Все это время он просидел за зеркалом, отслеживая те события, которые произошли за эти два дня. Он не мог прервать сеанс магии, боясь, что хрупкая ниточка, связующая его с Квентином прервется раз и навсегда. Так и сидел уже вторую ночь, подсыпая в огонь волшебный порошок и стараясь не пропустить ни минуты из жизни своих подопечных. В какой-то момент он понял, что не может дальше бороться со сном. «Пора спать, – взмолилась его сонная половина. – Ты и так уже узнал достаточно». «Ну, раз ты так считаешь, то ладно», – согласилась уставшая бодрствовать. Сил у Альдора хватило только на то, чтобы затушить огонь и доползти до подушки.
Встал он поздно и первым делом решил хорошенько перекусить – день обещал быть нелегким. После обеда он вернулся к себе в комнату, чтобы переодеться и прихватить с собой кое-какие магические принадлежности.
Через полчаса из комнаты вышел сгорбленный старик, опирающийся на длинный с завитком на конце посох, за спиной у него висела рваная торба, а одежда представляла собой жалкое рубище, сквозь которое кое-где проглядывало несвежее тело. Лицо Альдору удалось изменить до неузнаваемости: он сделал себе большой изуродованный нос, огромный красный шрам рассекал лицо ото лба к подбородку, а один глаз был прикрыт лохмотьями иссеченной и кое-как сросшейся кожи. Перед выходом он еще раз придирчиво оглядел себя в зеркало
– в таком виде и мать родная его не узнает.
Стоило ему спуститься вниз, как его ожидания незамедлительно подтвердились. Хозяин гостиницы тут же набросился на него с дикими воплями и пинками вышвырнул на улицу. Вылетев на крыльцо после последнего пинка, Альдор присел на ступеньки и радостно улыбнулся – на больший эффект он и не рассчитывал. Теперь можно было приступить и к выполнению задания. Все должно было выглядеть естественно и непринужденно: нищий старик бродит по городу и собирает милостыню. А поскольку богатых господ больше всего в центре города у королевского дворца, то туда он и направится.
Нищий старик не спеша брел по городу, тяжело опираясь на посох и кося своим единственным глазом на прохожих с таким выражением, что некоторые, особенно впечатлительные, тут же спешили расстаться с медным грошиком, лишь бы отделаться от уродливого бродяги.
Благодаря сеансу магии он уже многое знал о Круге Посвященных и теперь хотел установить, где находится вход в секретный лабиринт. Первый вход, находящийся в королевском дворце, был наглухо замурован, но Альдор знал, что где-то есть еще один, неизвестный Посвященным. И если он обнаружит этот второй проход, то получит преимущества и перед Друумом, и перед Посвященными. «Нет, Ваше Святейшество, вы не ошиблись, послав меня в Магоч,
– думал Альдор. – Только я могу обнаружить второй проход, где бы он ни находился».
Подойдя к дворцовой площади, он незаметно прикрепил к своему толстому посоху раздвоенную веточку. Веточка послужит прекрасным индикатором различных скрытых пустот. Альдор стал медленно продвигаться вдоль фасада дворца, иногда припадая к стенам, – пусть думают, что старика совсем одолела одышка, и он останавливается, чтобы перевести дыхание. Сам же в это время внимательно следил за подергиваниями веточки. Пройдя весь фасад и внимательно проследив отклонения веточки, он присел на землю отдохнуть. Что с него возьмешь: нищий больной старик, который не может идти дальше. Затем, стараясь не привлекать внимания, достал откуда-то из лохмотьев карандаш и быстро начертил на клочке бумаги несколько линий понятных только ему.
Стражники у дворца давно наблюдали за нищим стариком и наконец не выдержали подобного соседства:
– Эй ты, старая рвань, а ну пошел отсюда! – страж сильно ткнул его древком алебарды.
– Да спасет и благословит тебя Небесный Огонь, добрый человек, – Альдор стал медленно, держась за стенку, подниматься с земли. – Да пребудет с тобой его Сила!
– Давай-давай, проваливай отсюда, – уже менее враждебно пробурчал стражник.
Наместник Священного престола лишний раз убедился, что с людьми лучше разговаривать по-доброму. Он поднялся на негнущиеся ноги и побрел дальше, туда, где заканчивались стены королевского дворца, и начинались ограждения арены. Веточка на его посохе раскачивалась теперь куда сильнее, но этого никто, кроме него, не видел.
* * *
Якобс в это утро был в амфитеатре. Предстояло закончить последние приготовления к турниру. Он должен был еще раз осмотреть арену, чтобы на ней, не дай бог, не оказалось ни камня, ни бугорка, а трава была аккуратно подстрижена. Трибуны должны быть прибраны, выметены и вымыты. Особое внимание следовало уделить королевской трибуне. Король Стефан, когда дело касалось его персоны, был капризным и требовательным, как избалованный ребенок. До турнира оставалось всего два дня, и Якобсу приходилось разрываться между рынком, закупая у нерадивых и безотвественных торговцев все необходимое снаряжение, и ареной, готовя ее к предстоящему состязанию. Выделенного ему штата помощников из королевских слуг и солдат явно не хватало, если учесть, что эти бездельники тоже работать как следует не хотели.
Было очень жарко и тяжело. Знойное марево, немного рассеянное ветерком за последние дни, снова липкой духотой нависло над городом. Охрип он еще до обеда, да что толку – криком этих лодырей все равно не проймешь – понимают только зуботычины.
Что он скажет королю на вечернем докладе? Что еще ничего не готово? Ну нет, он заставит этих лодырей пошевеливаться. И Якобс с громкими криками и ругательствами носился взад-вперед по арене, размахивал руками, раздавал толчки направо и налево, стараясь придать работе если не веселый и бодрый характер, то хотя бы сделать так, чтобы никто не спал на ходу.
Но как он ни старался полностью отдаться работе в эти дни, тягостные мысли одолевали его. И были они связаны с незваными гостями, что неожиданно объявились несколько дней назад. Якобс знал – эти люди очень опасны. И не мог ничего с собой поделать, боялся их. Тоскливый, свербящий, как зубная боль, страх пустил корни в его душе, и его невозможно было заглушить ничем: ни работой, ни выпивкой, ни сексом. Каждый раз, когда ему нужно было идти на встречу с агентами Его Святейшества, ноги у него подкашивались, живот сводило противной судорогой, отчего он невольно сгибался пополам и в такой униженно-подобострастной позе представал перед холодными и пустыми глазами Друума.
«Скорее бы все это закончилось. Пусть уйдут из города, оставят меня в покое, дадут жить. Пусть все будет, как раньше…» – молил он Небесную Силу.
Но каждый день в назначенный час он приходил на встречу с людьми Конаха, заискивающе улыбался, оправдывался, унижался и обещал выполнить все, что ему поручат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Встал он поздно и первым делом решил хорошенько перекусить – день обещал быть нелегким. После обеда он вернулся к себе в комнату, чтобы переодеться и прихватить с собой кое-какие магические принадлежности.
Через полчаса из комнаты вышел сгорбленный старик, опирающийся на длинный с завитком на конце посох, за спиной у него висела рваная торба, а одежда представляла собой жалкое рубище, сквозь которое кое-где проглядывало несвежее тело. Лицо Альдору удалось изменить до неузнаваемости: он сделал себе большой изуродованный нос, огромный красный шрам рассекал лицо ото лба к подбородку, а один глаз был прикрыт лохмотьями иссеченной и кое-как сросшейся кожи. Перед выходом он еще раз придирчиво оглядел себя в зеркало
– в таком виде и мать родная его не узнает.
Стоило ему спуститься вниз, как его ожидания незамедлительно подтвердились. Хозяин гостиницы тут же набросился на него с дикими воплями и пинками вышвырнул на улицу. Вылетев на крыльцо после последнего пинка, Альдор присел на ступеньки и радостно улыбнулся – на больший эффект он и не рассчитывал. Теперь можно было приступить и к выполнению задания. Все должно было выглядеть естественно и непринужденно: нищий старик бродит по городу и собирает милостыню. А поскольку богатых господ больше всего в центре города у королевского дворца, то туда он и направится.
Нищий старик не спеша брел по городу, тяжело опираясь на посох и кося своим единственным глазом на прохожих с таким выражением, что некоторые, особенно впечатлительные, тут же спешили расстаться с медным грошиком, лишь бы отделаться от уродливого бродяги.
Благодаря сеансу магии он уже многое знал о Круге Посвященных и теперь хотел установить, где находится вход в секретный лабиринт. Первый вход, находящийся в королевском дворце, был наглухо замурован, но Альдор знал, что где-то есть еще один, неизвестный Посвященным. И если он обнаружит этот второй проход, то получит преимущества и перед Друумом, и перед Посвященными. «Нет, Ваше Святейшество, вы не ошиблись, послав меня в Магоч,
– думал Альдор. – Только я могу обнаружить второй проход, где бы он ни находился».
Подойдя к дворцовой площади, он незаметно прикрепил к своему толстому посоху раздвоенную веточку. Веточка послужит прекрасным индикатором различных скрытых пустот. Альдор стал медленно продвигаться вдоль фасада дворца, иногда припадая к стенам, – пусть думают, что старика совсем одолела одышка, и он останавливается, чтобы перевести дыхание. Сам же в это время внимательно следил за подергиваниями веточки. Пройдя весь фасад и внимательно проследив отклонения веточки, он присел на землю отдохнуть. Что с него возьмешь: нищий больной старик, который не может идти дальше. Затем, стараясь не привлекать внимания, достал откуда-то из лохмотьев карандаш и быстро начертил на клочке бумаги несколько линий понятных только ему.
Стражники у дворца давно наблюдали за нищим стариком и наконец не выдержали подобного соседства:
– Эй ты, старая рвань, а ну пошел отсюда! – страж сильно ткнул его древком алебарды.
– Да спасет и благословит тебя Небесный Огонь, добрый человек, – Альдор стал медленно, держась за стенку, подниматься с земли. – Да пребудет с тобой его Сила!
– Давай-давай, проваливай отсюда, – уже менее враждебно пробурчал стражник.
Наместник Священного престола лишний раз убедился, что с людьми лучше разговаривать по-доброму. Он поднялся на негнущиеся ноги и побрел дальше, туда, где заканчивались стены королевского дворца, и начинались ограждения арены. Веточка на его посохе раскачивалась теперь куда сильнее, но этого никто, кроме него, не видел.
* * *
Якобс в это утро был в амфитеатре. Предстояло закончить последние приготовления к турниру. Он должен был еще раз осмотреть арену, чтобы на ней, не дай бог, не оказалось ни камня, ни бугорка, а трава была аккуратно подстрижена. Трибуны должны быть прибраны, выметены и вымыты. Особое внимание следовало уделить королевской трибуне. Король Стефан, когда дело касалось его персоны, был капризным и требовательным, как избалованный ребенок. До турнира оставалось всего два дня, и Якобсу приходилось разрываться между рынком, закупая у нерадивых и безотвественных торговцев все необходимое снаряжение, и ареной, готовя ее к предстоящему состязанию. Выделенного ему штата помощников из королевских слуг и солдат явно не хватало, если учесть, что эти бездельники тоже работать как следует не хотели.
Было очень жарко и тяжело. Знойное марево, немного рассеянное ветерком за последние дни, снова липкой духотой нависло над городом. Охрип он еще до обеда, да что толку – криком этих лодырей все равно не проймешь – понимают только зуботычины.
Что он скажет королю на вечернем докладе? Что еще ничего не готово? Ну нет, он заставит этих лодырей пошевеливаться. И Якобс с громкими криками и ругательствами носился взад-вперед по арене, размахивал руками, раздавал толчки направо и налево, стараясь придать работе если не веселый и бодрый характер, то хотя бы сделать так, чтобы никто не спал на ходу.
Но как он ни старался полностью отдаться работе в эти дни, тягостные мысли одолевали его. И были они связаны с незваными гостями, что неожиданно объявились несколько дней назад. Якобс знал – эти люди очень опасны. И не мог ничего с собой поделать, боялся их. Тоскливый, свербящий, как зубная боль, страх пустил корни в его душе, и его невозможно было заглушить ничем: ни работой, ни выпивкой, ни сексом. Каждый раз, когда ему нужно было идти на встречу с агентами Его Святейшества, ноги у него подкашивались, живот сводило противной судорогой, отчего он невольно сгибался пополам и в такой униженно-подобострастной позе представал перед холодными и пустыми глазами Друума.
«Скорее бы все это закончилось. Пусть уйдут из города, оставят меня в покое, дадут жить. Пусть все будет, как раньше…» – молил он Небесную Силу.
Но каждый день в назначенный час он приходил на встречу с людьми Конаха, заискивающе улыбался, оправдывался, унижался и обещал выполнить все, что ему поручат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149