Но потом они свыклись с новым звуком и стали двигаться еле-еле. К тому же тратить много пара на гудки машинист не мог. И все же паровоз двинулся, и мы медленно поехали. Выехали из выемки и уже катили под уклон, когда я заметил кубической формы сугроб — наверняка штабель шпал. Машинист притормозил. Мы вылезли наружу и откопали шпалы. Большую часть погрузили в тендер, а несколько штук отнесли в вагон.
Я сидел подле Лорны и Фэрчайлда. Подошел Алек Уильямс. Он улыбался.
— Ну что ж, вроде бы едем. Как же вы тут живете?
— Как и везде. День за днем, шаг за шагом. Мужчинам тут хорошо, но — как сказал один человек — настоящий ад для лошадей и женщин.
Он засмеялся.
— Интересно… Это моя жена решила, что мне стоит на годик поехать на Запад.
Уильямс пошел было дальше, но обернулся.
— Слушай, тебя ведь тут называли Шафтером?
— Правильно, Уильямс. Я и есть Бен Шафтер.
— Черт побери! — Он покачал головой. — Вот уж порасскажу дома, что работал с самим Беном Шафтером!
Я откинулся и закрыл глаза. Через несколько часов — Шайенн, достаточно долгая стоянка, чтобы успеть сделать кое-какие дела. Паровоз гудел, звук улетал и терялся в бескрайнем снежном пространстве. Ветер утихал, снегопад прекратился. Последние порывы ветра вздымали бесплотную кисею снега и, обессилев, роняли ее. Под снегом корни травы ждали весеннего тепла. Трава взойдет, по ней будут бродить стада бизонов. Потом они исчезнут, а на их месте появятся стада коров, на месте травы — посевы пшеницы, кукурузы, ржи или льна.
Некоторые из переселенцев погибнут от рук индейцев. Холод, голод, засуха и бури убьют других, но все равно — им несть числа, и они будут и будут сюда ехать.
Индейцы, как и бизоны, исчезнут с лица земли, или вольются в сообщество пришельцев. Перемены неизбежны. Потоки людей ведут себя подобно морским приливам — волна нахлынула, откатилась и нахлынула вновь. Один ушел, пришел другой. Слабый погиб, сильный выжил. Так было от века, так и будет всегда.
Конечно, каждый человек способен кое-что изменить. Но в конце концов последнее слово не за людьми. Оно за ветрами, дождями, за высохшей землей, каменными горами, за голодом, холодом, засухой и запустением. Вот за кем последнее слово, и не найдется такого человека, который сумел бы построить такую крепкую стену, чтоб отгородиться от них навеки.
Лорна коснулась моего плеча.
— Бен, мы подъезжаем.
Глава 42
Тот, кто вернулся, видит старые места по-другому. Возможно, пока он бродил по свету, ничего не изменилось, он изменился сам. То, чего он раньше не замечал, теперь видится ему отчетливо, выпукло.
Наша долина осталась прежней, прежними — сосны и белый утес, что возвышается над городом. А деревьев на склоне вроде бы стало поменьше. Может, мне это только кажется, а может, пока нас тут не было, их повырубили на дрова.
Дом и лавка Рут Макен красовались на склоне так, будто всегда стояли здесь, — я-то знал, что Рут этого и хотела. Она, подобно древним грекам, чувствовала, что постройка должна существовать в гармонии с окружением.
Деревья по-прежнему были прелестны, ручей сверкал серебром, а снег подтаивал под лучами яркого солнца. Возле дома Рут какой-то человек колол дрова. Я видел блеск взлетающего топора, а потом слышал удары. Нет звука прекрасней, чем такой вот в морозное утро.
Чуть ниже по склону и дальше — наш дом, вернее, дом Каина. Потом лесопилка, которая, хоть я и помогал строить, все равно была его. Каин был главой по праву. Горстка самых первых построек хорошо вписалась в склон горы, а те, что были срублены позже, сбегали в долину, поближе к дороге. Некрашеное дерево обветрилось, посерело, и все дома казались слегка потрепанными.
Первым, кого мы встретили на улице, был Колли Бенсон.
— Привет, Бендиго. Нам тебя не хватало. — Он крепко пожал мне руку. — Здесь, в общем, все тихо, Бен. Как ты хотел.
— Спасибо, Колли.
— К нам явились несколько новичков, а кое-кто уже уехал, — сказал Бенсон. — Похоже, что уехало все же больше. Приезжие, как правило, просто останавливаются на время.
— Финнерли и Троттер не попадались?
— Да нет… Вот только когда стреляли в Нили. А пару дней назад кто-то пытался пробраться на его прииск, может, это они. Нили заменил дверь, встроил в скалу толстые бревна, так что шума было много. Но пока мы туда добрались, грабители смылись.
Мы ехали вверх по склону — Лорна, доктор Фэрчайлд и я. Слышно было, как в кузнице звенит молот Каина и визжит пила на лесопилке.
В дверях лесопилки стоял Джон Сэмпсон. Мы остановились. Его морщинистое лицо расплылось в улыбке. Безжалостное время оказалось к Джону милостивым. Его белые волосы были по-прежнему густы, глаза оставались такими же ясными и мягкими, а лицо стало еще благороднее. Он походил на героя из рассказа Готорна «Великий каменный лик», профиль которого напоминал очертания скалы. Возраст, уверенность в себе, возрастающая мудрость сотворили с Джоном чудо. Может быть, он всегда был таким, только я разглядел его по-настоящему лишь только сейчас? Нет, все началось во время нашего путешествиям по прериям, когда к нему впервые обратились за советом. И Джон почувствовал, что нужен людям.
— Вот мы и дома, Джон. Это друг Лорны, доктор Фэрчайлд.
— Здравствуйте, сэр. Вы медик? Нашему городу очень нужен врач. — Он повернулся к Лорне: — Лорна… Ты стала настоящей женщиной, красивой женщиной.
Она покраснела и смущенно засмеялась.
— Я всего лишь деревенская девушка. И вернулась из большого города домой.
Вышел Каин, потом Хелен и все остальные. Выше, на склоне, стояла Рут и, прикрывая ладонью глаза от солнца, глядела в нашу сторону.
— Кофе готов, — сказала Хелен. — А еще есть пирог.
— Как вы уехали, так она каждую неделю печет пирог, — сказал Каин. — Все ждет вашего возвращения.
— Смотри, вон идет Уэбб, — сказала мне Хелен. — Он теперь совсем один.
— А Фосс?
— Уехал. Рука зажила, и он уехал. Сразу после вас. Сказал, что хочет податься на север с ковбоями из Техаса.
Поникший и трезвый Уэбб протянул мне руку.
— Привет, Бен. Давно не виделись.
— Очень давно. Знаешь, там, на Востоке, у меня были небольшие неприятности с кое-какими людьми. И я вдруг сообразил, что смотрю по сторонам, выглядывая тебя. Привык, что ты, когда нужно, оказываешься рядом.
— Если б я знал, непременно бы там оказался.
— Заходите, мистер Уэбб. Мы собираемся пить кофе. — Ну…
— Пойдем. — Я было положил ему руку на плечо, но спохватился — нельзя прикасаться к Уэббу, нельзя нарушать его обособленность.
Мы сидели вокруг стола и говорили, и вдруг мне показалось, что я здесь — чужой. Глянул на Лорну: она была задумчива и немного растерянна, и я понял, что с ней происходит то же самое. Возвращаться назад странно, не случайно слова «странник» и «странно» так похожи, а по утверждению Шекспира, странник никогда не возвращается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Я сидел подле Лорны и Фэрчайлда. Подошел Алек Уильямс. Он улыбался.
— Ну что ж, вроде бы едем. Как же вы тут живете?
— Как и везде. День за днем, шаг за шагом. Мужчинам тут хорошо, но — как сказал один человек — настоящий ад для лошадей и женщин.
Он засмеялся.
— Интересно… Это моя жена решила, что мне стоит на годик поехать на Запад.
Уильямс пошел было дальше, но обернулся.
— Слушай, тебя ведь тут называли Шафтером?
— Правильно, Уильямс. Я и есть Бен Шафтер.
— Черт побери! — Он покачал головой. — Вот уж порасскажу дома, что работал с самим Беном Шафтером!
Я откинулся и закрыл глаза. Через несколько часов — Шайенн, достаточно долгая стоянка, чтобы успеть сделать кое-какие дела. Паровоз гудел, звук улетал и терялся в бескрайнем снежном пространстве. Ветер утихал, снегопад прекратился. Последние порывы ветра вздымали бесплотную кисею снега и, обессилев, роняли ее. Под снегом корни травы ждали весеннего тепла. Трава взойдет, по ней будут бродить стада бизонов. Потом они исчезнут, а на их месте появятся стада коров, на месте травы — посевы пшеницы, кукурузы, ржи или льна.
Некоторые из переселенцев погибнут от рук индейцев. Холод, голод, засуха и бури убьют других, но все равно — им несть числа, и они будут и будут сюда ехать.
Индейцы, как и бизоны, исчезнут с лица земли, или вольются в сообщество пришельцев. Перемены неизбежны. Потоки людей ведут себя подобно морским приливам — волна нахлынула, откатилась и нахлынула вновь. Один ушел, пришел другой. Слабый погиб, сильный выжил. Так было от века, так и будет всегда.
Конечно, каждый человек способен кое-что изменить. Но в конце концов последнее слово не за людьми. Оно за ветрами, дождями, за высохшей землей, каменными горами, за голодом, холодом, засухой и запустением. Вот за кем последнее слово, и не найдется такого человека, который сумел бы построить такую крепкую стену, чтоб отгородиться от них навеки.
Лорна коснулась моего плеча.
— Бен, мы подъезжаем.
Глава 42
Тот, кто вернулся, видит старые места по-другому. Возможно, пока он бродил по свету, ничего не изменилось, он изменился сам. То, чего он раньше не замечал, теперь видится ему отчетливо, выпукло.
Наша долина осталась прежней, прежними — сосны и белый утес, что возвышается над городом. А деревьев на склоне вроде бы стало поменьше. Может, мне это только кажется, а может, пока нас тут не было, их повырубили на дрова.
Дом и лавка Рут Макен красовались на склоне так, будто всегда стояли здесь, — я-то знал, что Рут этого и хотела. Она, подобно древним грекам, чувствовала, что постройка должна существовать в гармонии с окружением.
Деревья по-прежнему были прелестны, ручей сверкал серебром, а снег подтаивал под лучами яркого солнца. Возле дома Рут какой-то человек колол дрова. Я видел блеск взлетающего топора, а потом слышал удары. Нет звука прекрасней, чем такой вот в морозное утро.
Чуть ниже по склону и дальше — наш дом, вернее, дом Каина. Потом лесопилка, которая, хоть я и помогал строить, все равно была его. Каин был главой по праву. Горстка самых первых построек хорошо вписалась в склон горы, а те, что были срублены позже, сбегали в долину, поближе к дороге. Некрашеное дерево обветрилось, посерело, и все дома казались слегка потрепанными.
Первым, кого мы встретили на улице, был Колли Бенсон.
— Привет, Бендиго. Нам тебя не хватало. — Он крепко пожал мне руку. — Здесь, в общем, все тихо, Бен. Как ты хотел.
— Спасибо, Колли.
— К нам явились несколько новичков, а кое-кто уже уехал, — сказал Бенсон. — Похоже, что уехало все же больше. Приезжие, как правило, просто останавливаются на время.
— Финнерли и Троттер не попадались?
— Да нет… Вот только когда стреляли в Нили. А пару дней назад кто-то пытался пробраться на его прииск, может, это они. Нили заменил дверь, встроил в скалу толстые бревна, так что шума было много. Но пока мы туда добрались, грабители смылись.
Мы ехали вверх по склону — Лорна, доктор Фэрчайлд и я. Слышно было, как в кузнице звенит молот Каина и визжит пила на лесопилке.
В дверях лесопилки стоял Джон Сэмпсон. Мы остановились. Его морщинистое лицо расплылось в улыбке. Безжалостное время оказалось к Джону милостивым. Его белые волосы были по-прежнему густы, глаза оставались такими же ясными и мягкими, а лицо стало еще благороднее. Он походил на героя из рассказа Готорна «Великий каменный лик», профиль которого напоминал очертания скалы. Возраст, уверенность в себе, возрастающая мудрость сотворили с Джоном чудо. Может быть, он всегда был таким, только я разглядел его по-настоящему лишь только сейчас? Нет, все началось во время нашего путешествиям по прериям, когда к нему впервые обратились за советом. И Джон почувствовал, что нужен людям.
— Вот мы и дома, Джон. Это друг Лорны, доктор Фэрчайлд.
— Здравствуйте, сэр. Вы медик? Нашему городу очень нужен врач. — Он повернулся к Лорне: — Лорна… Ты стала настоящей женщиной, красивой женщиной.
Она покраснела и смущенно засмеялась.
— Я всего лишь деревенская девушка. И вернулась из большого города домой.
Вышел Каин, потом Хелен и все остальные. Выше, на склоне, стояла Рут и, прикрывая ладонью глаза от солнца, глядела в нашу сторону.
— Кофе готов, — сказала Хелен. — А еще есть пирог.
— Как вы уехали, так она каждую неделю печет пирог, — сказал Каин. — Все ждет вашего возвращения.
— Смотри, вон идет Уэбб, — сказала мне Хелен. — Он теперь совсем один.
— А Фосс?
— Уехал. Рука зажила, и он уехал. Сразу после вас. Сказал, что хочет податься на север с ковбоями из Техаса.
Поникший и трезвый Уэбб протянул мне руку.
— Привет, Бен. Давно не виделись.
— Очень давно. Знаешь, там, на Востоке, у меня были небольшие неприятности с кое-какими людьми. И я вдруг сообразил, что смотрю по сторонам, выглядывая тебя. Привык, что ты, когда нужно, оказываешься рядом.
— Если б я знал, непременно бы там оказался.
— Заходите, мистер Уэбб. Мы собираемся пить кофе. — Ну…
— Пойдем. — Я было положил ему руку на плечо, но спохватился — нельзя прикасаться к Уэббу, нельзя нарушать его обособленность.
Мы сидели вокруг стола и говорили, и вдруг мне показалось, что я здесь — чужой. Глянул на Лорну: она была задумчива и немного растерянна, и я понял, что с ней происходит то же самое. Возвращаться назад странно, не случайно слова «странник» и «странно» так похожи, а по утверждению Шекспира, странник никогда не возвращается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80