Я это знаю, потому что сама такая. Когда я говорила с вашей женой, мне показалось, что она теряет терпение и готова на вас надавить. Вы просили денег у брата?
Нил помотал головой, как будто получил удар в ухо. Он переводил взгляд с Лиски на Ковача, словно не веря внезапному обороту событий.
— Вы хотите сказать, что я убил и его тоже?
— Мы не говорим, что вы вообще кого-то убили, Нил. Мы просто задаем вам вопросы, имеющие отношение к делу, и указываем, как выглядит ситуация с полицейской точки зрения.
Нил больше не владел собой.
— Засуньте вашу точку зрения себе в задницу, Ковач! — заорал он. — Смерть Энди вас не касается. С этим делом покончено — оно мертво и похоронено. Пепел к пеплу, прах к праху. Так решило ваше начальство.
Ковач поднял брови:
— И вы пытаетесь ткнуть меня в это носом?
— Я просто говорю, что с этим покончено.
— Но ведь перед нами определенная модель поведения, Нил. В течение одной недели два члена семьи покончили с собой. Это уже само по себе подозрительно. Вы ненавидели обоих и переживали трудное время, как в финансовом, так и в эмоциональном отношении. Мы называем эти факторы стимуляторами стресса. Их может оказаться достаточно, чтобы заставить человека перейти черту. А учитывая, что вы отбыли срок за преступление, связанное с насильственными действиями…
— Я никого не убивал!
— Что же вы делали среди ночи в доме Майка?
— Пришел проведать его. — Фэллон отвел взгляд и рассеянным жестом коснулся синяка на скуле. — Когда мы говорили по телефону, мне не понравился его голос.
— Голос или слова? — спросил Ковач. — Мы знаем, что вы были пьяны. Вы сами говорили мне, что накачались достаточно, чтобы затеять драку с клиентом, в котором признали копа. Ваш отец сказал что-то, разозлившее вас?
— Все было совсем не так!
— А как? Не станете же вы убеждать меня, что у вас была идеальная семья.
— Нет, но…
— Вы сказали, что Майк всегда к вам придирался. О чем вы говорили по телефону?
— Я уже объяснял вам — о том, в какое время я должен за ним заехать, чтобы отвезти в церковь.
— Да, но почему вы не упомянули, что вам не понравился его голос? Вы не сказали, что встревожились из-за отца, а наоборот, если мне не изменяет память, назвали его старым мудаком. Почему вы не рассказали, что приезжали проведать его?
Фэллон потер рукой лоб.
— Старик убил себя после моего ухода, — ответил он, понизив голос. — Выходит, я не позаботился о нем, как следует. А ведь я остался его единственным сыном…
— Не позаботились? Каким образом? О чем он вас просил?
Нил Фэллон, порывшись в кармане комбинезона, вытащил пачку “Мальборо”.
— Простите, мистер Фэллон, — сказал Элвуд, — но у нас не курят.
Нил метнул на него злобный взгляд и достал из пачки сигарету.
— Так вышвырните меня отсюда — и дело с концом!
Ковач подошел к нему.
— Думаю, что ваш разговор был не столько о нуждах Майка, Нил, сколько о ваших собственных, — мягко произнес он, меняя тактику. — Вы были пьяны и сердиты, когда звонили отцу, и поспорили с ним из-за денег, которые вам нужны. После разговора вы стали накручивать себя, вспоминая, как Майк любил Энди и придирался к вам. В итоге вы довели себя до такого состояния, что сели в грузовик и поехали к отцу, чтобы высказать все это ему в лицо.
— С таким же успехом я мог говорить с репой, — пробормотал Нил. — Старик был одурманен выпивкой и своими таблетками. Да и вообще ему всегда было наплевать на то, что я говорю!
— Значит, он не дал вам денег?
Нил покачал головой и усмехнулся:
— Он даже не слышал моих просьб. Старик хотел говорить только об Энди — как он его любил, как Энди его подвел, что не надо было будить спящую собаку…
Ковач посмотрел на Лиску, которая резко выпрямилась.
— Он использовал именно эти слова? — спросила она. — “Не будить спящую собаку”? Почему он так сказал?
— Понятия не имею, — огрызнулся Нил. — Наверно, потому, что Энди признался, что он гей. Если бы держал это при себе, старику не пришлось бы с этим разбираться. “После стольких лет”, — твердил он. Как будто Энди следовало рассказать об этом, когда ему было десять лет, или дождаться, пока старик умрет!
— Должно быть, это окончательно вывело вас из себя, — заметил Ковач. — Ведь вы из-за Энди подрались с клиентом, а ваш отец продолжал говорить все о том же, хотя вы стояли перед ним во плоти.
— Именно это я ему и сказал. “Энди мертв. Можем мы похоронить его и жить дальше?”
Нил затянулся сигаретой и выпустил струю дыма. Его лицо густо покраснело. Он щурился, пытаясь то ли ярче воскресить в памяти происшедшую сцену, то ли сдержать слезы, и глядя в зеркало невидящими глазами.
— Я крикнул ему прямо в лицо: “Энди был вонючий пидор, и я рад, что он мертв!”
Нил прикрыл глаза рукой, сигарета тлела у него между пальцами.
— И что сделал Майк?
По щекам Фэллона вдруг потекли слезы, из горла вырывались какие-то невнятные звуки.
— Что сделал Майк, Нил?
— Он… он ударил меня.
— А вы что сделали?
— О господи…
— Что вы сделали, Нил? — настаивал Ковач.
— Дал ему сдачи. — Нил Фэллон всхлипывал, закрыв лицо руками. — А теперь он мертв. Они оба мертвы! Боже мой…
Ковач взял у него сигарету и с сожалением положил ее на стол, оставив черный ожог на деревянной поверхности.
— Вы убили его, Нил? — тихо спросил он. — Вы убили Майка?
Фэллон покачал головой, не убирая рук от лица:
— Нет.
— Мы можем проверить, есть ли на ваших руках следы пороха, — сказала Лиска.
— Сделаем так называемый анализ с нейтронной активацией, — объяснил Ковач. — Не важно, сколько раз вы с тех пор мыли руки. Микроскопические частицы въелись вам в кожу и проявятся даже спустя несколько недель.
Разумеется, он блефовал, пытаясь запугать Фэллона. Тест мог показать лишь то, вступал ли человек в контакт с барием и сурьмой, — но это были компоненты не только пороха, но и миллиона других соединений, естественных и искусственных. Даже положительный результат имел бы очень малую ценность для следствия и еще меньшую — в зале суда. Слишком много времени прошло между происшествием и анализом. Защите ничего не стоило бы оспорить результат, наняв платных экспертов. Но Нил Фэллон едва ли знал это.
В дверь постучали, и в комнату заглянул лейтенант Леонард.
— Можно вас на два слова, сержант?
— У меня важный допрос, — с раздражением отозвался Ковач.
Леонард молча устремил на него красноречивый взгляд, и Ковач с трудом сдержал вздох. Если Нилу есть в чем признаваться, то сейчас самое время надавить на него, пока он не взял себя в руки.
Надо же было лейтенанту вывести его из игры в самый решающий момент!
Бросив многозначительный взгляд на Лиску, Ковач последовал за Леонардом в соседнюю комнату, откуда можно было наблюдать за допросами через стекло. Темное помещение походило на кинозал со стеклянной панелью вместо экрана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Нил помотал головой, как будто получил удар в ухо. Он переводил взгляд с Лиски на Ковача, словно не веря внезапному обороту событий.
— Вы хотите сказать, что я убил и его тоже?
— Мы не говорим, что вы вообще кого-то убили, Нил. Мы просто задаем вам вопросы, имеющие отношение к делу, и указываем, как выглядит ситуация с полицейской точки зрения.
Нил больше не владел собой.
— Засуньте вашу точку зрения себе в задницу, Ковач! — заорал он. — Смерть Энди вас не касается. С этим делом покончено — оно мертво и похоронено. Пепел к пеплу, прах к праху. Так решило ваше начальство.
Ковач поднял брови:
— И вы пытаетесь ткнуть меня в это носом?
— Я просто говорю, что с этим покончено.
— Но ведь перед нами определенная модель поведения, Нил. В течение одной недели два члена семьи покончили с собой. Это уже само по себе подозрительно. Вы ненавидели обоих и переживали трудное время, как в финансовом, так и в эмоциональном отношении. Мы называем эти факторы стимуляторами стресса. Их может оказаться достаточно, чтобы заставить человека перейти черту. А учитывая, что вы отбыли срок за преступление, связанное с насильственными действиями…
— Я никого не убивал!
— Что же вы делали среди ночи в доме Майка?
— Пришел проведать его. — Фэллон отвел взгляд и рассеянным жестом коснулся синяка на скуле. — Когда мы говорили по телефону, мне не понравился его голос.
— Голос или слова? — спросил Ковач. — Мы знаем, что вы были пьяны. Вы сами говорили мне, что накачались достаточно, чтобы затеять драку с клиентом, в котором признали копа. Ваш отец сказал что-то, разозлившее вас?
— Все было совсем не так!
— А как? Не станете же вы убеждать меня, что у вас была идеальная семья.
— Нет, но…
— Вы сказали, что Майк всегда к вам придирался. О чем вы говорили по телефону?
— Я уже объяснял вам — о том, в какое время я должен за ним заехать, чтобы отвезти в церковь.
— Да, но почему вы не упомянули, что вам не понравился его голос? Вы не сказали, что встревожились из-за отца, а наоборот, если мне не изменяет память, назвали его старым мудаком. Почему вы не рассказали, что приезжали проведать его?
Фэллон потер рукой лоб.
— Старик убил себя после моего ухода, — ответил он, понизив голос. — Выходит, я не позаботился о нем, как следует. А ведь я остался его единственным сыном…
— Не позаботились? Каким образом? О чем он вас просил?
Нил Фэллон, порывшись в кармане комбинезона, вытащил пачку “Мальборо”.
— Простите, мистер Фэллон, — сказал Элвуд, — но у нас не курят.
Нил метнул на него злобный взгляд и достал из пачки сигарету.
— Так вышвырните меня отсюда — и дело с концом!
Ковач подошел к нему.
— Думаю, что ваш разговор был не столько о нуждах Майка, Нил, сколько о ваших собственных, — мягко произнес он, меняя тактику. — Вы были пьяны и сердиты, когда звонили отцу, и поспорили с ним из-за денег, которые вам нужны. После разговора вы стали накручивать себя, вспоминая, как Майк любил Энди и придирался к вам. В итоге вы довели себя до такого состояния, что сели в грузовик и поехали к отцу, чтобы высказать все это ему в лицо.
— С таким же успехом я мог говорить с репой, — пробормотал Нил. — Старик был одурманен выпивкой и своими таблетками. Да и вообще ему всегда было наплевать на то, что я говорю!
— Значит, он не дал вам денег?
Нил покачал головой и усмехнулся:
— Он даже не слышал моих просьб. Старик хотел говорить только об Энди — как он его любил, как Энди его подвел, что не надо было будить спящую собаку…
Ковач посмотрел на Лиску, которая резко выпрямилась.
— Он использовал именно эти слова? — спросила она. — “Не будить спящую собаку”? Почему он так сказал?
— Понятия не имею, — огрызнулся Нил. — Наверно, потому, что Энди признался, что он гей. Если бы держал это при себе, старику не пришлось бы с этим разбираться. “После стольких лет”, — твердил он. Как будто Энди следовало рассказать об этом, когда ему было десять лет, или дождаться, пока старик умрет!
— Должно быть, это окончательно вывело вас из себя, — заметил Ковач. — Ведь вы из-за Энди подрались с клиентом, а ваш отец продолжал говорить все о том же, хотя вы стояли перед ним во плоти.
— Именно это я ему и сказал. “Энди мертв. Можем мы похоронить его и жить дальше?”
Нил затянулся сигаретой и выпустил струю дыма. Его лицо густо покраснело. Он щурился, пытаясь то ли ярче воскресить в памяти происшедшую сцену, то ли сдержать слезы, и глядя в зеркало невидящими глазами.
— Я крикнул ему прямо в лицо: “Энди был вонючий пидор, и я рад, что он мертв!”
Нил прикрыл глаза рукой, сигарета тлела у него между пальцами.
— И что сделал Майк?
По щекам Фэллона вдруг потекли слезы, из горла вырывались какие-то невнятные звуки.
— Что сделал Майк, Нил?
— Он… он ударил меня.
— А вы что сделали?
— О господи…
— Что вы сделали, Нил? — настаивал Ковач.
— Дал ему сдачи. — Нил Фэллон всхлипывал, закрыв лицо руками. — А теперь он мертв. Они оба мертвы! Боже мой…
Ковач взял у него сигарету и с сожалением положил ее на стол, оставив черный ожог на деревянной поверхности.
— Вы убили его, Нил? — тихо спросил он. — Вы убили Майка?
Фэллон покачал головой, не убирая рук от лица:
— Нет.
— Мы можем проверить, есть ли на ваших руках следы пороха, — сказала Лиска.
— Сделаем так называемый анализ с нейтронной активацией, — объяснил Ковач. — Не важно, сколько раз вы с тех пор мыли руки. Микроскопические частицы въелись вам в кожу и проявятся даже спустя несколько недель.
Разумеется, он блефовал, пытаясь запугать Фэллона. Тест мог показать лишь то, вступал ли человек в контакт с барием и сурьмой, — но это были компоненты не только пороха, но и миллиона других соединений, естественных и искусственных. Даже положительный результат имел бы очень малую ценность для следствия и еще меньшую — в зале суда. Слишком много времени прошло между происшествием и анализом. Защите ничего не стоило бы оспорить результат, наняв платных экспертов. Но Нил Фэллон едва ли знал это.
В дверь постучали, и в комнату заглянул лейтенант Леонард.
— Можно вас на два слова, сержант?
— У меня важный допрос, — с раздражением отозвался Ковач.
Леонард молча устремил на него красноречивый взгляд, и Ковач с трудом сдержал вздох. Если Нилу есть в чем признаваться, то сейчас самое время надавить на него, пока он не взял себя в руки.
Надо же было лейтенанту вывести его из игры в самый решающий момент!
Бросив многозначительный взгляд на Лиску, Ковач последовал за Леонардом в соседнюю комнату, откуда можно было наблюдать за допросами через стекло. Темное помещение походило на кинозал со стеклянной панелью вместо экрана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91