну что вы, — удручённо уговаривал приятель, — хотя бы супчику консомэ...
Прокл Петрович, однако, отказался от консомэ и уступил лишь в вопросе пива. Калинчин заказал, для “подогрева” жажды, солёную брынзу с поджаренными круто посоленными сухариками в тёртом чесноке. А друг уже начал рассказывать — в живых подробностях передал, как с ним обошлись в Петербурге.
Михаил Артемьевич про себя пожалел, что согласился на его поездку; каких неприятностей теперь ждать?
— Называется: взыскали справедливости... — недовольно сказал он.
Прокл Петрович уловил его настроение и почувствовал себя задетым.
— Зато убедились — какая персона оберегает лихоимцев в России и... чьими руками, — заключил он многозначительно. Полагая, что приятель отнёс последнее вообще к жандармам и полиции, и помня, вместе с тем, данный себе давеча зарок, хорунжий нашёл выход:
— Можно назвать не одного честного немца, принёсшего пользу России, — сделал он оговорку. Затем, после заминки, сказал напряжённо: — Но фон Траубенберги предпочли призвание надсмотрщиков и составляют особо отличающийся легион!
Калинчин подумал, как оно не ново: ругать немцев, будучи оскорблённым жандармом-немцем. Друг верно понял его молчание:
— А я докажу, что не наговариваю. В девятьсот втором в Вильно была попытка Первомайской демонстрации. Губернатор фон Валь блеснул: приказал всех демонстрантов, а большинство их были студенты, перехватать и выпороть!
Михаил Артемьевич, наслышанный об экзекуции, заметил хмурясь:
— Прискорбно...
К сообщённому хорунжим о фон Вале стоит добавить кое-что. Сечь политических заключённых уже было не принято, но фон Валь распорядился подвергать их порке в тюрьме Вильно. Нововведения губернатора снискали признание. Николай Второй назначил его товарищем (замом) министра внутренних дел и командиром Отдельного корпуса жандармов. (2) Министр фон Плеве и его заместитель вполне подходили друг другу. Весной 1902 фон Плеве приказал “прекратить поголовной поркой” вызванные голодом крестьянские волнения в Полтавской и Харьковской губерниях. Отряды жандармов, полиции, казаков вступали в сёла и секли голодающих.
Прокл Петрович напомнил о факте, получившем довольно широкую огласку. Толпа голодных устремилась в Карловку, имение герцога Мекленбург-Стрелицкого, и растаскала из хранилищ картофель. Власти потребовали возвратить всё до последней картофелины, но волнения продолжались. Тогда против безоружных крестьян были высланы три батальона, которые открыли огонь, несколько человек уложив наповал, а других ранив.
— Меня восхитил тон газеты, — усмехнулся Байбарин, — как она славила заботу государя о собственности подданных! Правительство возместило герцогу Мекленбург-Стрелицкому все убытки, это ли, дескать, не пример? А ведь и вправду пример что ни на есть!
Калинчин учтиво безмолствовал, и хорунжий заговорил о еврейском погроме в Кишинёве в 1903-м.
— Осатанелые толпы вламывались в домишки еврейской бедноты и убивали всех, кто попал под руку. Грудных детей ударяли головой об угол печи. Погром длился и длился, ширился, а губернатор Раабен пальцем не шевельнул, чтобы остановить его. Жандармы, полиция, войска не собирались мешать избиению евреев. Говорят, сам Плеве и был вдохновителем резни.
Михаил Артемьевич вставил:
— Но это только слухи...
Тема ему не нравилась, и Байбарин был бы и рад оставить её: но как молчать о том, чему он уже нашёл название рокового исторического явления ?
— Заботливость о немцах, увы, — не слух. Им есть отчего возгордиться. Кто тут и там на видных местах? Мы с вами читаем газеты: кто в канун войны — русский посланник в Токио? Барон фон Розен. В ближайшем к Порт-Артуру китайском городе Чифу находится консульство России — кто консул? Тидеман. Да и сам министр иностранных дел — граф Ламздорф, — Прокл Петрович, сдерживая горячность, выпил пива. — Морской министр, извольте любить и жаловать, — Фёдор Карлович Авелан. Тихоокеанской эскадрой в начале войны командует адмирал Старк...
— Он из шведов, — заметил Калинчин.
— И это многое меняет? Его, скажете, сменил русак Макаров. Ну да, пробыл в должности пять недель, погиб — и всё вернулось на круги своя. Во главе эскадры — адмирал Витгефт.
Позволим себе забежать вперёд. Когда Витгефта убьёт японский снаряд, командование кораблями в Порт-Артуре перейдёт к Роберту Николаевичу Вирену. Тралением, очисткой от мин рейдов Порт-Артура будет руководить Рейценштейн, в начале войны командовавший отрядом крейсеров во Владивостоке. После того как японцы сокрушат флот, в его восстановлении отличится барон Эссен.
В сухопытных войсках подобных случаев навряд ли меньше. Например, 2-й Маньчжурской армией сначала командовал Гриппенберг, которого заменили бароном Каульбарсом. Отход армии после Мукденского сражения в феврале 1905 прикрывала дивизия под началом генерал-лейтенанта Гершельмана. Каульбарса на посту командующего армией сменит барон Бильдерлинг. Военным министром в то время пребывает Редигер.
Русские войска защищаются в осаждённом Порт-Артуре. Командует Стессель. На самой важной позиции под названием Высокая Гора обороной руководит генерал Ирман. Когда гарнизон будет всё-таки вынужден капитулировать, хлопоты по сдаче возложат на генерала Фока. Через несколько лет отношения с Японией потеплеют, японцы воздвигнут памятник защитникам Порт-Артура — на открытие прибудет русский генерал Гернгрос.
Год 1914, начало Первой мировой войны. Из шестнадцати командующих русскими армиями семеро носят немецкие фамилии и один — голландскую. Одни только прибалтийские немцы составляли тогда четверть русского офицерства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116