Сама по себе она меня не пугала. Не будет же рука пугаться, узнав, что она прикреплена к телу.
Но мой разум по-прежнему был где-то далеко от тела, все еще на плоту. Ощущение было такое, будто я одновременно плаваю без движения в пространстве и на огромной скорости лечу сквозь бесконечность. Я смотрел на это откуда-то между островов-вселенных, из межгалактического пространства. Мне даже показалось, что я вижу всю вселенную насквозь, и впервые в жизни общая картина активности шторма времени стала в моем сознании единой.
– Итак, Марк, – послышался голос – или мысль. Здесь, где не было ни тел, ни звезд поблизости, это казалось одновременно и тем и другим и в то же время ни тем ни другим. – Вы выжили.
Это говорила Зануда. Я инстинктивно поискал ее взглядом, но не увидел. Но я знал, что она здесь.
– Да. – Я хотел сказать ей, что я никогда ничего другого и не собирался сделать, но внутренняя честность в последнюю секунду помешала мне. – Я должен был выжить.
– Очевидно. Теперь вы понимаете процесс темпоральной наладки?
– Думаю, да, – сказал я, и закачанное в меня знание начало смешиваться с тем, что я ощущал, и все усилия вдруг обрели четкий порядок и взаимосвязь и превратились в моем мозгу во что-то вроде чертежа.
– Я представлял это себе совсем иначе, – сказал я. – Вы и в самом деле пытаетесь остановить шторм времени физическими усилиями, пустить его физическое влияние на вселенную в обратную сторону?
– В каком-то смысле.
– В каком-то смысле? Ладно, допустим, что в каком-то смысле. Но все равно это физический процесс. Грубо говоря в тех понятиях, с которыми вы знакомы, нормальный распад энтропии начинает замедляться и идти в обратную сторону, когда вселенная перестает расширяться. Потом, когда самые дальние звезды и периферийные галактики начинают падать обратно тут и там, они образуют области, где энтропия скорее возрастает, чем уменьшается. Разве не так, Зануда? Поэтому не что иное, как эти напряжения, эти столкновения между двумя состояниями энтропии в специфических районах, породивших имплозии новых, и дали начало провалам во времени, где по одну сторону линии времени двигались в одну сторону, а с другой – в другую. Вот что породило шторм времени! Но я полагал, что вы, чтобы победить шторм, будете атаковать его непосредственно.
– Мы стараемся определить его причину.
– Неужели? Но ведь это же использование чисто физической силы для исправления положения дел.
– Вам известен лучший способ?
– Но использовать энергию для прекращения падения этих физических тел, заставлять их снова расходиться? Должен существовать какой-то другой способ, не требующий откачки энергии из другой вселенной. Разве вы не этим занимаетесь, причем откачиваете энергию из тахионной вселенной? Вы имеете дело с силами, которые могут разорвать эту вселенную на части.
– Я же спросила вас, – повторила Зануда, – вам известен лучший способ?
– Нет, но я должен увидеть это сам. Я просто поверить не могу, что вы в состоянии контролировать нечто столь могущественное.
– Тогда смотрите, – сказала Зануда. – С-Дорадус сейчас совсем рядом, на расстоянии мысли.
Так оно и было. Достаточно было просто подумать, и вот мы уже там, не затратив на перемещение ни малейшего времени. Бестелесный я с бестелесной Занудой рядом со мной – мы висели в пространстве и смотрели на огромную сферу темноты, которая была массивным двигателем, внутри которого была заключена молодая бело-голубая гигантская звезда С-Дорадус. Это был двигатель, который поглощал все излучение огромного светила, чтобы использовать его как точку фокуса, лупу в ткани нашей вселенной, сквозь которую лился необходимый поток энергии тахионной вселенной, из которой ее выкачивали, чтобы передвигать с места на место не только звезды, но и целые галактики.
Холод объял мой разум. Через эту линзу мы касались другого места, где все физические законы и само время текли в обратном направлении. До тех пор пока линза была под контролем, пока она была небольшой и сохраняла постоянные размеры, реакция между двумя вселенным находилась под контролем. Но если под действием проходящих сквозь нее сил линза разорвется и станет шире, поток энергии может усилиться до пропорций слишком больших, чтобы ее контролировать. Граница между двумя вселенными лопнет, за чем последует взаимное уничтожение обеих – мгновенная аннигиляция.
– Теперь понимаете, – спросила Зануда, – почему мы считали вас непригодным к этой работе? Дело в том, что если бы вы не смогли совершить этот мысленный прыжок, позволивший вам свободно ознакомиться с ситуацией вроде этой, то не было бы смысла даже думать об этом.
– Совершить прыжок? Минуточку, – сказал я. – Я ведь сделал это не самостоятельно. Я наверняка пользовался какой-то технической поддержкой, чтобы мое зрение преодолело столь бесконечное расстояние, как это.
– Разумеется, пользовались, – сказала Зануда. – Но единственным, кто мог сделать возможным для вашего разума такую поддержку, были вы сами. Вы оказались достаточно сильны, чтобы выдержать чувство дислокации, сопровождающее подобное перемещение. Мы не думали, что вы на это способны. И я так не думала. Я ошибалась.
– У меня есть работа, которую я хочу выполнять, – сказал я. – Это помогает.
– Причем, очевидно, помогает изрядно. Короче говоря, Марк, теперь вы один из членов группы избранных. Менее одной миллионной процента всех наших людей наделены способностью выполнять эту работу и выносить условия, при которых она выполнима в полном объеме. Поэтому, согласитесь, вовсе не удивительно, что мы сомневались в вас. Индивидуум должен родиться с талантом быть темпоральным инженером. Очевидно, вы с ним и родились, за многие тысячелетия до того, как появилась подобная работа.
– Я об этом не знал... – сказал я и задумался.
– Вы слушаете меня, Марк? – поинтересовалась Зануда. Я кивнул, сделал над собой усилие и снова полностью сосредоточился на нашем с ней разговоре.
– Что-то все равно не дает мне покоя. Если здесь дело в чистой технике, то зачем вообще нужен какой-то талант? Почему лишь немногие могут это делать? Наверняка существует множество людей, которые, как вы выразились, смогли бы выносить эти условия.
– Так оно и есть, – ответила она. – Именно поэтому вы должны продемонстрировать еще одну свою сильную сторону. Нам нужны люди с особыми способностями, поскольку, когда мы двигаем с места на место звезды и даже кое-что большее, чем звезды, мы тем самым производим значительные изменения в силах шторма времени. У нас нет технического устройства достаточно быстродействующего, чтобы безопасно измерить и оценить влияние этих изменений на напряжения, с помощью которых мы контролируем приток энергии из тахионной вселенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Но мой разум по-прежнему был где-то далеко от тела, все еще на плоту. Ощущение было такое, будто я одновременно плаваю без движения в пространстве и на огромной скорости лечу сквозь бесконечность. Я смотрел на это откуда-то между островов-вселенных, из межгалактического пространства. Мне даже показалось, что я вижу всю вселенную насквозь, и впервые в жизни общая картина активности шторма времени стала в моем сознании единой.
– Итак, Марк, – послышался голос – или мысль. Здесь, где не было ни тел, ни звезд поблизости, это казалось одновременно и тем и другим и в то же время ни тем ни другим. – Вы выжили.
Это говорила Зануда. Я инстинктивно поискал ее взглядом, но не увидел. Но я знал, что она здесь.
– Да. – Я хотел сказать ей, что я никогда ничего другого и не собирался сделать, но внутренняя честность в последнюю секунду помешала мне. – Я должен был выжить.
– Очевидно. Теперь вы понимаете процесс темпоральной наладки?
– Думаю, да, – сказал я, и закачанное в меня знание начало смешиваться с тем, что я ощущал, и все усилия вдруг обрели четкий порядок и взаимосвязь и превратились в моем мозгу во что-то вроде чертежа.
– Я представлял это себе совсем иначе, – сказал я. – Вы и в самом деле пытаетесь остановить шторм времени физическими усилиями, пустить его физическое влияние на вселенную в обратную сторону?
– В каком-то смысле.
– В каком-то смысле? Ладно, допустим, что в каком-то смысле. Но все равно это физический процесс. Грубо говоря в тех понятиях, с которыми вы знакомы, нормальный распад энтропии начинает замедляться и идти в обратную сторону, когда вселенная перестает расширяться. Потом, когда самые дальние звезды и периферийные галактики начинают падать обратно тут и там, они образуют области, где энтропия скорее возрастает, чем уменьшается. Разве не так, Зануда? Поэтому не что иное, как эти напряжения, эти столкновения между двумя состояниями энтропии в специфических районах, породивших имплозии новых, и дали начало провалам во времени, где по одну сторону линии времени двигались в одну сторону, а с другой – в другую. Вот что породило шторм времени! Но я полагал, что вы, чтобы победить шторм, будете атаковать его непосредственно.
– Мы стараемся определить его причину.
– Неужели? Но ведь это же использование чисто физической силы для исправления положения дел.
– Вам известен лучший способ?
– Но использовать энергию для прекращения падения этих физических тел, заставлять их снова расходиться? Должен существовать какой-то другой способ, не требующий откачки энергии из другой вселенной. Разве вы не этим занимаетесь, причем откачиваете энергию из тахионной вселенной? Вы имеете дело с силами, которые могут разорвать эту вселенную на части.
– Я же спросила вас, – повторила Зануда, – вам известен лучший способ?
– Нет, но я должен увидеть это сам. Я просто поверить не могу, что вы в состоянии контролировать нечто столь могущественное.
– Тогда смотрите, – сказала Зануда. – С-Дорадус сейчас совсем рядом, на расстоянии мысли.
Так оно и было. Достаточно было просто подумать, и вот мы уже там, не затратив на перемещение ни малейшего времени. Бестелесный я с бестелесной Занудой рядом со мной – мы висели в пространстве и смотрели на огромную сферу темноты, которая была массивным двигателем, внутри которого была заключена молодая бело-голубая гигантская звезда С-Дорадус. Это был двигатель, который поглощал все излучение огромного светила, чтобы использовать его как точку фокуса, лупу в ткани нашей вселенной, сквозь которую лился необходимый поток энергии тахионной вселенной, из которой ее выкачивали, чтобы передвигать с места на место не только звезды, но и целые галактики.
Холод объял мой разум. Через эту линзу мы касались другого места, где все физические законы и само время текли в обратном направлении. До тех пор пока линза была под контролем, пока она была небольшой и сохраняла постоянные размеры, реакция между двумя вселенным находилась под контролем. Но если под действием проходящих сквозь нее сил линза разорвется и станет шире, поток энергии может усилиться до пропорций слишком больших, чтобы ее контролировать. Граница между двумя вселенными лопнет, за чем последует взаимное уничтожение обеих – мгновенная аннигиляция.
– Теперь понимаете, – спросила Зануда, – почему мы считали вас непригодным к этой работе? Дело в том, что если бы вы не смогли совершить этот мысленный прыжок, позволивший вам свободно ознакомиться с ситуацией вроде этой, то не было бы смысла даже думать об этом.
– Совершить прыжок? Минуточку, – сказал я. – Я ведь сделал это не самостоятельно. Я наверняка пользовался какой-то технической поддержкой, чтобы мое зрение преодолело столь бесконечное расстояние, как это.
– Разумеется, пользовались, – сказала Зануда. – Но единственным, кто мог сделать возможным для вашего разума такую поддержку, были вы сами. Вы оказались достаточно сильны, чтобы выдержать чувство дислокации, сопровождающее подобное перемещение. Мы не думали, что вы на это способны. И я так не думала. Я ошибалась.
– У меня есть работа, которую я хочу выполнять, – сказал я. – Это помогает.
– Причем, очевидно, помогает изрядно. Короче говоря, Марк, теперь вы один из членов группы избранных. Менее одной миллионной процента всех наших людей наделены способностью выполнять эту работу и выносить условия, при которых она выполнима в полном объеме. Поэтому, согласитесь, вовсе не удивительно, что мы сомневались в вас. Индивидуум должен родиться с талантом быть темпоральным инженером. Очевидно, вы с ним и родились, за многие тысячелетия до того, как появилась подобная работа.
– Я об этом не знал... – сказал я и задумался.
– Вы слушаете меня, Марк? – поинтересовалась Зануда. Я кивнул, сделал над собой усилие и снова полностью сосредоточился на нашем с ней разговоре.
– Что-то все равно не дает мне покоя. Если здесь дело в чистой технике, то зачем вообще нужен какой-то талант? Почему лишь немногие могут это делать? Наверняка существует множество людей, которые, как вы выразились, смогли бы выносить эти условия.
– Так оно и есть, – ответила она. – Именно поэтому вы должны продемонстрировать еще одну свою сильную сторону. Нам нужны люди с особыми способностями, поскольку, когда мы двигаем с места на место звезды и даже кое-что большее, чем звезды, мы тем самым производим значительные изменения в силах шторма времени. У нас нет технического устройства достаточно быстродействующего, чтобы безопасно измерить и оценить влияние этих изменений на напряжения, с помощью которых мы контролируем приток энергии из тахионной вселенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133