— Мне кажется, он не мог бы перенести и того, что о его преступлениях узнали бы и коллеги, и прихожане. Как вы полагаете? — подсказал Чивер.
— Да, что касается его службы, он был весьма исполнительным и преданным своему делу священником, — подтвердила женщина. — Скорее всего, когда к нему вернулась ясность мышления, он был сражен тем, что успел натворить. И тогда он осознал, что бремя его вины падает на тех, кого он любит. Он был больным, а не таким уж безнадежно испорченным и плохим человеком.
Чивер поднялся из кресла и протянул руку Джинкс:
— Наверное, мои слова сейчас будут не слишком уместны, мисс Кингсли, но мне было очень приятно познакомиться с вами. Жаль только, что произошло это при столь трагических обстоятельствах. Возможно, вы еще понадобитесь нам для уточнения некоторых подробностей дела и подтверждения кое-каких деталей. Однако полагаю, что здесь никаких проблем у нас не предвидится. По опыту знаю, что благородство всегда выигрывает. А самоубийство легче принять тогда, когда для такого поступка имеется достаточно веская причина.
— Понимаю, — кивнула женщина, пожимая руку старшего детектива. — Если бы Саймон позаботился о том, чтобы авария действительно была похожа на обыкновенный несчастный случай, то я действительно бы волновалась значительно больше. Понимаете, я и сама не исключала того, что могла убить Лео и Мег. Они вели себя по отношению ко мне как самые настоящие негодяи. Но вот самоубийства я никак не могла совершить, это уж точно.
Чивер беспомощно заморгал:
— Значит, вы все же не были так безразличны к разрыву с Лео, как пытались доказать нам?
— У меня имеется кое-какая гордость, мистер Чивер, — неожиданно улыбнулась Джинкс. — Как-никак, а я все же дочь Адама Кингсли.
* * *
Фрейзер вырулил на главное шоссе:
— Ну, и каков окончательный приговор, сэр? — поинтересовался он. — Вы до сих пор полагаете, что она привлекла отца, чтобы тот убрал Харриса?
— Да, — почти равнодушно произнес Фрэнк. — Она боялась, что именно ей придется выдать Саймона. Джинкс не могла даже подумать о том, что мы поверим ей, поэтому и обратилась к отцу, чтобы тот нашел какой-то выход.
— Ну а я так не считаю. Меня поразила ее открытость и прямота, сэр.
— Но ведь она с гордостью заявила и о том, Шон, что является дочерью Адама Кингсли.
— Не понимаю, сэр, что в этом странного и почему вы обратили на ее слова такое внимание.
— Ты бы так не говорил, если бы тебе приходилось почаще встречаться с людьми такого сорта. — Фрэнк выглянул в окошко на залитый солнечным светом деревенский пейзаж. — Такие нигде не пропадут и всегда найдут выход из любой, казалось бы, безнадежной ситуации.
— Однако я бы не сказал, что им это удалось, когда произошло убийство Лэнди.
— Ну, тогда им пришлось трудновато. Надо было решать сразу несколько перекрестных проблем.
— Как это?
— Подозреваю, что дело происходило так. Она была уверена в том, что это отец убил Рассела, а он подумал, что это как раз ее рук дело. Если они оба потом узнали о существовании любовного романа, то поняли, что у каждого имелся мотив убить Рассела. По отдельности они проигрывали, а объединяясь — побеждали.
— А не кажется ли вам странным, что мисс Кингсли так ничего и не рассказала полиции? Ведь она, в конце концов, хотела, чтобы убийца ее мужа был наказан, да и к тому же до сих пор не слишком хорошего мнения о собственном отце.
— Это ты так решил, да?
— Ну, как-то не слишком положительно она о нем отзывается. Что-то я не почувствовал в ней дочерней любви и привязанности.
Чивер только улыбнулся, предпочитая держать свои мысли при себе.
— Итак, вы не собираетесь обвинять Адама Кингсли в убийстве Саймона, сэр?
Старший детектив закрыл глаза, подставляя лицо под теплые солнечные лучи:
— Мне показалось, что я неправильно вас понял, сержант. Вы что-то говорили про убийство?
— А разве вы не считаете, что… — Сержант запнулся.
— Что-что?
— Ничего особенного, сэр. Неважно.
Клиника Найтингейл, Солсбери.
12 часов 45 минут дня.
Мэтью Корнелл разлегся на скамейке в больничном саду. Открыв глаза, он увидел над собой внимательные глаза Алана Протероу:
— Привет, док. — Он прищурился от солнечных лучей, свесил ноги и, принимая сидячее положение, закурил.
Алан устроился рядом с ним.
— Приезжала полиция с какой-то дикой историей о том, что Саймон Харрис совершил самоубийство, — как бы между прочим заметил он. — Похоже, они рассчитывали на то, что Джинкс назовет имя своего отца, чтобы они смогли разделаться с ним раз и навсегда. — Он осмотрелся по сторонам. — Однако ей удалось убедить их в том, что она ничего не помнила до вчерашнего дня. А это означает, что ни она, ни кто-либо из ее друзей не могли ничего рассказать самому Адаму Кингсли.
Мэтью смотрел вперед:
— А зачем вы все это мне рассказываете?
— Из-за того, что я знаю, как вы любите все узнавать первым.
Молодой человек повернулся к доктору и ухмыльнулся:
— И, кроме того, как истинный экзистенциалист, вы хотите быть уверенным, что я действую добропорядочно. Угадал?
— Я бы сам лучше не смог выразиться, Мэтью.
— Ну что ж, я считаю, что честность и добропорядочность должна соответствовать справедливости. — Он повертел сигарету между пальцами. — Вы никогда не думали над тем, что бы потребовали жертвы убийц, если бы могли высказаться? Как самое малое, они настояли бы на том, чтобы их услышали так же, как их убийц.
— Между справедливостью и отмщением существует разница, Мэтью.
— Неужели? Единственное отличие состоит в том, как я это понимаю, что справедливость очень дорого обходится. Если бы это было не так, мой отец не мог бы себе позволить лечить меня в этой клинике.
* * *
Уже через полчаса Алан стоял рядом с Джинкс у эркера в ее палате, наблюдая, как высокий крепко сложенный мужчина в безупречном дорогом костюме поднимается с заднего сиденья «роллс-ройса» и не спеша выходит из машины.
— Это ваш отец?
— Да.
— Вы так и не объяснили мне, почему предпочитаете называть его просто Адамом.
— А почему вы думаете, что здесь должно существовать какое-то объяснение?
Доктор улыбнулся:
— Я же вижу выражение вашего лица, когда речь заходит об этом.
Джинкс проводила отца взглядом, когда он завернул за угол здания, подходя к главным дверям корпуса:
— Мне хотелось наказать его. Поэтому я поступила так же, как поступил сам Господь, и прокляла Адама за то, что он позволил своей жене соблазнить его. — Она повернулась к Алану. — Мне тогда было всего семь лет, и с тех пор я называю его только «Адам».
— Вы ревновали его к Бетти?
— Конечно. Я не собиралась делить отца ни с кем. Я просто обожала его.
Алан понимающе кивнул:
— Несмотря ни на что, у меня есть подозрения, что вы продолжаете относиться к нему точно так же до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126