западные и восточные импорты; наконец, возникшие в результате синтеза всех этих компонентов новые, древнерусские формы.
Расположенная «на острие» славянского расселения в северных землях, в авангарде длительного массового движения, вклинившегося в автохтонные массивы, окруженная различными по происхождению финно-угорскими группировками и при этом выдвинутая к морским просторам Балтики, Ладога стала естественным местом наиболее ранних и глубоких славяно-скандинавских контактов. Взаимодействие этих двух, сравнительно новых для региона, элементов начинается уже в середине VIII в. Поселение первой половины IX в. (свободная усадебная застройка, окруженная разнородными могильниками) сохраняло характер многоэтнического межплеменного центра, который вполне соответствовал складывающейся конфедерации северных племен – словен, кривичей, чуди, мери, веси, находившейся в контакте с варягами и внутренне еще не слишком прочной («въста род на род» [ПВЛ, 862 г.] или «въсташа град на град» [НПЛ, с. 106]) [227, с. 224].
Строительный горизонт поселения середины IX в. был уничтожен пожаром. Вполне правомерно связать эту катастрофу с событиями 859-862 гг., обострением отношений с норманнами, «изгнанием варягов», племенной междоусобицей. Словенская знать (династиям которой, видимо, принадлежат ладожские сопки) в поисках союзников против непокорных племенных сил, равно как и находников-варягов (а в середине IX в. это прежде всего – шведские викинги, базировавшиеся на Бирку), хорошо ориентировалась в ситуации. Она учла общую обстановку на Балтике: обострение конкурентной борьбы между Биркой и Хедебю в 830-850-х годах; перспективность установившихся связей с Фрисландией и другими западными центрами; сложившуюся на юге Балтийского побережья систему сравнительно стабильных славяно-скандинавских отношений. Призвание «князя из-за моря» было хорошо рассчитанной политической акцией. В Ладоге появляется Рюрик «с дружиной и родом своим» (как полагают иногда, sine bus и tru vaering – «его дом и верное воинство» варяжской саги, превращенное затем в имена легендарных Синеуса и Трувора). Межплеменное святилище Белеса после строительства княжеской крепости («сруби город») становится на какое-то время столицей Верхней Руси [186, с. 298; 102, с. 42-53].
Давно обсуждающееся в научной литературе отождествление Рюрика с Рериком Ютландским в своем последнем исследовании поддержал акад. Б.А.Рыбаков [186, с. 229]. В 1963г. известный славист, акад. Г.Ловмянский детально исследовал хронологию деятельности Рерика на Западе [124]. В свете новых данных, прежде всего – археологических и нумизматических, характеризующих динамику серебряного обращения на Балтике до и после «изгнания варягов» и «призвания князей» историческая канва событий, отраженных в «предании о варягах» ПВЛ восстанавливается теперь подробно и со значительной степенью достоверности [30, с. 90; 84, с. 99-100; 171, с. 64-80]. Примерно столетний период (750-850-е годы) мирных связей завершается обострением славяно-скандинавских отношений и изгнанием «варягов» (свеев) из Ладоги. В ходе развернувшейся межплеменной усобицы ладожские словене в 862 г. обращаются к Рюрику. Этот предводитель викингов к тому времени владел землями в западной Ютландии и на фрисландском побережье, во фризо-скандо-немецко-славянском пограничье; он контролировал водный путь из Северного моря по р. Айдер в Хедебю, а незадолго до 860 г., видимо, покинул Дорестад (который вскоре после этого снова стал добычей викингов). Не исключено, что Рюрик был одним из организаторов блокады Бирки в 850-х годах. Не ранее 864 г. Рюрик с дружиной утверждается в Ладоге в качестве «призванного князя» (что полностью соответствует позднейшей новгородской традиции приглашения князей, с сохранением основных контрольных функций в руках вечевой администрации), а княжеские «мужи» появляются в Изборске, Полоцке, Белоозере, Ростове и Муроме и таким образом восстанавливается территориальная целостность Верхней Руси первой половины IX в.
В 870-873 гг. Рюрик возвращается на Запад и улаживает владельческие отношения с королем Франции Карлом Лысым и Германии – Людовиком Немецким. В Ладоге и Новгороде в это время, видимо, формируется антикняжеская оппозиция во главе с Вадимом Храбрым. Вернувшись, Рюрик сумел расправиться с непокорными и вероятно, в это время вступил в династический брак с одной из представительниц местной знати («Ефанда», по В.Н.Татищеву). Второй период его пребывания на Руси (875-879 гг.), отмечен стабилизацией экономических связей на Балтике.
Рюрика сменил Вещий Олег. С именем его в Ладоге связана «Олегова Могила», центральная, самая монументальная из сопок ладожской «сакральной зоны». Археологи исследовали в ней захоронение по обряду кремации (оно относится к IX в. и, следовательно, не может быть погребением киевского князя Олега, умершего в 912 (или 922) г.). Есть основания видеть в этой величественной насыпи не «могилу», «место погребения», а «Олегов Холм», ритуальное седалище, на котором отправлялись некие общественные и культовые функции.
Предание о смерти Олега в Ладоге, от коня и змеи (атрибуты Белеса!), можно рассматривать как фольклорную редакцию древнего ритуала, в свою очередь воспроизводящего какой-то языческий миф. Воплощение мифа в ритуале и соединение этой сакральной функции с политической и было миссией, обеспечившей Олегу его особый статус: «бе бо Олъг вещий», это был князь-жрец.
В этом случае становятся понятными летописные указания на бездетность и безбрачие Олега, и даже семантика его имени, скандо-славянского Олъг, от др-сев. Helgi – «священный» (ср. просторечные формы «Волъга», «Волх» с еще более прозрачным значением). В нем следует видеть представителя одной из пяти – семи местных знатных династий (стоящих, видимо, и за ладожскими группами сопок, и за локальными святилищами, и за кончанской, боярской, организацией Ладоги и Новгорода). Более столетия (с середины VIII в.) эта славянская знать впитывала и ассимилировала наряду с другими и варяжский элемент. Она заключила союз с Рюриком, и возможно, к одному и тому же роду принадлежали Олег и Ефанда, Игорь, сын Рюрика, и Ольга (в крещении – Елена), его жена, просватанная из Пскова. Скорее всего, именно такие родственные фракции словенских династий в это время господствовали во всех крупных центрах Верхней Руси, именно им принадлежала реальная политическая и экономическая власть.
После смерти варяжского князя носителем политических функций стал князь-жрец, Вещий Олег. Концентрация сакральной, политической, военной и экономической мощи в его руках, реализованная впервые в Ладоге, сделала возможной дальнейшую консолидацию северной федерации племен. Создание межплеменного войска, а затем и успешные походы из Новгорода на Киев, и далее – на Царьград, обеспечили окончательное объединение Древнерусского государства в 882 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Расположенная «на острие» славянского расселения в северных землях, в авангарде длительного массового движения, вклинившегося в автохтонные массивы, окруженная различными по происхождению финно-угорскими группировками и при этом выдвинутая к морским просторам Балтики, Ладога стала естественным местом наиболее ранних и глубоких славяно-скандинавских контактов. Взаимодействие этих двух, сравнительно новых для региона, элементов начинается уже в середине VIII в. Поселение первой половины IX в. (свободная усадебная застройка, окруженная разнородными могильниками) сохраняло характер многоэтнического межплеменного центра, который вполне соответствовал складывающейся конфедерации северных племен – словен, кривичей, чуди, мери, веси, находившейся в контакте с варягами и внутренне еще не слишком прочной («въста род на род» [ПВЛ, 862 г.] или «въсташа град на град» [НПЛ, с. 106]) [227, с. 224].
Строительный горизонт поселения середины IX в. был уничтожен пожаром. Вполне правомерно связать эту катастрофу с событиями 859-862 гг., обострением отношений с норманнами, «изгнанием варягов», племенной междоусобицей. Словенская знать (династиям которой, видимо, принадлежат ладожские сопки) в поисках союзников против непокорных племенных сил, равно как и находников-варягов (а в середине IX в. это прежде всего – шведские викинги, базировавшиеся на Бирку), хорошо ориентировалась в ситуации. Она учла общую обстановку на Балтике: обострение конкурентной борьбы между Биркой и Хедебю в 830-850-х годах; перспективность установившихся связей с Фрисландией и другими западными центрами; сложившуюся на юге Балтийского побережья систему сравнительно стабильных славяно-скандинавских отношений. Призвание «князя из-за моря» было хорошо рассчитанной политической акцией. В Ладоге появляется Рюрик «с дружиной и родом своим» (как полагают иногда, sine bus и tru vaering – «его дом и верное воинство» варяжской саги, превращенное затем в имена легендарных Синеуса и Трувора). Межплеменное святилище Белеса после строительства княжеской крепости («сруби город») становится на какое-то время столицей Верхней Руси [186, с. 298; 102, с. 42-53].
Давно обсуждающееся в научной литературе отождествление Рюрика с Рериком Ютландским в своем последнем исследовании поддержал акад. Б.А.Рыбаков [186, с. 229]. В 1963г. известный славист, акад. Г.Ловмянский детально исследовал хронологию деятельности Рерика на Западе [124]. В свете новых данных, прежде всего – археологических и нумизматических, характеризующих динамику серебряного обращения на Балтике до и после «изгнания варягов» и «призвания князей» историческая канва событий, отраженных в «предании о варягах» ПВЛ восстанавливается теперь подробно и со значительной степенью достоверности [30, с. 90; 84, с. 99-100; 171, с. 64-80]. Примерно столетний период (750-850-е годы) мирных связей завершается обострением славяно-скандинавских отношений и изгнанием «варягов» (свеев) из Ладоги. В ходе развернувшейся межплеменной усобицы ладожские словене в 862 г. обращаются к Рюрику. Этот предводитель викингов к тому времени владел землями в западной Ютландии и на фрисландском побережье, во фризо-скандо-немецко-славянском пограничье; он контролировал водный путь из Северного моря по р. Айдер в Хедебю, а незадолго до 860 г., видимо, покинул Дорестад (который вскоре после этого снова стал добычей викингов). Не исключено, что Рюрик был одним из организаторов блокады Бирки в 850-х годах. Не ранее 864 г. Рюрик с дружиной утверждается в Ладоге в качестве «призванного князя» (что полностью соответствует позднейшей новгородской традиции приглашения князей, с сохранением основных контрольных функций в руках вечевой администрации), а княжеские «мужи» появляются в Изборске, Полоцке, Белоозере, Ростове и Муроме и таким образом восстанавливается территориальная целостность Верхней Руси первой половины IX в.
В 870-873 гг. Рюрик возвращается на Запад и улаживает владельческие отношения с королем Франции Карлом Лысым и Германии – Людовиком Немецким. В Ладоге и Новгороде в это время, видимо, формируется антикняжеская оппозиция во главе с Вадимом Храбрым. Вернувшись, Рюрик сумел расправиться с непокорными и вероятно, в это время вступил в династический брак с одной из представительниц местной знати («Ефанда», по В.Н.Татищеву). Второй период его пребывания на Руси (875-879 гг.), отмечен стабилизацией экономических связей на Балтике.
Рюрика сменил Вещий Олег. С именем его в Ладоге связана «Олегова Могила», центральная, самая монументальная из сопок ладожской «сакральной зоны». Археологи исследовали в ней захоронение по обряду кремации (оно относится к IX в. и, следовательно, не может быть погребением киевского князя Олега, умершего в 912 (или 922) г.). Есть основания видеть в этой величественной насыпи не «могилу», «место погребения», а «Олегов Холм», ритуальное седалище, на котором отправлялись некие общественные и культовые функции.
Предание о смерти Олега в Ладоге, от коня и змеи (атрибуты Белеса!), можно рассматривать как фольклорную редакцию древнего ритуала, в свою очередь воспроизводящего какой-то языческий миф. Воплощение мифа в ритуале и соединение этой сакральной функции с политической и было миссией, обеспечившей Олегу его особый статус: «бе бо Олъг вещий», это был князь-жрец.
В этом случае становятся понятными летописные указания на бездетность и безбрачие Олега, и даже семантика его имени, скандо-славянского Олъг, от др-сев. Helgi – «священный» (ср. просторечные формы «Волъга», «Волх» с еще более прозрачным значением). В нем следует видеть представителя одной из пяти – семи местных знатных династий (стоящих, видимо, и за ладожскими группами сопок, и за локальными святилищами, и за кончанской, боярской, организацией Ладоги и Новгорода). Более столетия (с середины VIII в.) эта славянская знать впитывала и ассимилировала наряду с другими и варяжский элемент. Она заключила союз с Рюриком, и возможно, к одному и тому же роду принадлежали Олег и Ефанда, Игорь, сын Рюрика, и Ольга (в крещении – Елена), его жена, просватанная из Пскова. Скорее всего, именно такие родственные фракции словенских династий в это время господствовали во всех крупных центрах Верхней Руси, именно им принадлежала реальная политическая и экономическая власть.
После смерти варяжского князя носителем политических функций стал князь-жрец, Вещий Олег. Концентрация сакральной, политической, военной и экономической мощи в его руках, реализованная впервые в Ладоге, сделала возможной дальнейшую консолидацию северной федерации племен. Создание межплеменного войска, а затем и успешные походы из Новгорода на Киев, и далее – на Царьград, обеспечили окончательное объединение Древнерусского государства в 882 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87