Глава 23
Потом я долго сидел и плакал, а Старик пережидал сотрясающую меня бурю эмоций, как, наверное, сидя на корточках в пещере, пережидал бы грозу. Рассудок, стоило мне прекратить рыдания, вернулся ко мне. Во всяком случае, вернулся настолько, насколько его, при данных обстоятельствах, можно было ожидать. В лагерь мы спустились вместе со Стариком, и с этого момента большую часть дневного времени он открыто проводил со мной.
Я долго размышлял над тем, что произошло, и наконец понял: ему удалось расколоть ту толстую скорлупу, которой я окружил себя. Она явилась реакцией на душевное перенапряжение, потребовавшееся от меня, чтобы справиться с силами, задействованными при использовании монад. После гибели Санди мой мозг, пытаясь уберечься от безумия и распада, отключился от действительности до того времени, когда заживут душевные раны. Самое главное, я пришел к выводу, что, если хочу продолжить борьбу со штормом времени, мне предстоит сделать еще очень многое.
Вернувшись в окружающий мир живых людей, я, к своему удовольствию, но некоторой внутренней растерянности, обнаружил, что окружающие люди все это время прекрасно обходились без моей направляющей руки. Более того, за это время я стал правителем некоего маленького королевства – но это было лишь первым из поджидавших меня открытий.
За те полтора года, на протяжении которых я был всецело погружен в себя, произошло очень многое. Во-первых, мир снова стал миром. С исчезновением вызываемой движущимися линиями времени интерференции люди на разных континентах снова получили возможность общаться при помощи коротковолновой радиосвязи, в результате чего те, кто пережил шторм, выяснили, что людей осталось значительно больше, чем предполагали. Северная Америка теперь представляла собой лоскутное одеяло, наспех скроенное из сравнительно небольших королевств, вроде моего собственного. Исключением являлось лишь западное побережье, от Калифорнийского залива до Британской Колумбии в Канаде. Эти западные земли, протянувшиеся на восток до самого Денвера, а в некоторых местах и еще дальше, теперь представляли собой монархию, во главе которой стояла женщина, называвшая себя Императрицей. Императрица была родом с Гавайских островов, которые пострадали от движущихся туманных стен и сдвигов времени значительно меньше остальных районов планеты. В отличие от девяноста восьми или даже девяноста девяти процентов потерь, в среднем понесенных всем остальным миром, острова лишились не более чем двух третей своего населения. Императрица была уроженкой острова Гавайи и с помощью разношерстной, наспех сколоченной армии установила контроль сначала над островом, а затем захватила все остальные острова и западное побережье Северной Америки.
Англия и Ирландия практически обезлюдели. Большая часть Северной Европы также превратилась в пустыню из-за недолгого, вызванного сдвигами времени ледникового периода. Большую часть континента покрыл надвинувшийся из-за Полярного круга и дошедший до центральной части Франции ледяной панцирь. Сейчас льдов уже не было, но население сохранилось лишь там, куда льды не дошли. Вокруг Средиземного моря и на побережье Северной Африки существовали разрозненые, практически не связанные друг с другом семейные общины. С остальной Африкой, как и с Южной Америкой, связь установить не удавалось, из чего Билл заключил, что эти районы планеты скорее всего полностью опустошены.
Россия, Индия и весь остальной Восток также понесли колоссальный ущерб. В результате существовавшие там государства, по-видимому, вернулись в мирное, близкое к средневековому аграрное состояние, и на этих бескрайних просторах сохранились лишь отдельные деревушки. Австралия и Новая Зеландия потеряли практически все свои города, зато сохранили на удивление большое количество людей, проживавших во внутренних районах островного континента. Однако все эти люди, даже при том, что они имели возможность общаться с остальным миром при помощи многочисленных радиопередатчиков, были так рассеяны, что, в сущности, представляли собой лишь отдельные семьи, живущие в полной изоляции.
Билл даже нарисовал большую карту сохранившегося мира, теперь красовавшуюся на стене в одной из комнат выстроенного без какого-либо плана и постоянно достраиваемого здания, которое члены моей группы привыкли называть летним дворцом. Сооружение было довольно странным на вид, а при строительстве были использованы самые разные материалы: дерево, камень и бетонные блоки, которые грузовиками доставили из полуразрушенного городка милях в тридцати отсюда, где имелся бетонный завод. Внутренние помещения дворца в основном представляли собой цементные полы и голые стены, но Билл оказался достаточно искусным архитектором и предусмотрел системы освещения, отопления и вентиляции. Думаю, мне было известно о существовании карты во дворце и раньше, но прежде, до того дня, когда Старик извлек меня из моей скорлупы, я не проявлял к ней ни малейшего интереса. Я был действительно поражен тем, как представители человечества сумели так быстро связать свои рассеянные по самым далеким уголкам мира остатки, да еще за столь короткий срок.
Побочным продуктом моего возвращения к реальной жизни явилось и еще одно открытие. Наш новый мир был сам не свой до любых новостей, и одной из главных тем этих новостей являлся я сам. К этому времени все те немногие сохранившиеся обитатели планеты, у кого имелись радиоприемники, знали, кто именно привел в равновесие локальные проявления шторма времени. Было известно как я выгляжу, кто мои заместители и как у нас идут дела. Меня считали, с удивлением понял я, своего рода симбиозом Эйнштейна и Наполеона. И кроме того, общепланетной знаменитостью номер один. Такое внимание в обычное время изрядно польстило бы моему самолюбию. Однако, при данных обстоятельствах, все это казалось пустым звуком. Все равно что я короновался бы Владыкой всея Земли на практически пустом стадионе, где лишь на первом ряду сидят человек пять и горячо аплодируют. Осознав это, я выкинул из головы свою мировую известность и полностью сосредоточился на делах насущных.
Как ни забавно, но я, всегда считавший, что брак для меня – состояние совершенно невыносимое, теперь оказался обладателем сразу двух жен. Разумеется, формально я не состоял в браке ни с той, ни с другой, но во всех практических отношениях они были самыми настоящими моими женами, в том числе и в глазах окружающих. Мэри и Эллен – я был готов побиться об заклад с кем угодно, что не было прежде таких двух женщин, которые смогли бы ужиться друг с другом. Мэри была разговорчивой, самой обыкновенной и, возможно – она так и не сказала мне, сколько ей лет, – старше меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133