Замечательная исследовательница северной «Россики» Е.А.Рыдзевская еще в 1940-х годах выявила следы обширного пласта легенд, сложившихся на Руси, распространенных здесь в варяжской среде, и усвоенных при посредничестве этой среды древнесеверной литературной традицией [189, с. 159-238].
«Гарды» в композиционной структуре «королевских саг» занимают определенное, и достаточно важное, место. Мотивированная конкретными жизненными обстоятельствами героев позиция восточноевропейского пространства не лишена оттенка сакральности, словно развивающего оксиологические акценты «готско-гуннского» эпического пласта. Здесь, на Руси, обычно проходит какой-то ранний этап деятельности конунгов-викингов, королей-миссионеров. Здесь обретают они свое духовное призвание; отсюда начинается пронизанное провиденциальным устремлением, мученическое в конечном счете шествие на Север, к утверждению государственного единства наследственной державы, осененного христианской благодатью. Олав Трюггвассон, Олав Святой и закрепляющий их свершения Харальд Суровый проходят как бы посвящение при дворе великого князя киевского и уходят на Север, провожаемые напутствием Ярослава Мудрого – Ярицлейва скандинавских саг.
Устойчивое закрепление этого мотива пребывания «на Востоке, в Гардах», воспринимавшихся как путь к христианским святыням вплоть до XIII в., обязательное включение этого «русского элемента» в повествование, подводившее итог социально-политическому и духовному развитию Скандинавии эпохи викингов, заставляет внимательно проанализировать контекст русско-скандинавских отношений в IX-XI вв., без исследования которых не может быть полной характеристика Скандинавии эпохи викингов.
III. Варяги на Руси
И Русь оставляет Гаральд за собой,
Плывет он размыкивать горе
Туда, где арабы с норманнами бой
Ведут на земле и па море.
А.К.Толстой. Песнь о Гаральде и Ярославне
1. Географические представления скандинавов о Восточной Европе
Древнесеверная литература (включая рунические надписи и висы скальдов) сохранила заметный и неоднородный пласт восточноевропейской топонимии [138, с. 141-156; 140, с. 197-209; 60, с. 164-170; 62, с. 43-52]. Можно выделить три основные зоны, географические представления о которых различались по своей структуре, что проявилось как в количестве, так и в качестве топо– и этнонимов, сохраненных древнесеверной традицией. Все три покрывались собирательным понятием Austr, Austrl?nd, Austrvegr – «Восток», «Восточные Земли», «Восточный путь», но на протяжении этого «восточного пути» масштаб измерения, дробность градаций и содержание измеряемого им пространства неоднократно менялись [61, с. 9].
Первая зона, ближайшая к скандинавским странам, включала юго-восточную и восточную Прибалтику и Финляндию; северная оконечность Скандинавского полуострова, Финмаркен, населенный саамами, незаметно соединял эту зону с местами обитания норманнов; с другой стороны, земли «финнов» (саамов, квенов, тавастов, карел) разворачивались nor?r til Bjarmalands – «на север в Бьярмаланд», в таинственное лесное пространство, обозначенное по имени народа бьярмов, локализуемое обычно на Русском Севере [63, с. 133-136]. Южную границу «прибалтийской зоны» образовывали земли балтийских славян – вендов, хорошо знакомых датчанам и в эпоху викингов, связанных с ними торговыми, династическими военно-политическими отношениями [329, с. 53-147].
Пространство этой зоны заполнено, во-первых, наибольшим количеством этнонимов, известных и по другим источникам: карелы, курши, ливы, эсты, земгалы. В некоторых случаях скандинавы знали названия отдельных племенных областей (Вирланд = эст. Вирумаа, Самланд = Самбия? Эрмланд = Вармия?); наконец, ряд имен отражает группировки, позднее неизвестные или исчезнувшие: таковы загадочные kylfingar – «колбяги» русских источников, или refalir –"ревельцы"? [138, с. 154].
Вторая группа названий прибалтийской зоны – морские ориентиры на Балтике: сюда относится известное в рунической письменности название Финского залива H?lmshaf («Хольмский залив» от Хольмгард = Новгород); скандинавское название острова Сааремаа – Eysysla (где Ey = Saari, «остров», a sysla = maa, «округ, корабельный или сотенный округ», отсюда искаженное немецкое Esel); Run? (о. Рухну) в Рижском заливе, и расположенный невдалеке мыс Demesnes [140, с. 204]. Сюда же примыкает пласт скандинавской или финно-скандинавской микротопонимики Аландских островов и южного побережья Финляндии. Эта система названий очерчивает зону давних прибалтийско-финских и скандинавских контактов, восходящих, судя по археологическим материалам, к середине I тыс. н.э. [342; 306; 307].
Вторая зона, примыкающая к «прибалтийской» с юго-востока, охватывает территорию Древней Руси и насыщена главным образом названиями городов и рек (последние известны в основном из средневековых исландских географических сочинений). Ближайшие к «прибалтийской зоне» топонимы [141, с. 201] образованы по распространенной скандинавской модели «X-borg»: Aldeigjuborg – Ладога и загадочный Alaborg где-то на севере Новгородской земли (возможно, городище Лопотти на северо-западном берегу Ладожского озера – 265, с. 148-151; 367, с. 102-120). Скандинавы, судя по материалам Старой Ладоги, появляются здесь уже в середине VIII в., т. е. в пределах вендельского периода [95, с. 123-130]. По частоте упоминаний в текстах, повествующих о событиях эпохи викингов, Ладога (Aldeigjuborg) значительно превосходит все остальные восточноевропейские центры вместе взятые.
Наиболее значимые топонимы второй «древнерусской зоны» образованы по особой модели « X-gar?r», возникшей, как доказала советский скандинавист Е.А.Мельникова, в условиях русско-скандинавских контактов и продуктивной только для территории Восточной Европы (ни в Скандинавии, ни в Западной Европе названия городов, построенные по этой модели, неизвестны, а корень gar?– используется для обозначения поселений другого типа) [141, с. 199-209]. К этим топонимам относится Н?lmgar?r = Новгород, Kaenugar?r = Киев; сюда же примыкает Miklagar?r = Константинополь (букв. «Великий Город»), лежащий в третьей, «понтийско-византийской зоне», но непосредственно связанный с Новгородом и Киевом «Путем из варяг в греки» и в силу этого, видимо, подчиненный данной словообразовательной модели [178, с. 62; 141, с. 206].
Е.А.Мельникова выделяет H?lmgar?r в качестве древнейшего известного скандинавам названия на территории Древней Руси и вычленяет его раннюю форму Gar?ar, первоначально обозначавшую собственно Новгород (или поселения IX – начала X в. на месте будущего города), а позднее осмысленное как название страны: «Гарды» (книжное XIII-XIV вв. «Гардарики» [141, с. 202-205; 189, с. 143-158]).
Для образования названий других древнерусских центров, кроме Новгорода и Киева, модель «X-gar?r» не применялась; но связь с нею в скандинавской традиции проявилась, видимо, в обозначении «главных городов» Руси – h?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
«Гарды» в композиционной структуре «королевских саг» занимают определенное, и достаточно важное, место. Мотивированная конкретными жизненными обстоятельствами героев позиция восточноевропейского пространства не лишена оттенка сакральности, словно развивающего оксиологические акценты «готско-гуннского» эпического пласта. Здесь, на Руси, обычно проходит какой-то ранний этап деятельности конунгов-викингов, королей-миссионеров. Здесь обретают они свое духовное призвание; отсюда начинается пронизанное провиденциальным устремлением, мученическое в конечном счете шествие на Север, к утверждению государственного единства наследственной державы, осененного христианской благодатью. Олав Трюггвассон, Олав Святой и закрепляющий их свершения Харальд Суровый проходят как бы посвящение при дворе великого князя киевского и уходят на Север, провожаемые напутствием Ярослава Мудрого – Ярицлейва скандинавских саг.
Устойчивое закрепление этого мотива пребывания «на Востоке, в Гардах», воспринимавшихся как путь к христианским святыням вплоть до XIII в., обязательное включение этого «русского элемента» в повествование, подводившее итог социально-политическому и духовному развитию Скандинавии эпохи викингов, заставляет внимательно проанализировать контекст русско-скандинавских отношений в IX-XI вв., без исследования которых не может быть полной характеристика Скандинавии эпохи викингов.
III. Варяги на Руси
И Русь оставляет Гаральд за собой,
Плывет он размыкивать горе
Туда, где арабы с норманнами бой
Ведут на земле и па море.
А.К.Толстой. Песнь о Гаральде и Ярославне
1. Географические представления скандинавов о Восточной Европе
Древнесеверная литература (включая рунические надписи и висы скальдов) сохранила заметный и неоднородный пласт восточноевропейской топонимии [138, с. 141-156; 140, с. 197-209; 60, с. 164-170; 62, с. 43-52]. Можно выделить три основные зоны, географические представления о которых различались по своей структуре, что проявилось как в количестве, так и в качестве топо– и этнонимов, сохраненных древнесеверной традицией. Все три покрывались собирательным понятием Austr, Austrl?nd, Austrvegr – «Восток», «Восточные Земли», «Восточный путь», но на протяжении этого «восточного пути» масштаб измерения, дробность градаций и содержание измеряемого им пространства неоднократно менялись [61, с. 9].
Первая зона, ближайшая к скандинавским странам, включала юго-восточную и восточную Прибалтику и Финляндию; северная оконечность Скандинавского полуострова, Финмаркен, населенный саамами, незаметно соединял эту зону с местами обитания норманнов; с другой стороны, земли «финнов» (саамов, квенов, тавастов, карел) разворачивались nor?r til Bjarmalands – «на север в Бьярмаланд», в таинственное лесное пространство, обозначенное по имени народа бьярмов, локализуемое обычно на Русском Севере [63, с. 133-136]. Южную границу «прибалтийской зоны» образовывали земли балтийских славян – вендов, хорошо знакомых датчанам и в эпоху викингов, связанных с ними торговыми, династическими военно-политическими отношениями [329, с. 53-147].
Пространство этой зоны заполнено, во-первых, наибольшим количеством этнонимов, известных и по другим источникам: карелы, курши, ливы, эсты, земгалы. В некоторых случаях скандинавы знали названия отдельных племенных областей (Вирланд = эст. Вирумаа, Самланд = Самбия? Эрмланд = Вармия?); наконец, ряд имен отражает группировки, позднее неизвестные или исчезнувшие: таковы загадочные kylfingar – «колбяги» русских источников, или refalir –"ревельцы"? [138, с. 154].
Вторая группа названий прибалтийской зоны – морские ориентиры на Балтике: сюда относится известное в рунической письменности название Финского залива H?lmshaf («Хольмский залив» от Хольмгард = Новгород); скандинавское название острова Сааремаа – Eysysla (где Ey = Saari, «остров», a sysla = maa, «округ, корабельный или сотенный округ», отсюда искаженное немецкое Esel); Run? (о. Рухну) в Рижском заливе, и расположенный невдалеке мыс Demesnes [140, с. 204]. Сюда же примыкает пласт скандинавской или финно-скандинавской микротопонимики Аландских островов и южного побережья Финляндии. Эта система названий очерчивает зону давних прибалтийско-финских и скандинавских контактов, восходящих, судя по археологическим материалам, к середине I тыс. н.э. [342; 306; 307].
Вторая зона, примыкающая к «прибалтийской» с юго-востока, охватывает территорию Древней Руси и насыщена главным образом названиями городов и рек (последние известны в основном из средневековых исландских географических сочинений). Ближайшие к «прибалтийской зоне» топонимы [141, с. 201] образованы по распространенной скандинавской модели «X-borg»: Aldeigjuborg – Ладога и загадочный Alaborg где-то на севере Новгородской земли (возможно, городище Лопотти на северо-западном берегу Ладожского озера – 265, с. 148-151; 367, с. 102-120). Скандинавы, судя по материалам Старой Ладоги, появляются здесь уже в середине VIII в., т. е. в пределах вендельского периода [95, с. 123-130]. По частоте упоминаний в текстах, повествующих о событиях эпохи викингов, Ладога (Aldeigjuborg) значительно превосходит все остальные восточноевропейские центры вместе взятые.
Наиболее значимые топонимы второй «древнерусской зоны» образованы по особой модели « X-gar?r», возникшей, как доказала советский скандинавист Е.А.Мельникова, в условиях русско-скандинавских контактов и продуктивной только для территории Восточной Европы (ни в Скандинавии, ни в Западной Европе названия городов, построенные по этой модели, неизвестны, а корень gar?– используется для обозначения поселений другого типа) [141, с. 199-209]. К этим топонимам относится Н?lmgar?r = Новгород, Kaenugar?r = Киев; сюда же примыкает Miklagar?r = Константинополь (букв. «Великий Город»), лежащий в третьей, «понтийско-византийской зоне», но непосредственно связанный с Новгородом и Киевом «Путем из варяг в греки» и в силу этого, видимо, подчиненный данной словообразовательной модели [178, с. 62; 141, с. 206].
Е.А.Мельникова выделяет H?lmgar?r в качестве древнейшего известного скандинавам названия на территории Древней Руси и вычленяет его раннюю форму Gar?ar, первоначально обозначавшую собственно Новгород (или поселения IX – начала X в. на месте будущего города), а позднее осмысленное как название страны: «Гарды» (книжное XIII-XIV вв. «Гардарики» [141, с. 202-205; 189, с. 143-158]).
Для образования названий других древнерусских центров, кроме Новгорода и Киева, модель «X-gar?r» не применялась; но связь с нею в скандинавской традиции проявилась, видимо, в обозначении «главных городов» Руси – h?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87