Он сделал несколько больших глотков, чувствуя, как тепло начинает проникать в него. Только после этого он степенно спросил:
– Далеко ли держите путь?
– Едем мы издалека, с Анадыря-реки, уже давненько, как только выпал первый снег, – ответил Анемподист. – Алексей Першин, – он кивнул в сторону желтоволосого товарища, – остается здесь, в вашем селении, а мы с Николаем Терехиным двинемся далее, к устью Колымы, а оттуда в Островное, поближе к ламутскому народу.
Терехин на вид был много старше Першина, черноволосый, с маленькими, аккуратно подстриженными усиками. Он был очень худой, и скулы на его щеках, казалось, вот-вот прорвут тонкую кожу.
– По каким делам путешествуете? – спросил Кагот, помня те слова, которые ему успела шепнуть Каляна.
– Главное наше дело в том, чтобы передать людям Чукотки весть о том, что в России победила социалистическая революция и установилась власть трудового народа в лице главной политической силы – партии большевиков, – ответил Алексей Першин, и эти слова в устах Анемподиста Парфентьева прозвучали на чукотском языке так:
– Большая новость путешествует сейчас с нами; во всей российской земле самые бедные стали самыми сильными.
– Как это им удалось? – удивился Кагот.
– Что удалось? – переспросил Анемподист.
– Бедным стать самыми сильными?
– Под руководством новых людей, – объяснил Анемподист, – большевиков.
– А кто эти большевики? – продолжал допытываться Кагот.
– Из бедных – мудрейшие! – ответил Анемподист.
В его устах длинные фразы русского удивительным образом сокращались, вмещались в два-три чукотских слова.
– Ничего не пойму, – пожал плечами Кагот. – Какие же они мудрейшие, если они до сих пор терпели власть богатых? Или они неожиданно прозрели?
– Вот именно так – прозрели, – кивнул Анемподист. – С помощью большевиков.
Кагот догадался, что Анемподист сам не больно много знает о новой власти и в особенности о большевиках, и подумал про себя: зачем этому анадырскому чуванцу вмешиваться в дела тангитанов? Наверное, они сами разберутся между собой, где у них власть бедных, а где сила богатых. Но вслух об этом не сказал. Он вышел из яранги и принес большой котел, куда налил свежей, натаянной из пресного льда воды, чтобы сварить в нем нерпичье мясо.
Но, как оказалось, Анемподист еще не все сказал про новые дела тангитанов. Он продолжал:
– Алексей Першин остается здесь не только представителем новой власти, а также учителем…
– Учителем? – Кагот с любопытством поглядел на русского. Покойный Амос, чье имя теперь носил сосед, был куда старше, когда его стали называть учителем.
– Не гляди, что он такой молодой, – заметив иронический взгляд Кагота, сказал Анемподист. – Все люди новой власти – люди молодые, потому что сама власть молодая.
– Ну понятно, – кивнул в знак согласия Кагот, – молодые всегда бедные, откуда им накопить за короткое время богатства? Но откуда у него мудрость, чтобы стать учителем?
– Он знает грамоту…
– Многие тангитаны знают грамоту, – заметил Кагот, который еще не так давно всерьез полагал, что умение наносить и различать следы человеческой речи на бумаге такая же природная и естественная особенность тангитана, как его белая кожа и обильная растительность на лице.
– Знание грамоты он хочет передать нашему народу, чтобы открыть путь к мудрости, – продолжал Анемподист.
– К какой мудрости? – спросил Кагот, вспомнив, как сегодня на морском льду в одиночестве он размышлял о том, куда девается прошлое и чем питаются внешние силы. Неужто этот молодой огненноволосый молодой человек знает такие вещи?
– Ко многим знаниям, – уклончиво ответил Анемподист и недовольно заметил; – Ты много задаешь вопросов, а этого и тангитаны не любят. Ты больше слушай, и тогда будет хорошо. Главное – они обещают щедро торговать!
Каляна приступила к разделке подтаявшей нерпы. Сначала она сделала надрез по всей длине туши от горла до задних ластов. От срединного разреза повела два, отходящих к передним ластам, а затем пластом сняла больше половины нерпичьей шкуры вместе с толстым слоем жира, обнажив черно-красное мясо. Дальше она вскрыла грудную клетку и, отрезая лакомые куски, принялась заполнять висящий над костром котел.
В чоттагин вошел Амос. Он поздоровалсяс Каготом и сказал:
– Это я послал гостей к тебе. Тут просторнее да малышка только одна, а из-за моих двух сорванцов гости не смогут хорошенько отдохнуть.
– Слыхали ли они что-нибудь о революции? – спросил через Анемподиста Николай Терехин.
– Мы слышали, что тангитаны дерутся между собой, что Солнечного владыку скинули, что никак без него не поделят власть, – ответил Амос, – а больше новостей в нашей стороне не было.
– Мы представляем революцию, – значительно заявил Терехин. – Революцию, которая совершена на благо трудовому народу.
– Это хорошо, – кивнул Амос.
– Что хорошо? – спросил Першин, немного понимавший по-чукотски.
– Хорошо, что будет хорошо работающим людям, – пояснил свое одобрение Амос и тут же спросил: – А те, кто не работает? Каково им будет?
– Те не будут есть, – пояснил сам Анемподист. – Так сказано в главном законе революции, установленном Карлом Марксом.
– Да-а? – с оттенком огорчения протянул Амос. – Что же, им дохнуть с голоду?
– Выходит, так, – кивнул Анемподист.
Амос с тревогой посмотрел на Кагота и перевел взгляд на Айнану, которая не спускала глаз с Каляны.
А Каляна тем временем поставила на низкий столик длинное деревянное блюдо – кэмэны, – сняла с крюка закипевший котел и большой деревянной ложкой вывалила на блюдо дымящееся, горячее нерпичье мясо.
Все молча принялись за еду. И Терехин и Першин, видать, не были новичками в чукотской трапезе. Они ловко орудовали ножами, отрезая большие куски, со вкусом обгладывали ребрышки.
Когда пришло первое насыщение, Амос глубоко вздохнул и вернулся к предмету разговора.
– Значит, по новому закону будут лишены еды те, кто не работает? – спросил он, обращаясь к Анемподисту.
– Верно, – кивнул чуванец с плотно набитым ртом.
– А как же дети? – Амос кинул взгляд на увлеченную едой Айнану. – Дети ведь не работают.
– Детей будут учить грамоте, – ответил Анемподист,
– А старики и немощные люди? – продолжал Амос. – В нашем селе живет слепой Гаймисин. Мы ему все помогаем. По новому закону ему, выходит, подыхать?
– Да не о них речь! – усмехнулся Анемподист. – Права на еду лишаются те, кто не работает, но владеет богатством, например торговцы. Разве ваш Гаймисин владеет богатством?
– Так ведь хороший торговец не сидит сложа руки, иначе ему товара не продать, – заметил Амос. – Что-то я не слыхал, чтобы на нашей земле были такие люди, которые ничего не делают…
– А шаманы? – напомнил Анемподист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75