— Но почему, если он любит меня, мама? — робко возразила Диана.
— Бедное безумное дитя! — вскричала мать с движением глубокого сострадания. — Ведь ты даже не знаешь, женат ли он? Но допустим на минуту, что он, как ты полагаешь, свободен, — ведь он дворянин, принадлежит к одному из древних и знатных родов в Европе, состояние его громадно; неужели ты думаешь, что он когда-нибудь откажется от положения в обществе и настолько сломит свою гордость знатного дворянина, что женится на дочери бедного американского скваттера?
— Это правда, — прошептала Диана, закрыв лицо руками.
— Предположим даже невозможное; тогда неужели ты согласилась бы следовать за этим человеком и бросить здесь, в прериях, отца и мать одних, твоих родителей, которых твой отъезд свел бы в могилу от отчаяния, так как ты у них одна? Говори, Диана, отвечай мне, неужели ты согласилась бы на это?
— О! Никогда, никогда! — вскричала девушка вне себя. — Вас я люблю больше всего на свете!
— Хорошо, милое дитя; вот такой я хотела видеть тебя. Я рада, что мои слова нашли путь к твоему сердцу. Этот человек добр, он оказал нам большие услуги, мы крайне ему обязаны — но только и всего.
— Да… да… вы правы, мама! — шептала девушка со слезами на глазах.
— Ты должна видеть в нем только друга, брата, — продолжала мать с твердостью.
— Постараюсь… мама.
— Обещай мне это.
Девушка колебалась с минуту; вдруг она подняла голову и сказала твердо:
— Благодарю вас, мама; клянусь вам — не забыть его, это невозможно, но так тщательно скрывать свою любовь, что кроме вас о ней не будет подозревать никто!
— Приди в мои объятия, дорогое дитя! Ты все у меня понимаешь, ты добра и благородна.
Мать и дочь крепко обнялись. В дверях показался Джеймс.
— Хозяин возвращается, миссис, — сказал он, — но с ним много людей.
— Вытри глаза, Диана, пойдем посмотрим, кто к нам пожаловал, — сказала миссис Брайт и, наклонившись к уху дочери, шепнула: — Мы поговорим о нем, когда будем наедине.
— О, мама! — вскричала Диана в восторге. — Как вы добры и как я вас люблю!
Они вышли и взглянули в сторону равнины. Действительно, там были видны, еще на довольно значительном расстоянии, человек пять, впереди которых ехали Брайты, отец и сын.
— Что это значит? — с беспокойством воскликнула миссис Брайт.
— Скоро узнаем, мама. Не пугайтесь, они, кажется, едут так спокойно, что нет повода к опасению.
ГЛАВА XXII. Ивон
Граф и его товарищи, как мы уже говорили, приготовились к нападению индейцев. Оно оказалось ужасным.
С минуту происходила страшная схватка врукопашную, потом индейцы отступили, чтобы перевести дух и начать снова.
Десять трупов лежало у ног трех храбрецов, продолжавших стоять неподвижно и твердо, как гранитная глыба.
— Клянусь Богом! — вскричал граф, тыльной стороной правой руки отирая со лба крупные капли пота, смешанного с кровью. — Клянусь Богом, это славный бой!
— Да, славный, — беспечно отозвался Меткая Пуля, — однако бой на смерть!
— Не беда, когда смерть хорошая.
— Гм! Я не разделяю вашего мнения; пока остается возможность спастись, надо ею воспользоваться.
— Но возможности-то нет.
— Как знать! Предоставьте это мне.
— Очень охотно, но, признаюсь, я нахожу этот бой восхитительным.
— Действительно, он очень приятен, но будет еще приятнее, если впоследствии мы сможем рассказывать о нем.
— Вы правы, черт побери! Об этом я как-то не подумал.
— Зато я подумал.
Канадец наклонился к Ивону и шепнул ему пару слов на ухо.
— Хорошо, — ответил бретонец, — только бы мне не струсить.
— С Богом! — сказал охотник, улыбаясь. — Вы сделаете, что можете, не так ли?
— Так.
— Держите ухо востро, друзья мои! — вскричал граф. — Неприятель!
Действительно, индейцы опять готовились к нападению.
Серый Медведь и Белый Бизон хотели во что бы то ни стало овладеть графом — не только живым, но и без единой царапины; они запретили своим воинам прибегать к огнестрельному оружию и велели им только отражать удары.
Во время минутной передышки, которую нападающие дали белым, подбежали остальные индейцы, чтобы принять участие в бою. Охотников окружили по крайней мере человек сорок.
Только отчаянный смельчак или безумец мог противиться такой массе неприятеля. Однако трое белых, по-видимому, не думали просить пощады.
В то мгновение, когда Серый Медведь был готов дать сигнал ко вторичному нападению, Белый Бизон, до тех пор остававшийся в стороне, погруженный в мрачную задумчивость, вдруг остановил его.
— Подожди минуту, — сказал он.
— Для чего? — спросил вождь.
— Дай мне попытаться еще раз; быть может, они поймут, что сопротивление бессмысленно, и согласятся на наши условия.
— Сомневаюсь, — пробормотал Серый Медведь, качая головой, — они, кажется, твердо решили бороться до конца.
— Все лучше, если я испробую последнее средство, ведь ты знаешь, как важно для успеха наших планов овладеть этим человеком.
— К несчастью, он легко может дать себя убить.
— Этого-то я и хочу избежать.
— Поступайте как знаете, но я уверен, что все напрасно.
— Стоит попытаться.
Белый Бизон сделал несколько шагов вперед и таким образом очутился в пяти-шести метрах от графа. Тут он остановился.
— Что вам надо? — спросил молодой человек. — Если бы я случайно не вспомнил, что вы француз, я уже всадил бы вам пулю в грудь.
— Так стреляйте! Что вас удерживает? — грустно возразил изгнанник. — Не думаете ли вы, что я боюсь смерти?
— Довольно речей, отойдите — или я выстрелю в вас. Граф прицелился.
— Я хочу сказать вам одно слово.
— Говорите скорее и уходите.
— Если вы сдадитесь, то вам и вашим товарищам будет дарована жизнь.
Граф захохотал.
— Полноте! — воскликнул он, пожимая плечами. — За дураков вы нас держите, что ли? Мы были в гостях у ваших товарищей, они бесстыдно нарушили закон гостеприимства по отношению к нам.
— Это ваше последнее слово?
— Последнее, черт побери! Неужели вы так долго жили среди индейцев, что забыли французов? Мы скорее умрем, чем сделаем подлость!
— Пусть ваша кровь падет на вашу голову.
— Пусть будет так, гнусный перебежчик, сражающийся с дикарями против братьев по крови!
Это жестокая обида поразила старика прямо в сердце. Он бросил на молодого человека страшный взгляд, побледнел как смерть и отошел, шатаясь, точно пьяный, бормоча вполголоса:
— О! Эти дворяне! Ехиднино отродье!
— Ну что? — спросил его Серый Медведь.
— Отказался наотрез, — ответил старик коротко.
— Я был в этом уверен… Теперь наша очередь.
Приложив к губам длинный свисток из человеческой голени, он извлек из него резкий и продолжительный звук, на который индейцы ответили страшным воем, ринувшись, как легион демонов, на трех человек, которые встретили их, не отступив ни на шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83