— Произошло маленькое недоразумение, — Торвид достал из портмоне несколько банкнот, — это за убытки.
Надсмотрщик взял деньги, пересчитал их, передернул плечами и кивнул.
— Пойдемте, сюда.
Они пошли по узкой тропинке, тянущейся вверх по склону утеса. За спиной послышался нечеловечески скорбный вой четверки в балахонах.
Подъем прошел в молчании и без происшествий. Монгрел ждал, как и было сказано, у поваленной сосны. Его сопровождали трое заросших сотоварищей с ястребиными носами, на головах у них были намотаны национальные шарфы в виде тюрбанов, за спинами висели карабины. Неподалеку паслась четверка низкорослых косматых лошадей местной породы.
Торвид сделал повелительный жест, и его спутник остановился. Дальше грандлендлорд пошел один, Монгрел двинулся ему навстречу. Что-то в почти надменном поведении известного своим бесстрашием бандита заставило грандлендлорда достать свой платиновый портсигар, открыть его и с выдавленной через силу любезностью протянуть сигареты Монгрелу.
— Кури, — просто предложил он.
Взяв черную сигарету, Монгрел склонил голову, но в этом наклоне не чувствовалось и намека на услужливость. Они оба закурили и молча выдохнули дым в воздух.
— Ты примешь поручение? — наконец спросил Торвид по-вонарски.
Монгрел сощурил пронзительные глаза и глубокомысленно выдохнул целое облако серого дыма.
— Приму, — выдержав длинную паузу, ответил он. Торвид протянул пачку новых рекко, и тот не пересчитывая сунул ее в карман. Последовал немногословный разговор, в котором мелькали фразы: «траворнские близнецы», «Навойское ущелье» и «Иин Джассиин».
Разговор закончился, мужчины обменялись рукопожатиями, Торвид вернулся к надсмотрщику, и по узкой тропинке они направились обратно к часмистрио, где ждали безликие «капюшоны».
По мере приближения Торвид начал чувствовать на себе неодобрительные взгляды красных глаз и уловил недовольный ропот и ворчанье, но он не придал значения такой наглости. Когда он вошел внутрь кабины из стекла и стали, то заметил, что мертвое тело за время их отсутствия успели убрать. Внутри пахло лавандовым одеколоном, вероятно, чтобы перебить более неприятные запахи. Неоткупоренная бутылка шампанского стояла в серебряном ведерке на низком столике, но больше не было прислуги, чтобы наполнить для него бокал. Очевидно, ему предназначено проделать обратный путь одному, но это его вполне устраивало, поскольку Торвид предпочитал полное одиночество, лишь бы не раздражаться на угрюмую и неловкую прислугу.
Зульский надсмотрщик выпустил сигнальную ракету, которую должны были заметить на противоположной стороне Узикской расселины. Буквально через пару минут обвисшие линии проводов натянулись, и кабина начала свое медленное движение по тросу в направлении Фижи.
Торвид медленно тянул шампанское и размышлял. Он остался доволен встречей с Монгрелом и был уверен, что бандит выполнит его задание. Так что теперь дорога к победе перед его племянником расчищена, триумф Сторнзофа — обеспечен, день не прошел даром, хотя, — черные брови грандлендлорда собрались у переносицы, — хотя особой надобности в его личном вмешательстве не было. Каслер должен был сделать все без посторонней помощи, если бы ему не мешал абсурдный и давно устаревший кодекс чести — несомненно, результат очень своеобразного воспитания, который делает его уязвимым и даже заставляет идти на поводу у своих слабостей. Временами становилось ясно, что молодой Сторнзоф слишком близко к сердцу принимает всякую чушь, которая не касается его долга ни перед императором, ни перед его собственной семьей. И коль уж он так делает, то он не заслуживает чести носить свою фамилию.
Слабый, задумчивый мечтатель — разве таким должен быть представитель Дома Сторнзоф?
Конечно, нет. Впрочем, военные триумфы главнокомандующего доказывают обратное. У него благороднейшая кровь, и тот урон, который нанесло ему воспитание, — лишь незначительное неудобство.
Шампанское — отвратительное, решил про себя Торвид, кроме того, все отравлял едкий запах лаванды. Путешествие в часмистрио — удовольствие для скота и зулийцев.
Ну ничего, еще пара часов страданий, и он будет в Фижи, где уже забронирован номер в лучшей, то есть в более или менее терпимой, гостинице. К тому же он заблаговременно заказал билет на «Солитер», уходящий на восток. И завтра, когда солнце еще не успеет подняться над горизонтом, он будет уже в открытом море, по дороге в земной рай — Юмо Таун.
Отвесные скалы с острыми вершинами поднимались по обеим сторонам Навойского ущелья. Растительность на такой высоте была низкорослой и морозоустойчивой, весенние дикие цветы украшали скалы нежно-розовыми и темно-красными пятнами, обширные поля синкерривий добавляли пастельные мазки бледно-золотого на красочную палитру склонов. Воздух был прозрачный, чистый и прохладный настолько, что пробирал легкий озноб. Небо поражало неестественной синевой — художник, осмелившийся передать эту синь на холсте, был бы жестоко бит критикой за непомерную фальшь, — и перистые облака купались в этой синеве. Высоко над головой парил ястреб, а ближе к земле, на той стороне ущелья, на выступ скалы приземлилась ласка-летяга, схватив свою добычу — скальную траворезку.
Караван из шести верблюдов брел по старой дороге, серпантином обвивающей горы. Трое верблюдов были двугорбые, кремового цвета, с длинной шерстью, из породы, славящейся своей силой и выносливостью. Первый из них вышагивал во главе каравана, на нем восседал седовласый зулиец, одетый в потертые кожаные одежды — несомненно, вожак и проводник. На остальных ехала пара молодых иностранцев, похожих друг на друга как две капли воды, одетых в абсолютно одинаковые костюмы вонарского покроя. Остальные три верблюда были похуже. Двое из них везли на своих спинах местных рабочих с плоскими лицами, на последнего верблюда — вьючного — была навалена гора дорогих кожаных чемоданов.
Свежий ветер продувал насквозь Навойское ущелье, живописные облака, как белые парусники, плыли по невозможно синему небу. Один из молодых путешественников повернулся к другому:
— Боюсь, что меня сейчас опять вырвет.
— Постарайся подавить тошноту, Треф, — посоветовал ему Стециан Фестинетти. — Сконцентрируйся на чем-нибудь другом.
— Я не могу. Эта адская тварь устраивает такую качку. Лучше уж оказаться в шторм на паруснике.
— Да, а на меня это не действует.
— Так ты же и в рот не брал жареных траворезок. Эти мерзкие грызуны не для человеческого желудка. Я не могу их переварить.
— А зачем тогда ты съел целую тарелку?
— Ну, они вкусные. Откуда я мог знать, что это такая отрава. Мне ужасно плохо, я просто сейчас свалюсь с этого поганого верблюда, а от тебя даже сочувствия не дождешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196