Когда они появились все он удивился еще раз их количеству, хотя на этот раз с большим энтузиазмом – неожиданно под конец дня свалился неплохой куш.
– Кто такие? – грубо поинтересовался никогда не мывшийся в своей жизни страж.
От него несло таким тугим коктейлем вони, что для выполнения его работы алебарда ему была не нужна, достаточно было посадить этого человека в проеме городских ворот и можно было быть уверенным, что в город никто войти не посмеет.
– Путники из далеких мест, паломники, – загадочно ответил сержант, и найдя эту мысль удачной продолжил, – мы прибыли из очень далеких мест поклониться вашим святыням.
Его коммуникатор перевел фразу. К первому стражнику присоединился его напарник, уже собравший деньги и они вдвоем стали подозрительно рассматривать стоявших перед ними людей, очень смахивающий на военный отряд. На всех была одинаковая форменная одежда, действительно походившая на обязательную для какого-то монастыря форму. Оружия, как ни старались разглядеть стражники, не наблюдалось, только какие-то неизвестные штуки ночные монахи держали в руках и подвесили себе на пояса. Ни сабель, ни ножей или кинжалов видно не было, даже не было палок. Было даже странно, как этот не вооруженный отряд преодолел огромное пространство пустыни и не напоролся ни на одну из шаек разбойников, промышляющих по всей округе торговые караваны.
– А это что у вас такое? – Указал страж на ближайший Р-459, находящийся в крепких руках наемника по неволе.
– Это священные музыкальные инструменты. При их помощи мы восхваляем великого Крога. Мы бы вам с удовольствием продемонстрировали их великолепное звучание, но Великий Закон, запрещает нам играть на своих инструментах по ночам, когда силы тьмы приобретают безраздельную власть над всем, кроме душ праведников.
– Ага, понял. – Стражник сделал вид что понял. Сержант говорил бы еще, но осекся, увидев, что пулеметы стражников больше не интересуют.
– Первый раз вижу таких странных паломников, – буркнул один другому, а тот в свою очередь понес что-то о темном времени суток, о предписании начальника и о том, что после наступления сумерек им запрещается кого бы то ни было пускать. Ведь как ни крути, всякая наволочь шатается именно по ночам, но потом у него в голове что-то щелкнуло, и он выдал:
– Паломники вы или не паломники, а все равно платить будете. За вас всех десять золотых.
Сержант сунул руку в карман, достал пригоршню монет, отсчитал десять штук и вручил их озадаченному невиданной щедростью стражу, стараясь держаться подальше от источающего зловоние жителя бескрайней степи. Тот не веря в удачу схватил монеты и пересчитал, их было ровно десять. Больше страже крыть было нечем и в следующее мгновение створка ворот распахнулась, открывая черный провал городской улицы.
На отряд пахнуло густым ароматом общественной уборной. – Терпеть не могу я этого средневековья… – пробурчал один из ветеранов и закончил свою мысль отборными ругательствами. Когда взвод удалился достаточно далеко по темной, кривой, как судьба улочке, страж, все еще сжимавший в кулаке горсть монет радостно воскликнул:
– Слава Крогу!
– Ты что, тоже стал последователем Крога? – с ужасом поинтересовался его напарник. – Нет конечно, но если есть Крог, то есть и паломники, а некоторые из них платят звонкую монету не только в казну храма, но и у городских ворот то же. Вот это, – показал он сжатый кулак своему другу, – мы отдадим начальнику стражи, а это, – указал он пальцем с начавшим уже загибаться от своей длины, черным ногтем, на кожаный мешочек висевший на поясе у напарника, – мы поделим между собой.
Толстый и длинный засов городских ворот, сделанный из слегка обработанного бревна с шумом встал на место, и двое коллег направились в ближайшую забегаловку, из тех, что не закрывается ни днем, ни ночью, делить честно заработанные деньги.
Через два квартала, узкая улочка, заваленная никому не нужным хламом, мусором и догнивающими остатками вывела взвод на постоялый двор. О том, что заведение работало свидетельствовал горящий у входа со страшной копотью факел. Сержант пнул облезлую дверь ногой и все вошли внутрь. Внутри от дыма ничего не было видно. За колченогими столами сидели мужчины, женщин не наблюдалось – видно уже всех разобрали. Кто ел, запивая свой скромный ужин чем-то из больших, глиняных кружек, кто наевшись и напившись спал, рухнув головой на стол. Низкий, закопченный потолок глинобитного строения просел от времени, опасно прогнув основную несущую балку, грозя обрушиться в любой момент. Самым высоким из взвода пришлось даже немного пригнуться.
– Остановимся здесь до утра, – скомандовал сержант и подозвал жестом хозяина.
И уже обращаясь к сморщенному и высушенному до невозможности, уже не молодому человеку продолжил:
– Мы паломники и нам необходим недорогой ночлег на одну ночь. Завтра мы уходим дальше по святым местам. Особых условий нам не надо, но нужна большая комната или что-то подобное, где бы мы могли спокойно переночевать, и где бы мы никого не потревожили.
– Чего пожелаете? – С надеждой поинтересовался хозяин.
– Нам кроме ночлега ничего не надо. Мы не питаемся мирской пищей. – Дорого стоит, – мгновенно начал торг хозяин, – боюсь, что бедным паломникам это будет не по карману. – Может переждете ночь в зале, это будет стоить гораздо дешевле.
– Ты меня не путай, скотина, – бедного паломника как не бывало, его место занял не признающий ни каких условностей, привыкший командовать человек, – мне нужно место для моих людей. Сколько ты хочешь?
– Три золотых. – Заплетающимся от страха языком ответил засушенный степными ветрами человек, ожидая в любой момент удар в лицо, но его не последовало.
Воинствующий сержант-монах достал из кармана три тускло блеснувших желтым кругляка и бросил их на стол. Они тут же исчезли среди складок одежды засиявшего счастьем хозяина, а уже через минуту взвод находился в обширном сарае, располагавшемся сразу за заведением. Пахло прелым сеном, навозом, гниющей древесиной и терпким потом вьючных животных. Впрочем, животных сейчас в сарае не было. Все располагались как кто мог. Самые хорошие места на сене, были заняты в мгновение ока, остальным пришлось пристроиться в более неприспособленных местах.
Керон присел в углу на стопке связанных пеньковым шпагатом охапок хвороста и вскрыв одну из упаковок своего пайка, принялся размачивать брикет обезвоженного хлеба водой из фляги, тот на глазах набухал и вскоре принял форму куска вполне приличных размеров. Разложив на этом ломте кусочки чего-то мясного из маленького пакетика, он приступил к ужину, запивая свой бутерброд водой. Все ели молча. После ужина Уилк распределил караул, отобрав несколько пар солдат, которые должны были сменять друг друга через каждые три часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
– Кто такие? – грубо поинтересовался никогда не мывшийся в своей жизни страж.
От него несло таким тугим коктейлем вони, что для выполнения его работы алебарда ему была не нужна, достаточно было посадить этого человека в проеме городских ворот и можно было быть уверенным, что в город никто войти не посмеет.
– Путники из далеких мест, паломники, – загадочно ответил сержант, и найдя эту мысль удачной продолжил, – мы прибыли из очень далеких мест поклониться вашим святыням.
Его коммуникатор перевел фразу. К первому стражнику присоединился его напарник, уже собравший деньги и они вдвоем стали подозрительно рассматривать стоявших перед ними людей, очень смахивающий на военный отряд. На всех была одинаковая форменная одежда, действительно походившая на обязательную для какого-то монастыря форму. Оружия, как ни старались разглядеть стражники, не наблюдалось, только какие-то неизвестные штуки ночные монахи держали в руках и подвесили себе на пояса. Ни сабель, ни ножей или кинжалов видно не было, даже не было палок. Было даже странно, как этот не вооруженный отряд преодолел огромное пространство пустыни и не напоролся ни на одну из шаек разбойников, промышляющих по всей округе торговые караваны.
– А это что у вас такое? – Указал страж на ближайший Р-459, находящийся в крепких руках наемника по неволе.
– Это священные музыкальные инструменты. При их помощи мы восхваляем великого Крога. Мы бы вам с удовольствием продемонстрировали их великолепное звучание, но Великий Закон, запрещает нам играть на своих инструментах по ночам, когда силы тьмы приобретают безраздельную власть над всем, кроме душ праведников.
– Ага, понял. – Стражник сделал вид что понял. Сержант говорил бы еще, но осекся, увидев, что пулеметы стражников больше не интересуют.
– Первый раз вижу таких странных паломников, – буркнул один другому, а тот в свою очередь понес что-то о темном времени суток, о предписании начальника и о том, что после наступления сумерек им запрещается кого бы то ни было пускать. Ведь как ни крути, всякая наволочь шатается именно по ночам, но потом у него в голове что-то щелкнуло, и он выдал:
– Паломники вы или не паломники, а все равно платить будете. За вас всех десять золотых.
Сержант сунул руку в карман, достал пригоршню монет, отсчитал десять штук и вручил их озадаченному невиданной щедростью стражу, стараясь держаться подальше от источающего зловоние жителя бескрайней степи. Тот не веря в удачу схватил монеты и пересчитал, их было ровно десять. Больше страже крыть было нечем и в следующее мгновение створка ворот распахнулась, открывая черный провал городской улицы.
На отряд пахнуло густым ароматом общественной уборной. – Терпеть не могу я этого средневековья… – пробурчал один из ветеранов и закончил свою мысль отборными ругательствами. Когда взвод удалился достаточно далеко по темной, кривой, как судьба улочке, страж, все еще сжимавший в кулаке горсть монет радостно воскликнул:
– Слава Крогу!
– Ты что, тоже стал последователем Крога? – с ужасом поинтересовался его напарник. – Нет конечно, но если есть Крог, то есть и паломники, а некоторые из них платят звонкую монету не только в казну храма, но и у городских ворот то же. Вот это, – показал он сжатый кулак своему другу, – мы отдадим начальнику стражи, а это, – указал он пальцем с начавшим уже загибаться от своей длины, черным ногтем, на кожаный мешочек висевший на поясе у напарника, – мы поделим между собой.
Толстый и длинный засов городских ворот, сделанный из слегка обработанного бревна с шумом встал на место, и двое коллег направились в ближайшую забегаловку, из тех, что не закрывается ни днем, ни ночью, делить честно заработанные деньги.
Через два квартала, узкая улочка, заваленная никому не нужным хламом, мусором и догнивающими остатками вывела взвод на постоялый двор. О том, что заведение работало свидетельствовал горящий у входа со страшной копотью факел. Сержант пнул облезлую дверь ногой и все вошли внутрь. Внутри от дыма ничего не было видно. За колченогими столами сидели мужчины, женщин не наблюдалось – видно уже всех разобрали. Кто ел, запивая свой скромный ужин чем-то из больших, глиняных кружек, кто наевшись и напившись спал, рухнув головой на стол. Низкий, закопченный потолок глинобитного строения просел от времени, опасно прогнув основную несущую балку, грозя обрушиться в любой момент. Самым высоким из взвода пришлось даже немного пригнуться.
– Остановимся здесь до утра, – скомандовал сержант и подозвал жестом хозяина.
И уже обращаясь к сморщенному и высушенному до невозможности, уже не молодому человеку продолжил:
– Мы паломники и нам необходим недорогой ночлег на одну ночь. Завтра мы уходим дальше по святым местам. Особых условий нам не надо, но нужна большая комната или что-то подобное, где бы мы могли спокойно переночевать, и где бы мы никого не потревожили.
– Чего пожелаете? – С надеждой поинтересовался хозяин.
– Нам кроме ночлега ничего не надо. Мы не питаемся мирской пищей. – Дорого стоит, – мгновенно начал торг хозяин, – боюсь, что бедным паломникам это будет не по карману. – Может переждете ночь в зале, это будет стоить гораздо дешевле.
– Ты меня не путай, скотина, – бедного паломника как не бывало, его место занял не признающий ни каких условностей, привыкший командовать человек, – мне нужно место для моих людей. Сколько ты хочешь?
– Три золотых. – Заплетающимся от страха языком ответил засушенный степными ветрами человек, ожидая в любой момент удар в лицо, но его не последовало.
Воинствующий сержант-монах достал из кармана три тускло блеснувших желтым кругляка и бросил их на стол. Они тут же исчезли среди складок одежды засиявшего счастьем хозяина, а уже через минуту взвод находился в обширном сарае, располагавшемся сразу за заведением. Пахло прелым сеном, навозом, гниющей древесиной и терпким потом вьючных животных. Впрочем, животных сейчас в сарае не было. Все располагались как кто мог. Самые хорошие места на сене, были заняты в мгновение ока, остальным пришлось пристроиться в более неприспособленных местах.
Керон присел в углу на стопке связанных пеньковым шпагатом охапок хвороста и вскрыв одну из упаковок своего пайка, принялся размачивать брикет обезвоженного хлеба водой из фляги, тот на глазах набухал и вскоре принял форму куска вполне приличных размеров. Разложив на этом ломте кусочки чего-то мясного из маленького пакетика, он приступил к ужину, запивая свой бутерброд водой. Все ели молча. После ужина Уилк распределил караул, отобрав несколько пар солдат, которые должны были сменять друг друга через каждые три часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167