Но вместо этого повернул в сторону «Короны». Зачем казаться глупее, чем ты есть на самом деле; он даже не скажет ей, что приходил посмотреть на дом, где она спала.
2
Его разбудил стук в дверь. Еще не было семи. Женский голос произнес: «Вас к телефону», и он услышал, как горничная, шаркая туфлями и стуча ручкой швабры по лестничным балясинам, спускается вниз. День обещал быть прекрасным.
Матер сбежал по лестнице в пустой зал ресторана, где за стойкой бара был телефонный аппарат.
— Матер, — сказал он. — Кто говорит? — и услышал голос сержанта из Управления полиции.
— Для вас есть новости. Он провел прошлую ночь в католическом соборе — Святого Марка. И кто-то сообщил, что вечером его видели у реки.
Однако, когда Матер, тщательно выбритый и подтянутый, явился в Управление полиции, там его ждали новые сообщения. Агент по продаже недвижимости прочел в газете об украденных банкнотах и принес две в полицию. Он сообщил, что получил их от молодой женщины, утверждавшей, что она хочет купить дом. Ему показалось странным, что она так и не явилась в агентство подписать бумаги.
— Это, верно, будет та самая женщина, которая сдала его билет контролеру,
— сказал старший инспектор. — Они точно вдвоем работают.
— А собор?
— Какая-то женщина видела, как парень с заячьей губой выходил из собора рано утром. Потом, когда она вернулась домой (она в церковь ходила) и прочла газету, она заявила об этом постовому. Придется запереть все церкви.
— Нет, возьмите их под наблюдение, — сказал Матер. Он грел руки над железной печкой. — Давайте-ка я поговорю с этим агентом.
Агент по продаже недвижимости весело вошел в кабинет из приемной, легко шагая в модных брюках гольф, и провозгласил:
— Фамилия — Грин.
— Не могли бы вы сказать мне, мистер Грин, как выглядела эта девушка?
— Прелестная малышка, — сказал мистер Грин.
— Маленькая? Ниже метра шестидесяти?
— Ну нет, я бы не сказал.
— Вы сказали — малышка.
— Ах, это, — сказал мистер Грин, — это, знаете ли, просто форма выражения восторга. Облегчает установление контакта.
— Цвет волос? Темный, светлый?
— О, я не заметил. Никогда не обращаю внимания на их волосы. Прекрасные ноги.
— Что-нибудь странное в манере поведения?
— Нет, ничего такого не могу сказать. Мило разговаривает. Может оценить шутку.
— Вряд ли вы обратили внимание на цвет глаз.
— Ну, между прочим, это я как раз заметил. Всегда смотрю девушке в глаза. Они это любят. Ну, знаете: «Пей только за меня"1. Немножко поэзии. Мой всегдашний гамбит. Сразу говорит им о вашей духовности, знаете ли.
— И какого же цвета у нее глаза?
— Зеленые, с золотыми искорками.
— Одета как? Вы не заметили?
— Конечно, заметил, — ответил мистер Грин, рисуя руками в воздухе некий контур. — Что-то такое мягкое и темненькое. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.
— А шляпка? Соломенная?
— Нет, не соломенная.
— Фетровая?
— Может быть, что-то вроде фетра. Тоже темная. Это я заметил.
— Вы бы ее узнали, если бы снова встретили?
— Конечно, — сказал мистер Грин, — никогда ни одного лица не забыл.
— Хорошо, — сказал Матер, — вы можете идти. Возможно, вы нам снова понадобитесь, чтобы опознать девушку. Банкноты мы оставим у себя.
— Но послушайте, — возразил мистер Грин, — это нормальные банкноты. Они — собственность фирмы.
— Можете считать, что этот дом не продан.
— У меня здесь был этот контролер, — сказал старший инспектор. — Он, разумеется, не помнит ничего существенного. В детективных романах люди всегда помнят что-то определенное, а в жизни — вечно заявляют, мол, на ней было что-то такое темненькое или что-то такое светленькое.
— Вы послали кого-нибудь осмотреть дом? Эти показания агента… Странная история. Девушка, должно быть, пришла туда прямо с вокзала. Почему? И зачем сделала вид, что хочет купить дом? И заплатила крадеными банкнотами?
— Похоже, ей во что бы то ни стало нужно было помешать второму претенденту купить этот дом. Как будто она там что-то спрятала.
— Пусть ваш человек тщательно осмотрит дом, сэр, прямо частым гребнем прочешет. Разумеется, там вряд ли удастся что-нибудь найти. Если бы там что-то было, она явилась бы в контору подписать бумаги.
— Нет, побоялась бы, — возразил старший инспектор, — ведь агент мог выяснить, что банкноты краденые.
— Знаете, — сказал Матер, — мне это дело казалось не очень интересным. Мелким каким-то. Охотишься за мелким вором, в то время как весь мир ждет войны из-за какого-то убийцы, которого эти идиоты там, на континенте, так и не смогли поймать. А теперь оно меня захватило. В нем есть что-то странное. Я говорил вам, что мой шеф сказал про этого Ворона? Он сказал: парень так наследил, что окончательно засветился. Но ведь ему удается все время держаться на голову впереди нас. Нельзя ли мне взглянуть на показания контролера?
— Да там ничего нет.
— Я не согласен, сэр, — проговорил Матер, когда старший инспектор вытащил из пачки бумаг на своем столе показания контролера, — в книгах правильно пишут. Люди обычно и в самом деле что-нибудь запоминают. Если бы они ничего не могли вспомнить, это выглядело бы весьма странно. Только привидения не оставляют следов. Ведь даже этот агент вспомнил, какого цвета у нее глаза.
— А может, и ошибся, — сказал старший инспектор. — Ну, вот. Все, что он помнит, это два чемодана, которые она несла. Конечно, это что-то, но не так уж много.
— О, тут можно сделать кое-какие догадки, правда, сэр? — сказал Матер. Он не хотел казаться слишком умным, умнее провинциальных полицейских; ему нужно было их содействие. — Она приехала надолго (женщина может много вещей упаковать в один чемодан), или, если она несла и его багаж, значит, он в этом деле главный. Держит ее в черном теле, за-ставляет делать черную работу. Это соответствует тому, что мы знаем про Ворона. Что касается девушки…
— В романах про гангстеров такую называют «маруха», — перебил старший инспектор.
— Ну, так эта маруха, — продолжал Матер, — из тех, кто любит, чтобы их держали в черном теле. Мне представляется, она прилипчивая и жадная. Если б она была потверже духом, она несла бы только один чемодан или разругалась бы с ним.
— Мне казалось, этот Ворон страшен, как смертный грех.
— Это тоже в характере, — сказал Матер. — Может, она любит уродов. Может, это ее возбуждает.
Старший инспектор рассмеялся:
— Ну, вы много выудили из этих двух чемоданов. Прочтите протокол — может, сумеете представить мне ее портрет. Вот, пожалуйста. Только он ничего про нее не помнит, даже как она была одета.
И Матер стал читать. Он читал медленно. Молчал. Но что-то в выражении его лица — потрясение, недоверие — заставило старшего инспектора спросить:
— Что-нибудь не так? Но ведь в протоколе и в самом деле ничего такого, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
2
Его разбудил стук в дверь. Еще не было семи. Женский голос произнес: «Вас к телефону», и он услышал, как горничная, шаркая туфлями и стуча ручкой швабры по лестничным балясинам, спускается вниз. День обещал быть прекрасным.
Матер сбежал по лестнице в пустой зал ресторана, где за стойкой бара был телефонный аппарат.
— Матер, — сказал он. — Кто говорит? — и услышал голос сержанта из Управления полиции.
— Для вас есть новости. Он провел прошлую ночь в католическом соборе — Святого Марка. И кто-то сообщил, что вечером его видели у реки.
Однако, когда Матер, тщательно выбритый и подтянутый, явился в Управление полиции, там его ждали новые сообщения. Агент по продаже недвижимости прочел в газете об украденных банкнотах и принес две в полицию. Он сообщил, что получил их от молодой женщины, утверждавшей, что она хочет купить дом. Ему показалось странным, что она так и не явилась в агентство подписать бумаги.
— Это, верно, будет та самая женщина, которая сдала его билет контролеру,
— сказал старший инспектор. — Они точно вдвоем работают.
— А собор?
— Какая-то женщина видела, как парень с заячьей губой выходил из собора рано утром. Потом, когда она вернулась домой (она в церковь ходила) и прочла газету, она заявила об этом постовому. Придется запереть все церкви.
— Нет, возьмите их под наблюдение, — сказал Матер. Он грел руки над железной печкой. — Давайте-ка я поговорю с этим агентом.
Агент по продаже недвижимости весело вошел в кабинет из приемной, легко шагая в модных брюках гольф, и провозгласил:
— Фамилия — Грин.
— Не могли бы вы сказать мне, мистер Грин, как выглядела эта девушка?
— Прелестная малышка, — сказал мистер Грин.
— Маленькая? Ниже метра шестидесяти?
— Ну нет, я бы не сказал.
— Вы сказали — малышка.
— Ах, это, — сказал мистер Грин, — это, знаете ли, просто форма выражения восторга. Облегчает установление контакта.
— Цвет волос? Темный, светлый?
— О, я не заметил. Никогда не обращаю внимания на их волосы. Прекрасные ноги.
— Что-нибудь странное в манере поведения?
— Нет, ничего такого не могу сказать. Мило разговаривает. Может оценить шутку.
— Вряд ли вы обратили внимание на цвет глаз.
— Ну, между прочим, это я как раз заметил. Всегда смотрю девушке в глаза. Они это любят. Ну, знаете: «Пей только за меня"1. Немножко поэзии. Мой всегдашний гамбит. Сразу говорит им о вашей духовности, знаете ли.
— И какого же цвета у нее глаза?
— Зеленые, с золотыми искорками.
— Одета как? Вы не заметили?
— Конечно, заметил, — ответил мистер Грин, рисуя руками в воздухе некий контур. — Что-то такое мягкое и темненькое. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.
— А шляпка? Соломенная?
— Нет, не соломенная.
— Фетровая?
— Может быть, что-то вроде фетра. Тоже темная. Это я заметил.
— Вы бы ее узнали, если бы снова встретили?
— Конечно, — сказал мистер Грин, — никогда ни одного лица не забыл.
— Хорошо, — сказал Матер, — вы можете идти. Возможно, вы нам снова понадобитесь, чтобы опознать девушку. Банкноты мы оставим у себя.
— Но послушайте, — возразил мистер Грин, — это нормальные банкноты. Они — собственность фирмы.
— Можете считать, что этот дом не продан.
— У меня здесь был этот контролер, — сказал старший инспектор. — Он, разумеется, не помнит ничего существенного. В детективных романах люди всегда помнят что-то определенное, а в жизни — вечно заявляют, мол, на ней было что-то такое темненькое или что-то такое светленькое.
— Вы послали кого-нибудь осмотреть дом? Эти показания агента… Странная история. Девушка, должно быть, пришла туда прямо с вокзала. Почему? И зачем сделала вид, что хочет купить дом? И заплатила крадеными банкнотами?
— Похоже, ей во что бы то ни стало нужно было помешать второму претенденту купить этот дом. Как будто она там что-то спрятала.
— Пусть ваш человек тщательно осмотрит дом, сэр, прямо частым гребнем прочешет. Разумеется, там вряд ли удастся что-нибудь найти. Если бы там что-то было, она явилась бы в контору подписать бумаги.
— Нет, побоялась бы, — возразил старший инспектор, — ведь агент мог выяснить, что банкноты краденые.
— Знаете, — сказал Матер, — мне это дело казалось не очень интересным. Мелким каким-то. Охотишься за мелким вором, в то время как весь мир ждет войны из-за какого-то убийцы, которого эти идиоты там, на континенте, так и не смогли поймать. А теперь оно меня захватило. В нем есть что-то странное. Я говорил вам, что мой шеф сказал про этого Ворона? Он сказал: парень так наследил, что окончательно засветился. Но ведь ему удается все время держаться на голову впереди нас. Нельзя ли мне взглянуть на показания контролера?
— Да там ничего нет.
— Я не согласен, сэр, — проговорил Матер, когда старший инспектор вытащил из пачки бумаг на своем столе показания контролера, — в книгах правильно пишут. Люди обычно и в самом деле что-нибудь запоминают. Если бы они ничего не могли вспомнить, это выглядело бы весьма странно. Только привидения не оставляют следов. Ведь даже этот агент вспомнил, какого цвета у нее глаза.
— А может, и ошибся, — сказал старший инспектор. — Ну, вот. Все, что он помнит, это два чемодана, которые она несла. Конечно, это что-то, но не так уж много.
— О, тут можно сделать кое-какие догадки, правда, сэр? — сказал Матер. Он не хотел казаться слишком умным, умнее провинциальных полицейских; ему нужно было их содействие. — Она приехала надолго (женщина может много вещей упаковать в один чемодан), или, если она несла и его багаж, значит, он в этом деле главный. Держит ее в черном теле, за-ставляет делать черную работу. Это соответствует тому, что мы знаем про Ворона. Что касается девушки…
— В романах про гангстеров такую называют «маруха», — перебил старший инспектор.
— Ну, так эта маруха, — продолжал Матер, — из тех, кто любит, чтобы их держали в черном теле. Мне представляется, она прилипчивая и жадная. Если б она была потверже духом, она несла бы только один чемодан или разругалась бы с ним.
— Мне казалось, этот Ворон страшен, как смертный грех.
— Это тоже в характере, — сказал Матер. — Может, она любит уродов. Может, это ее возбуждает.
Старший инспектор рассмеялся:
— Ну, вы много выудили из этих двух чемоданов. Прочтите протокол — может, сумеете представить мне ее портрет. Вот, пожалуйста. Только он ничего про нее не помнит, даже как она была одета.
И Матер стал читать. Он читал медленно. Молчал. Но что-то в выражении его лица — потрясение, недоверие — заставило старшего инспектора спросить:
— Что-нибудь не так? Но ведь в протоколе и в самом деле ничего такого, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61