Сегодня здесь было оживленно по-настоящему. Из становища пришли Амос с женой и двумя детьми, Гаймисин с женой и Умканау, которая тут же бросилась к разодетой Айнане, принялась ее тискать и обнюхивать.
– Какая ты стала красивая! Совсем тангитанская девочка!
Потом пришел Алексей Першин, за ним Каляна.
Состязание по метанию стрел было в разгаре, когда на высоком берегу показались две фигуры. Они остановились поодаль и оттуда наблюдали за весельем.
Амундсен спросил у Першина:
– Они еще не уехали?
– Пока вроде не собираются, – ответил русский.
– Что им нужно?
– Мне они сказали,'что им нельзя возвращаться без Кагота и девочки, – ответил Першин. – Они живут у Гаймисина, ходят на охоту, ездят к оленеводам – словом, ведут себя так, словно решили поселиться тут навсегда.
– Вы получали какие-нибудь известия от вашей центральной власти? – поинтересовался Амундсен.
– Да, я получил письмо от Терехина. Он благополучно добрался до Ново-Мариинского поста, проехав вдоль реки Анадырь. Кстати, в одном из оленеводческих стойбищ он встретился со Свердрупом.
– Вот как! – воскликнул Амундсен. – И что же он сообщает о наших товарищах?
– Путешествие у них проходит нормально, и они очень довольны результатами. Терехин сообщает, что нарты нагружены разнообразными этнографическими коллекциями.
– Благодарю вас за ценные сведения! – воскликнул Амундсен и, помолчав, спросил: – А что же все-таки вы будете делать с теми? – Он кивнул в сторону Таапа и Нутэна, которые по-прежнему стояли поодаль на торосе и внимательно наблюдали за играми.
– В моей власти приказать им покинуть становище, – ответил Першин. – Здесь ведь предполагается создать специальную базу со школой-интернатом, мастерскими, радиостанцией и больницей – словом, один из опорных пунктов для распространения культуры, грамотности и медицинского обслуживания среди оседлого и кочевого населения.
– Да, пожалуй, здесь неплохое место, – одобрил Амундсен – удобная гавань, хорошие подходы, сравнительно спокойный климат. Во всяком случае, здесь меньше снежных бурь, чем у побережья Таймыра, где мы провели предыдущую зиму.
Амос, решивший попробовать себя в метании стрел, неожиданно поразил всех меткостью и получил один из призов – кулек белой муки и несколько кусков рафинада.
– Как жаль, что я не вижу! – горестно воскликнул Гаймисин. – А то бы тоже посостязался!
– А у нас есть приз для самого отзывчивого зрителя, – объявил Амундсен и велел Ренне принести такой же кулек и добавить к нему пачку виргинского трубочного табака.
– А чем я хуже? – вдруг воскликнула Умкэнеу. – Давай сюда эти стрелы!
Она взяла три стрелы из рук Амоса и попыталась метнуть. Поначалу она промахнулась, но потом приноровилась, и со второй попытки ей удалось несколько раз подряд попасть в мишень. Гордая своим успехом, Умкэнеу подошла к Амундсену и громко произнесла по-русски:
– Хорошо!
Вы прекрасно говорите по-русски, – похвалил ее начальник, знавший от Олонкина это распространенное русское слово.
– У нас хороший учитель! – Умкэнеу с такой нежностью посмотрела на Першина, что никакого сомнения не оставалось в том, что девушка питала самые горячие чувства к русскому юноше.
Першин сказал несколько слов по-чукотски. Амундсен, конечно, не понял, но Умканау, удаляясь от тангитанов, не сразу отвела лукавый и вместе с тем влюбленный взгляд от своего учителя.
Кагот вместе со всеми старался веселиться. Он тоже метал в мишень стрелы, гонял резиновый мяч по льду, но всякое мгновение чувствовал, что за ним, за каждым его движением, за каждым шагом, его дочери следят четыре пристальных глаза.
Кагот ждал гостей в кают-компании. Он сидел за большим обеденным столом. На металлическом подносе стоял чайник, три толстые фаянсовые кружки и оставшиеся от завтрака сдобные булочки. Айнану повели кататься на собаках на берег Ренне и Олонкин.
Кагот зачем-то взял с собой тетрадь, где записывал числа. Он снова начал их писать, пользовался каждой свободной минутой, чтобы заполнить еще столбец. Вечерами он уже не оставался в кают-компании, а, уложив Айнану, садился к своему маленькому столику и писал.
Сегодня перед приходом родичей он как раз начал новую страницу. Каждый раз, когда он оставлял позади уже написанное и приступал к чистой странице, надежда, что именно здесь и появится магическое конечное число, вспыхивала с новой силой.
Открылась дверь, и первым в кают-компанию вошел Таап. Быстро оглядев стены, он нашел портрет королевской четы и широко, как его учил знакомый русский поп, перекрестился и поклонился.
– Это не тангитанский бог, – сказал Кагот.
– А кто это? – удивленно спросил Таап.
– Это норвежский король.
– А, вроде русского Солнечного владыки…
Вошедший следом Нутэн озирался с изумлением и любопытством.
– Садитесь сюда. – Кагот хозяйским жестом показал на стулья.
Усевшись за стол, Таап еще раз осмотрелся, пристально взглянул на своего земляка и сказал:
– Здесь ты выглядишь как настоящий тангитан… Но если ты, вырядившись в одежду белого человека, решил, что стал другим, то сильно ошибаешься.
– Нет, я стал другим, Таап, – тихо ответил Кагот.
– Нельзя стать другим по собственному желанию и нельзя отречься от предназначения только потому, что тебе так захотелось…
Кагот встал и принялся разливать чай. Придвинув гостям кружки, сахар и булочки, он радушно произнес:
– Пейте чай, угощайтесь.
Таап с Нутэном отпили по глотку, надкусили булочки.
– А нет ли у тебя дурной огненной воды? – спросил Таап,
– Нет.
– Настоящие тангитаны всегда имеют большой запас этого напитка, – заметил Таап.
– Здешние тангитаны не такие, о каких ты говоришь. Они не торговцы.
– А кто же они?
– Путешественники и исследователи. Они изучают очертания берегов, движение ветра и морские течения. Кроме того, они собираются взобраться на вершину Земли.
– И тебя туда берут? – спросил Таап.
– Возможно, – уклончиво ответил Кагот.
– А ты, отрекаясь от предназначения, разве не боишься, что я могу наслать на тебя божественное наказание, смертоубийственный уйвэл? – помолчав, зловещим шёпотом спросил Таап.
– Не боюсь я твоего уйвэла, – с легкой улыбкой ответил Кагот.
Пораженный ответом, Таап несколько мгновений смотрел на Кагота.
– Как не боишься? Ты думаешь, о чем говоришь?
– Я говорю так, потому что знаю.
Таап насторожился:
– Что ты знаешь?
– Дело не в уйвэле… Дело в числах. В них и таится разгадка.
– В каких числах? Что ты говоришь? Ты, наверное, помутился разумом!
Таап не ожидал, что разговор с Каготом примет такой оборот, и был несколько растерян. Кагот глянул на него и с горечью в голосе произнес;
– Вот всегда так; как только человек подумал или поступил по – новому, не похоже, Так сразу о нем говорят – помутился разумом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Какая ты стала красивая! Совсем тангитанская девочка!
Потом пришел Алексей Першин, за ним Каляна.
Состязание по метанию стрел было в разгаре, когда на высоком берегу показались две фигуры. Они остановились поодаль и оттуда наблюдали за весельем.
Амундсен спросил у Першина:
– Они еще не уехали?
– Пока вроде не собираются, – ответил русский.
– Что им нужно?
– Мне они сказали,'что им нельзя возвращаться без Кагота и девочки, – ответил Першин. – Они живут у Гаймисина, ходят на охоту, ездят к оленеводам – словом, ведут себя так, словно решили поселиться тут навсегда.
– Вы получали какие-нибудь известия от вашей центральной власти? – поинтересовался Амундсен.
– Да, я получил письмо от Терехина. Он благополучно добрался до Ново-Мариинского поста, проехав вдоль реки Анадырь. Кстати, в одном из оленеводческих стойбищ он встретился со Свердрупом.
– Вот как! – воскликнул Амундсен. – И что же он сообщает о наших товарищах?
– Путешествие у них проходит нормально, и они очень довольны результатами. Терехин сообщает, что нарты нагружены разнообразными этнографическими коллекциями.
– Благодарю вас за ценные сведения! – воскликнул Амундсен и, помолчав, спросил: – А что же все-таки вы будете делать с теми? – Он кивнул в сторону Таапа и Нутэна, которые по-прежнему стояли поодаль на торосе и внимательно наблюдали за играми.
– В моей власти приказать им покинуть становище, – ответил Першин. – Здесь ведь предполагается создать специальную базу со школой-интернатом, мастерскими, радиостанцией и больницей – словом, один из опорных пунктов для распространения культуры, грамотности и медицинского обслуживания среди оседлого и кочевого населения.
– Да, пожалуй, здесь неплохое место, – одобрил Амундсен – удобная гавань, хорошие подходы, сравнительно спокойный климат. Во всяком случае, здесь меньше снежных бурь, чем у побережья Таймыра, где мы провели предыдущую зиму.
Амос, решивший попробовать себя в метании стрел, неожиданно поразил всех меткостью и получил один из призов – кулек белой муки и несколько кусков рафинада.
– Как жаль, что я не вижу! – горестно воскликнул Гаймисин. – А то бы тоже посостязался!
– А у нас есть приз для самого отзывчивого зрителя, – объявил Амундсен и велел Ренне принести такой же кулек и добавить к нему пачку виргинского трубочного табака.
– А чем я хуже? – вдруг воскликнула Умкэнеу. – Давай сюда эти стрелы!
Она взяла три стрелы из рук Амоса и попыталась метнуть. Поначалу она промахнулась, но потом приноровилась, и со второй попытки ей удалось несколько раз подряд попасть в мишень. Гордая своим успехом, Умкэнеу подошла к Амундсену и громко произнесла по-русски:
– Хорошо!
Вы прекрасно говорите по-русски, – похвалил ее начальник, знавший от Олонкина это распространенное русское слово.
– У нас хороший учитель! – Умкэнеу с такой нежностью посмотрела на Першина, что никакого сомнения не оставалось в том, что девушка питала самые горячие чувства к русскому юноше.
Першин сказал несколько слов по-чукотски. Амундсен, конечно, не понял, но Умканау, удаляясь от тангитанов, не сразу отвела лукавый и вместе с тем влюбленный взгляд от своего учителя.
Кагот вместе со всеми старался веселиться. Он тоже метал в мишень стрелы, гонял резиновый мяч по льду, но всякое мгновение чувствовал, что за ним, за каждым его движением, за каждым шагом, его дочери следят четыре пристальных глаза.
Кагот ждал гостей в кают-компании. Он сидел за большим обеденным столом. На металлическом подносе стоял чайник, три толстые фаянсовые кружки и оставшиеся от завтрака сдобные булочки. Айнану повели кататься на собаках на берег Ренне и Олонкин.
Кагот зачем-то взял с собой тетрадь, где записывал числа. Он снова начал их писать, пользовался каждой свободной минутой, чтобы заполнить еще столбец. Вечерами он уже не оставался в кают-компании, а, уложив Айнану, садился к своему маленькому столику и писал.
Сегодня перед приходом родичей он как раз начал новую страницу. Каждый раз, когда он оставлял позади уже написанное и приступал к чистой странице, надежда, что именно здесь и появится магическое конечное число, вспыхивала с новой силой.
Открылась дверь, и первым в кают-компанию вошел Таап. Быстро оглядев стены, он нашел портрет королевской четы и широко, как его учил знакомый русский поп, перекрестился и поклонился.
– Это не тангитанский бог, – сказал Кагот.
– А кто это? – удивленно спросил Таап.
– Это норвежский король.
– А, вроде русского Солнечного владыки…
Вошедший следом Нутэн озирался с изумлением и любопытством.
– Садитесь сюда. – Кагот хозяйским жестом показал на стулья.
Усевшись за стол, Таап еще раз осмотрелся, пристально взглянул на своего земляка и сказал:
– Здесь ты выглядишь как настоящий тангитан… Но если ты, вырядившись в одежду белого человека, решил, что стал другим, то сильно ошибаешься.
– Нет, я стал другим, Таап, – тихо ответил Кагот.
– Нельзя стать другим по собственному желанию и нельзя отречься от предназначения только потому, что тебе так захотелось…
Кагот встал и принялся разливать чай. Придвинув гостям кружки, сахар и булочки, он радушно произнес:
– Пейте чай, угощайтесь.
Таап с Нутэном отпили по глотку, надкусили булочки.
– А нет ли у тебя дурной огненной воды? – спросил Таап,
– Нет.
– Настоящие тангитаны всегда имеют большой запас этого напитка, – заметил Таап.
– Здешние тангитаны не такие, о каких ты говоришь. Они не торговцы.
– А кто же они?
– Путешественники и исследователи. Они изучают очертания берегов, движение ветра и морские течения. Кроме того, они собираются взобраться на вершину Земли.
– И тебя туда берут? – спросил Таап.
– Возможно, – уклончиво ответил Кагот.
– А ты, отрекаясь от предназначения, разве не боишься, что я могу наслать на тебя божественное наказание, смертоубийственный уйвэл? – помолчав, зловещим шёпотом спросил Таап.
– Не боюсь я твоего уйвэла, – с легкой улыбкой ответил Кагот.
Пораженный ответом, Таап несколько мгновений смотрел на Кагота.
– Как не боишься? Ты думаешь, о чем говоришь?
– Я говорю так, потому что знаю.
Таап насторожился:
– Что ты знаешь?
– Дело не в уйвэле… Дело в числах. В них и таится разгадка.
– В каких числах? Что ты говоришь? Ты, наверное, помутился разумом!
Таап не ожидал, что разговор с Каготом примет такой оборот, и был несколько растерян. Кагот глянул на него и с горечью в голосе произнес;
– Вот всегда так; как только человек подумал или поступил по – новому, не похоже, Так сразу о нем говорят – помутился разумом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75