Берегись, чтобы они тебя не бросили!
— Яне дам им времени на это, уже несколько дней я слежу за всеми их проделками, знаю все их планы. До сих пор я молчал из осторожности, мне не хотелось рисковать успехом предприятия, но как только я овладею вот этой крепостью — о! поверьте, я заговорю тогда во всеуслышание, мой голос приобретет вес, моя власть — силу, которую вынуждены будут признавать самые беспокойные умы; победа сделает меня великим и грозным, я раздавлю пятой тех, кто втайне замышляет козни и не колеблясь восстанет против меня, если бы я потерпел поражение. Идите, отец мой, пусть все готовят к приступу при моем первом сигнале; осмотрите посты, наблюдайте за движениями неприятеля, через два часа раздастся мой боевой клич!..
Белый Бизон посмотрел на вождя со странным выражением, где дружба, страх и удивление поочередно одерживали верх, потом положил ему руку на плечо и сказал с глубоким чувством:
— Дитя, ты безумец, но безумец великодушный; дело перерождения, о котором ты мечтаешь, невозможно, но восторжествуешь ты или падешь, твоя попытка не пройдет бесследно; твой путь оставит на этой земле за собой светлый луч, который когда-нибудь в будущем послужит маяком для тех, кто после тебя примется за дело освобождения родного племени.
После минутного безмолвия — более красноречивого, чем любые слова, — они крепко обнялись. Наконец они расстались, и Серый Медведь остался один.
Молодой вождь вполне понимал трудности своего положения. Он видел, сколь справедливы замечания его приемного отца, но теперь поздно было отступать, следовало идти вперед во что бы то ни стало. Мы объяснили подробно в одной из предыдущих глав те причины, которые, так сказать, вынудили Серого Медведя поспешить с исполнением его замысла, теперь же, когда настала минута открытой борьбы, всякое колебание, всякий страх исчезли из сердца молодого предводителя и заменились холодной, непоколебимой решимостью, при полной свободе мысли, чтобы искусно разыграть решительную партию, от которой зависела судьба его племени.
После ухода Белого Бизона он сел на выступ скалы, облокотился на колени и, подперев руками голову, устремил взгляд на равнину. Вождь впал в глубокую задумчивость.
Уже давно он сидел словно в забытьи, лишь смутно сознавая окружавшую его действительность, когда чья-то рука легко опустилась на его плечо.
Вождь вздрогнул, как от электрического разряда, и быстро поднял голову.
— О! — воскликнул он с душевным волнением, которого не мог побороть. — Цвет Лианы здесь, в такой час!
Девушка кротко улыбнулась.
— Чему изумляется мой брат? — возразила она своим нежным мелодичным голосом. — Он знает, что Цвет Лианы любит бродить ночью, когда дремлет природа и голос Великого Духа слышен явственнее. Мы, молодые девушки, любим мечтать ночью при грустном свете, который тихо проливают звезды в тумане; он иногда точно делает осязаемыми наши мысли.
Вождь молча вздохнул.
— Вы печальны? — тихо спросила Цвет Лианы. — Вы — главный вождь нашего народа, самый славный воин нашего племени; что может заставить вас вздыхать?
Серый Медведь взял крошечную ручку, которую девушка не отнимала у него, и нежно пожал ее в своих руках.
— Разве не знает Цвет Лианы, — сказал он наконец, — отчего я страдаю, когда нахожусь рядом с ней?
— Откуда же мне знать? Хотя мои братья назвали меня девой прекрасной любви и предполагают, будто я общаюсь с духами воздуха и вод, увы! — я просто несведущая девушка. Я хотела бы знать причину вашей печали — тогда, быть может, мне удалось бы излечить ее.
— Нет, — возразил вождь, качая головой, — это не в твоей власти, дитя, для этого надо, чтобы твое сердце отвечало на биение моего, чтобы птичка, так сладко поющая в груди молодых девушек и нашептывающая им на ухо такие нежные слова, прилетела и к тебе.
Девушка улыбнулась и покраснела; она опустила глаза и сделала усилие, чтобы высвободить руку, которую Серый Медведь все держал в своих руках.
— Птичка, о которой говорит мой брат, уже прилетела ко мне, я видела ее, я слышала ее пение.
Вождь вскочил, и глаза его сверкнули.
— Ты любишь? — вскричал он, сильно взволнованный. — Кто из молодых воинов нашего племени сумел тронуть твое сердце и внушить тебе любовь?
Цвет Лианы задорно покачала прелестной головкой, улыбка слегка раскрыла ее свежие коралловые губки.
— Не знаю, то ли вы называете любовью, что чувствую я, — возразила она.
Серый Медведь помолчал.
— Почему и не быть этому? — тихо продолжал он с усилием. — Законы природы неизменны, никто не в состоянии уклониться от них. И для этого ребенка должен пробить час любви. По какому праву мне восставать против этого? Разве нет у меня в сердце священного чувства, перед которым меркнет всякое другое? Человек в моем положении настолько выше обыкновенных страстей, цель его так велика, что он не может поддаваться чувству любви к женщине. Тот, кто метит в избавители и преобразователи народа, сам уже не принадлежит к человеческому роду. Будем же достойны дела, за которое взялись, и предадим забвению безумную и безнадежную страсть… Эта девушка не может мне принадлежать, все становится между нами; следует быть ей отцом — и не более!
Он в унынии опустил голову на грудь и в течение нескольких минут оставался погружен в мрачные размышления.
Цвет Лианы смотрела на него с нежным состраданием; она не могла расслышать того, что вождь говорил про себя вполголоса, и ничего не поняла из его слов, но питала к нему горячую дружбу и страдала при виде его страданий. Не зная, чем утешить его, она ожидала с нетерпением, чтобы он наконец вспомнил об ее присутствии и заговорил с ней.
Наконец он поднял голову.
— Моя дочь не назвала мне того из наших молодых воинов, которого она предпочитает другим.
— А вождь не угадал? — робко спросила она.
— Серый Медведь вождь, он отец своих воинов, но он не подстерегает их поступки и мысли.
— Тот, о ком я говорю, не каинах, — возразила девушка.
— А! — в изумлении вскричал Серый Медведь, пытливо взглянув ей в лицо. — Это один из моих гостей?
— Его пленников, хочет сказать мой брат… — прошептала девушка.
— Что это значит, Цвет Лианы? Тебе ли, ребенку, едва родившемуся на свет, судить и объяснять мои действия? Ах! — прибавил он, нахмурив брови. — Теперь я понимаю, отчего бледнолицые были вооружены, когда я вошел к ним с час назад; не нужно теперь называть мне того, кто любим моей дочерью, я знаю его.
Девушка зарделась и опустила голову.
— Хорошо, — продолжал вождь сурово, — ты вольна любить, кого хочешь, но любовь не должна побуждать тебя изменять своему народу для бледнолицых. Цвет Лианы — дочь кайнахов!.. Для этого сообщения она пришла ко мне?
— Нет, — боязливо ответила девушка, — мне приказала прийти особа, которая сама придет, чтобы открыть мне в присутствии вождя важную тайну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Яне дам им времени на это, уже несколько дней я слежу за всеми их проделками, знаю все их планы. До сих пор я молчал из осторожности, мне не хотелось рисковать успехом предприятия, но как только я овладею вот этой крепостью — о! поверьте, я заговорю тогда во всеуслышание, мой голос приобретет вес, моя власть — силу, которую вынуждены будут признавать самые беспокойные умы; победа сделает меня великим и грозным, я раздавлю пятой тех, кто втайне замышляет козни и не колеблясь восстанет против меня, если бы я потерпел поражение. Идите, отец мой, пусть все готовят к приступу при моем первом сигнале; осмотрите посты, наблюдайте за движениями неприятеля, через два часа раздастся мой боевой клич!..
Белый Бизон посмотрел на вождя со странным выражением, где дружба, страх и удивление поочередно одерживали верх, потом положил ему руку на плечо и сказал с глубоким чувством:
— Дитя, ты безумец, но безумец великодушный; дело перерождения, о котором ты мечтаешь, невозможно, но восторжествуешь ты или падешь, твоя попытка не пройдет бесследно; твой путь оставит на этой земле за собой светлый луч, который когда-нибудь в будущем послужит маяком для тех, кто после тебя примется за дело освобождения родного племени.
После минутного безмолвия — более красноречивого, чем любые слова, — они крепко обнялись. Наконец они расстались, и Серый Медведь остался один.
Молодой вождь вполне понимал трудности своего положения. Он видел, сколь справедливы замечания его приемного отца, но теперь поздно было отступать, следовало идти вперед во что бы то ни стало. Мы объяснили подробно в одной из предыдущих глав те причины, которые, так сказать, вынудили Серого Медведя поспешить с исполнением его замысла, теперь же, когда настала минута открытой борьбы, всякое колебание, всякий страх исчезли из сердца молодого предводителя и заменились холодной, непоколебимой решимостью, при полной свободе мысли, чтобы искусно разыграть решительную партию, от которой зависела судьба его племени.
После ухода Белого Бизона он сел на выступ скалы, облокотился на колени и, подперев руками голову, устремил взгляд на равнину. Вождь впал в глубокую задумчивость.
Уже давно он сидел словно в забытьи, лишь смутно сознавая окружавшую его действительность, когда чья-то рука легко опустилась на его плечо.
Вождь вздрогнул, как от электрического разряда, и быстро поднял голову.
— О! — воскликнул он с душевным волнением, которого не мог побороть. — Цвет Лианы здесь, в такой час!
Девушка кротко улыбнулась.
— Чему изумляется мой брат? — возразила она своим нежным мелодичным голосом. — Он знает, что Цвет Лианы любит бродить ночью, когда дремлет природа и голос Великого Духа слышен явственнее. Мы, молодые девушки, любим мечтать ночью при грустном свете, который тихо проливают звезды в тумане; он иногда точно делает осязаемыми наши мысли.
Вождь молча вздохнул.
— Вы печальны? — тихо спросила Цвет Лианы. — Вы — главный вождь нашего народа, самый славный воин нашего племени; что может заставить вас вздыхать?
Серый Медведь взял крошечную ручку, которую девушка не отнимала у него, и нежно пожал ее в своих руках.
— Разве не знает Цвет Лианы, — сказал он наконец, — отчего я страдаю, когда нахожусь рядом с ней?
— Откуда же мне знать? Хотя мои братья назвали меня девой прекрасной любви и предполагают, будто я общаюсь с духами воздуха и вод, увы! — я просто несведущая девушка. Я хотела бы знать причину вашей печали — тогда, быть может, мне удалось бы излечить ее.
— Нет, — возразил вождь, качая головой, — это не в твоей власти, дитя, для этого надо, чтобы твое сердце отвечало на биение моего, чтобы птичка, так сладко поющая в груди молодых девушек и нашептывающая им на ухо такие нежные слова, прилетела и к тебе.
Девушка улыбнулась и покраснела; она опустила глаза и сделала усилие, чтобы высвободить руку, которую Серый Медведь все держал в своих руках.
— Птичка, о которой говорит мой брат, уже прилетела ко мне, я видела ее, я слышала ее пение.
Вождь вскочил, и глаза его сверкнули.
— Ты любишь? — вскричал он, сильно взволнованный. — Кто из молодых воинов нашего племени сумел тронуть твое сердце и внушить тебе любовь?
Цвет Лианы задорно покачала прелестной головкой, улыбка слегка раскрыла ее свежие коралловые губки.
— Не знаю, то ли вы называете любовью, что чувствую я, — возразила она.
Серый Медведь помолчал.
— Почему и не быть этому? — тихо продолжал он с усилием. — Законы природы неизменны, никто не в состоянии уклониться от них. И для этого ребенка должен пробить час любви. По какому праву мне восставать против этого? Разве нет у меня в сердце священного чувства, перед которым меркнет всякое другое? Человек в моем положении настолько выше обыкновенных страстей, цель его так велика, что он не может поддаваться чувству любви к женщине. Тот, кто метит в избавители и преобразователи народа, сам уже не принадлежит к человеческому роду. Будем же достойны дела, за которое взялись, и предадим забвению безумную и безнадежную страсть… Эта девушка не может мне принадлежать, все становится между нами; следует быть ей отцом — и не более!
Он в унынии опустил голову на грудь и в течение нескольких минут оставался погружен в мрачные размышления.
Цвет Лианы смотрела на него с нежным состраданием; она не могла расслышать того, что вождь говорил про себя вполголоса, и ничего не поняла из его слов, но питала к нему горячую дружбу и страдала при виде его страданий. Не зная, чем утешить его, она ожидала с нетерпением, чтобы он наконец вспомнил об ее присутствии и заговорил с ней.
Наконец он поднял голову.
— Моя дочь не назвала мне того из наших молодых воинов, которого она предпочитает другим.
— А вождь не угадал? — робко спросила она.
— Серый Медведь вождь, он отец своих воинов, но он не подстерегает их поступки и мысли.
— Тот, о ком я говорю, не каинах, — возразила девушка.
— А! — в изумлении вскричал Серый Медведь, пытливо взглянув ей в лицо. — Это один из моих гостей?
— Его пленников, хочет сказать мой брат… — прошептала девушка.
— Что это значит, Цвет Лианы? Тебе ли, ребенку, едва родившемуся на свет, судить и объяснять мои действия? Ах! — прибавил он, нахмурив брови. — Теперь я понимаю, отчего бледнолицые были вооружены, когда я вошел к ним с час назад; не нужно теперь называть мне того, кто любим моей дочерью, я знаю его.
Девушка зарделась и опустила голову.
— Хорошо, — продолжал вождь сурово, — ты вольна любить, кого хочешь, но любовь не должна побуждать тебя изменять своему народу для бледнолицых. Цвет Лианы — дочь кайнахов!.. Для этого сообщения она пришла ко мне?
— Нет, — боязливо ответила девушка, — мне приказала прийти особа, которая сама придет, чтобы открыть мне в присутствии вождя важную тайну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83