Маршрут был необычный. Чтобы попасть на среднюю Волгу, нам предстояло из Моздока приехать в Баку, перегрузиться на пароход и, совершив рейс по Каспийскому морю, от Красноводска снова продолжить путь поездом через Среднюю Азию. Но даже такое длительное путешествие было нам по душе: ведь ехали за новыми самолетами, за двухместными «илами».
В ожидании погрузки на пароход «А. М. Коллонтай» мы улеглись прямо на полу в зале Бакинского морского порта, кто подложив под голову чемодан, кто вещмешок. Близилась полночь, но меня почему-то сон не брал. Так и домаялся до передачи последних известий. Как только прозвучал знакомый голос диктора, все, кто не спал, повернулись к репродукторам. Приподнялся и я послушать новости с фронта. Выпуск начался с приказа Верховного Главнокомандующего, который гласил, что на Воронежском фронте танкисты генерала Рыбалко вышли на Северский Донец в районе Печенег и Чугуева. Дальше перечислялись освобожденные населенные пункты. Я слушал, затаив дыхание, а сердце так билось, что, казалось, вот-вот выскочит из груди – ведь это же родные места! Новый Бурлук, Артемовка, Василенково… И вдруг… Юрченково! Мое село!
– Освободили! – крикнул я и изо всех сил хлопнул по плечу рядом спящего Громова.
Все мгновенно вскочили – привыкли на фронте спать воробьиным сном – и, не понимая в чем дело, в недоумении мигали сонными глазами.
– Федя! Друзья! Село мое освободили! Юрченково, понимаете?
Сразу ворчание за прерванный сон как рукой сняло, товарищи поздравляли меня с этим известием. Я тут же начал писать письмо родным. И в этот момент радость вдруг угасла, по телу пробежал озноб: будет ли кому прочитать его, живы ли отец, мать, сестренка Мария? А может быть… Но страшные мысли об их судьбе я отогнал прочь, и чернильный карандаш теперь уже безостановочно забегал по листку бумаги.
Громов тоже не спал, но и не мешал мне писать, только смотрел на меня сосредоточенным теплым взглядом, пока я не свернул листок в такой привычный тогда фронтовой почтовый треугольник.
– Поздравляю тебя, браток. Зря не волнуйся – будет полный порядок, как в авиации, – сказал Федя, крепко пожимая мою руку.
* * *
От сознания того, что скоро появимся на фронте на двухместном штурмовике, настроение было боевое, ликующее.
Вот она какая, наша социалистическая держава! Сколько ей пришлось пережить за полтора года войны, но она не слабела, а с каждым месяцем набиралась сил.
Мы знали, что впереди еще будет тяжелый, кровопролитный путь, многие из нас останутся где-то на дорогах войны. Но могучая волна народного гнева на огромном протяжении фронта начала смывать с родной земли фашистскую нечисть.
«Воздушные танкисты»
Под ударами Советской Армии на юге враг отступал. Однако после длительного отхода с Северного Кавказа, опираясь на естественные рубежи, он создал крепкую неподвижную оборону, которую назвал «Голубой линией». Она протянулась от Новороссийска до Азовского моря. Эта сильно укрепленная полоса была до предела насыщена полевой и зенитной артиллерией. Перед нашим командованием стояла задача – в тесном взаимодействии всех родов войск прорвать «Голубую линию» и полностью очистить Таманский полуостров.
В глубоком тылу полк был укомплектован летчиками и самолетами и в начале апреля перелетел на аэродром Тихорецк. Наш полковой штурман капитан Буханов пошел на повышение – его назначили штурманом дивизии. Хорошо, когда на глазах растет товарищ! Сергей Попов поднялся на ступеньку штурмана полка, а его место командира первой эскадрильи занял Сергей Аверьянов.
Обстановка менялась явно в нашу пользу. Давно ли в полку оставался единственный самолет, да и тот одноместный? А сейчас на аэродроме более тридцати новеньких штурмовиков и почти все двухместные.
Я получил приказание возглавить группу и вторично улететь в тыл за получением самолетов. В это время командир полка распределил боевые машины между эскадрильями. Теперь предстояло оставшиеся закрепить за теми, кто прилетел из глубокого тыла. Этому не придали бы никакого значения, если бы не одно курьезное обстоятельство: среди самолетов была машина с номером 13. Хотя никто и не осмеливался прямо отказаться от нее, но каждому этот самолет казался хуже других, каждый находил в нем какой-то дефект.
– Не нравится мне что-то работа мотора, «сухая» очень. Разрешите, товарищ командир, мне другой самолет.
– Уж больно он в управлении тяжелый, а я люблю, чтобы самолет «за ручкой ходил». – Итак, все «претензии», какие только можно предъявить этому самолету со злополучным номером, названы, и пока до меня дошла очередь, изобретать было уже нечего. А командиру, наверное, надоело выслушивать все эти придирки, он знал, что «тринадцатый» отличный во всех отношениях, поэтому сразу сказал:
– Лейтенант Белоконь, «тринадцатый» закрепляю за тобой.
Филипп Тополя, сдвинув на лоб пилотку, почесал затылок.
– Товарищ командир, а можэ мы цэй номер закрасымо и намалюемо якыйсь иншый, – сказал он негромко, когда Ермилов ушел.
Дело, конечно, не в предрассудках: просто лучше себя чувствуешь, когда в полете не мешают тебе ненужные мысли, а то ведь нет-нет да и вспомнишь в бою про этот номер, отвлечешься на миг, а это может решить исход боя и стоить жизни.
– Закрасымо-закрасымо, – передразнил я Тополю, – номер как номер. Ты бы лучше, Филипп, мотор посмотрел.
Мотор работал великолепно. К нам подошел наш будущий воздушный стрелок Семен Кныш, никогда не унывающий, весельчак.
– Хороша машина… – как-то неопределенно сказал он, – особенно номер мне нравится.
Через день на «чертовой дюжине» мы полетели на боевое задание в район Киевское. С воздуха эта станица в садах и зелени почти не просматривалась, а совсем рядом немецкая оборона, которую надо взламывать. Полковник Гетьман по радио сообщил нам обстановку над полем боя. Здесь, на Кубани, впервые в дивизии было использовано радио для управления самолетами с земли непосредственно в районе боевых действий. Замечательный опыт летчиков Сталинграда, впервые применивших радио для наведения с земли, сейчас стал достоянием всей нашей авиации.
Над целью плотный зенитный огонь. Ох, эти зенитки! Был ли у штурмовика вылет, когда он не встретил бы зенитного огня? Бьют, проклятые, со всех сторон. И Емельянов вошел в крутое пикирование, за ним поочередно пошли в атаку остальные.
Второй заход. Зенитки бьют из пунктов Киевское, Новый, Красный, Арнаутский, Гоголя, Молдаванское. Кажется, невозможно пробиться через такой огонь. Но все летчики снова пошли в атаку вслед за своим командиром.
На выходе из пикирования мой самолет резко вздрогнул. Мотор заметно сбавил обороты, но мы летим. Машинально даю сектор газа вперед и назад – это помогло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85