Меск Заван, например, может рассчитывать на поддержку своих соотечественников.
— Да, и Поб Джил Лиджилл с его бездонными карманами может купить выход из любой затруднительной ситуации. И Бав Чарный готов пробить любую стену.
— А мисс Дивер? — спросил Сторнзоф. — Она изобретательна, но возможно, на этот раз ей придется признать поражение…
— Никогда, — с абсолютной уверенностью ответил Гирайз. — Она не отступится, пока способна дышать.
Сторнзоф бросил на него недвусмысленный взгляд через плечо.
— Понимаю, — произнес он.
Она украла чудную лошадь, отметила про себя Лизелл. Купила.
Балерина оказалась резвой и покладистой. Она несла на себе своего похитителя — нового хозяина — с легкостью скользя сквозь черноту ночи. Она бежала до тех пор, пока, наконец, восток не вспыхнул розовым, окрасив белые стены придорожной гостиницы, и Лизелл решила, что опасности нет, и можно позволить себе несколько часов сна. Город Эшно остался далеко позади, и даже если удастся выяснить ее маршрут, никому и в голову не придет преследовать ее ни ради украденной лошади, ни ради поруганной чести ее бывшего хозяина. По крайней мере, так она думала.
Передав Балерину на попечение заспанного конюха, Лизелл открыла дверь гостиницы и предстала перед портье, у которого от удивления вытянулось лицо. Вряд ли его за это можно было обвинять. Молодая иностранка путешествует одна, ночью и без багажа! Конечно, тут есть чему удивляться. Его удивление сменилось любопытством, когда она попросила на вонарском разбудить ее, постучав в дверь, через шесть часов. Она видела как портье распирает от вопросов, но он сдержался. А когда она продемонстрировала тугую пачку новых вонарских рекко, к портье вернулся здравый смысл и на лице появилось уважение, которое полагалось выказывать каждому солидному гостю. Лизелл без возражений заплатила вперед, и он протянул ей ключ.
Она преодолела два лестничных пролета, вспоминая с сожалением чудо-лифт в отеле «Слава короля» в Тольце. Добравшись до своего номера, она вошла и закрыла за собой дверь на ключ. На первый взгляд это был скромный, старомодный, но вполне приличный номер. Ее интересовала только кровать. Она устала, очень устала. Ей удавалось не поддаваться или сопротивляться усталости в течение нескольких часов, но теперь она навалилась на Лизелл всей своей тяжестью. Она чувствовала, что в вертикальном положении не может оставаться больше ни минуты.
Южный весенний ветер нес духоту и зной. Она скинула одежду и оставила ее лежать на полу. Почему бы и нет? Она вся пропотела и испачкалась за те часы, что провела в седле. Она и сама была грязная, но просить, чтобы ей приготовили ванну, не было сил. Теперь у нее нет чистой одежды, смены чистого нижнего белья, нет элементарных средств личной гигиены, чтобы привести себя в порядок, но самое главное — нет сил. Ей не хочется стирать одежду, мыться. Она хочет только одного — спать.
Простыни были чистые, а она грязная, но ей было наплевать. Лизелл рухнула в кровать, и не успела голова коснуться подушки, как она мгновенно отключилась. Ей снились сны — пламя, дым, крики. Но это было не самое страшное. Ужаснее были видения, когда она оказалась в маленькой спальне, чистой и скромной, в спальне своего детства в доме отца. Она рассматривает себя в небольшое зеркало, которое висит над раковиной, и лицо, которое она там видит, — удивленное лицо ребенка. Постепенно оно начинает меняться, из детского оно превращается в лицо юной девушки, затем медленно стареет, и наконец из зеркала на нее смотрит старуха. И пока происходят эти страшные перемены, спальня, в которой она находится, остается неизменной…
Стук в дверь рассеял сны. Лизелл открыла глаза. Она все еще чувствовала усталость, но уже не так сильно. Ее глаза блуждали по скромно обставленной незнакомой комнате. Наконец она вспомнила, где находится. Ей не хотелось вставать, но гонки продолжались. Зевнув, она поднялась и огляделась в полном недоумении. Ее одежда, явно непригодная для дальнейшей носки валялась разбросанной по всей комнате. Ах да, это же она сама ее разбросала.
Она провела языком по зубам: казалось, они были смазаны прогорклым салом. Спотыкаясь, она добрела до раковины, прополоскала рот, после чего извлекла максимум пользы из сочетания воды, мыла и полотенца, и только после этого занялась своей грязной одеждой. Ни расчески, ни щетки для волос. Несколькими оставшимися шпильками она заново, как можно аккуратнее, собрала буйную копну золотисто-рыжих кудрей и поспешила вниз, где позавтракала (или пообедала) жаренным на вертеле барашком и чечевицей, стараясь не замечать пристальных взглядов присутствующих, часть которых была, мягко говоря, не совсем дружелюбна.
Совсем плохо.
Она оторвала взгляд от своей тарелки, чтобы встретиться с парой сверлящих, подозрительных взглядов, устремленных на нее со смуглых лиц, и почувствовала, как под давлением молчаливого осуждения ее лицо заливает краска. Ей так часто приходилось встречаться с подобными взглядами, что пора было бы уже привыкнуть, но у нее никак не получалось оставаться к этому равнодушной.
Она поймала еще один взгляд. Ее молчаливый критик выделялся одеянием шафранового цвета и черными перчаткам. Ортодоксальный якторец, они исповедуют мировоззрение Преподобного Яктора, в их представлении вселенная — неизменная, хорошо спланированная структура. В этой структуре нет места бесцельно странствующим особам женского пола, несущим смуту и дезорганизацию по всему миру. Злоба, светившаяся в глазах якторца, подтверждала ее моральное падение. Ей захотелось выкинуть что-нибудь этакое, но она сдержалась. Это только цветочки, ягодки — впереди. Когда она углубится дальше на восток, в земли, где живет паства якторцев, такие взгляды ждут ее на каждом шагу, поэтому ей лучше поскорей научиться не обращать на них внимания.
Она опустила глаза, быстро поела, даже не почувствовав вкуса еды, расплатилась, вышла в фойе и попросила дежурившего портье подготовить ее лошадь. Через некоторое время конюх вывел Балерину. Лизелл наградила конюха чаевыми, уселась на украденную лошадь без посторонней помощи и направилась на восток.
Несколько часов она ехала, страдая от палящих лучей энорвийского солнца. Оно уже клонилось к западу, когда она подъехала к деревне. Ее когда-то беленные известью, а теперь облупившиеся и поблекшие домишки были разбросаны по каменистым склонам холмов. Она ненадолго остановилась у общественного колодца в центре площади, белесой от покрывавшей ее пыли. Лизелл спрыгнула на землю. Пока лошадь пила, она изучала местность. Вначале ей показалось, что деревня вымерла, но вскоре она различила слабое движение под пурпурно-узорчатым навесом, натянутом в конце площади, там местные торговцы приходили в себя от полуденного обморока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
— Да, и Поб Джил Лиджилл с его бездонными карманами может купить выход из любой затруднительной ситуации. И Бав Чарный готов пробить любую стену.
— А мисс Дивер? — спросил Сторнзоф. — Она изобретательна, но возможно, на этот раз ей придется признать поражение…
— Никогда, — с абсолютной уверенностью ответил Гирайз. — Она не отступится, пока способна дышать.
Сторнзоф бросил на него недвусмысленный взгляд через плечо.
— Понимаю, — произнес он.
Она украла чудную лошадь, отметила про себя Лизелл. Купила.
Балерина оказалась резвой и покладистой. Она несла на себе своего похитителя — нового хозяина — с легкостью скользя сквозь черноту ночи. Она бежала до тех пор, пока, наконец, восток не вспыхнул розовым, окрасив белые стены придорожной гостиницы, и Лизелл решила, что опасности нет, и можно позволить себе несколько часов сна. Город Эшно остался далеко позади, и даже если удастся выяснить ее маршрут, никому и в голову не придет преследовать ее ни ради украденной лошади, ни ради поруганной чести ее бывшего хозяина. По крайней мере, так она думала.
Передав Балерину на попечение заспанного конюха, Лизелл открыла дверь гостиницы и предстала перед портье, у которого от удивления вытянулось лицо. Вряд ли его за это можно было обвинять. Молодая иностранка путешествует одна, ночью и без багажа! Конечно, тут есть чему удивляться. Его удивление сменилось любопытством, когда она попросила на вонарском разбудить ее, постучав в дверь, через шесть часов. Она видела как портье распирает от вопросов, но он сдержался. А когда она продемонстрировала тугую пачку новых вонарских рекко, к портье вернулся здравый смысл и на лице появилось уважение, которое полагалось выказывать каждому солидному гостю. Лизелл без возражений заплатила вперед, и он протянул ей ключ.
Она преодолела два лестничных пролета, вспоминая с сожалением чудо-лифт в отеле «Слава короля» в Тольце. Добравшись до своего номера, она вошла и закрыла за собой дверь на ключ. На первый взгляд это был скромный, старомодный, но вполне приличный номер. Ее интересовала только кровать. Она устала, очень устала. Ей удавалось не поддаваться или сопротивляться усталости в течение нескольких часов, но теперь она навалилась на Лизелл всей своей тяжестью. Она чувствовала, что в вертикальном положении не может оставаться больше ни минуты.
Южный весенний ветер нес духоту и зной. Она скинула одежду и оставила ее лежать на полу. Почему бы и нет? Она вся пропотела и испачкалась за те часы, что провела в седле. Она и сама была грязная, но просить, чтобы ей приготовили ванну, не было сил. Теперь у нее нет чистой одежды, смены чистого нижнего белья, нет элементарных средств личной гигиены, чтобы привести себя в порядок, но самое главное — нет сил. Ей не хочется стирать одежду, мыться. Она хочет только одного — спать.
Простыни были чистые, а она грязная, но ей было наплевать. Лизелл рухнула в кровать, и не успела голова коснуться подушки, как она мгновенно отключилась. Ей снились сны — пламя, дым, крики. Но это было не самое страшное. Ужаснее были видения, когда она оказалась в маленькой спальне, чистой и скромной, в спальне своего детства в доме отца. Она рассматривает себя в небольшое зеркало, которое висит над раковиной, и лицо, которое она там видит, — удивленное лицо ребенка. Постепенно оно начинает меняться, из детского оно превращается в лицо юной девушки, затем медленно стареет, и наконец из зеркала на нее смотрит старуха. И пока происходят эти страшные перемены, спальня, в которой она находится, остается неизменной…
Стук в дверь рассеял сны. Лизелл открыла глаза. Она все еще чувствовала усталость, но уже не так сильно. Ее глаза блуждали по скромно обставленной незнакомой комнате. Наконец она вспомнила, где находится. Ей не хотелось вставать, но гонки продолжались. Зевнув, она поднялась и огляделась в полном недоумении. Ее одежда, явно непригодная для дальнейшей носки валялась разбросанной по всей комнате. Ах да, это же она сама ее разбросала.
Она провела языком по зубам: казалось, они были смазаны прогорклым салом. Спотыкаясь, она добрела до раковины, прополоскала рот, после чего извлекла максимум пользы из сочетания воды, мыла и полотенца, и только после этого занялась своей грязной одеждой. Ни расчески, ни щетки для волос. Несколькими оставшимися шпильками она заново, как можно аккуратнее, собрала буйную копну золотисто-рыжих кудрей и поспешила вниз, где позавтракала (или пообедала) жаренным на вертеле барашком и чечевицей, стараясь не замечать пристальных взглядов присутствующих, часть которых была, мягко говоря, не совсем дружелюбна.
Совсем плохо.
Она оторвала взгляд от своей тарелки, чтобы встретиться с парой сверлящих, подозрительных взглядов, устремленных на нее со смуглых лиц, и почувствовала, как под давлением молчаливого осуждения ее лицо заливает краска. Ей так часто приходилось встречаться с подобными взглядами, что пора было бы уже привыкнуть, но у нее никак не получалось оставаться к этому равнодушной.
Она поймала еще один взгляд. Ее молчаливый критик выделялся одеянием шафранового цвета и черными перчаткам. Ортодоксальный якторец, они исповедуют мировоззрение Преподобного Яктора, в их представлении вселенная — неизменная, хорошо спланированная структура. В этой структуре нет места бесцельно странствующим особам женского пола, несущим смуту и дезорганизацию по всему миру. Злоба, светившаяся в глазах якторца, подтверждала ее моральное падение. Ей захотелось выкинуть что-нибудь этакое, но она сдержалась. Это только цветочки, ягодки — впереди. Когда она углубится дальше на восток, в земли, где живет паства якторцев, такие взгляды ждут ее на каждом шагу, поэтому ей лучше поскорей научиться не обращать на них внимания.
Она опустила глаза, быстро поела, даже не почувствовав вкуса еды, расплатилась, вышла в фойе и попросила дежурившего портье подготовить ее лошадь. Через некоторое время конюх вывел Балерину. Лизелл наградила конюха чаевыми, уселась на украденную лошадь без посторонней помощи и направилась на восток.
Несколько часов она ехала, страдая от палящих лучей энорвийского солнца. Оно уже клонилось к западу, когда она подъехала к деревне. Ее когда-то беленные известью, а теперь облупившиеся и поблекшие домишки были разбросаны по каменистым склонам холмов. Она ненадолго остановилась у общественного колодца в центре площади, белесой от покрывавшей ее пыли. Лизелл спрыгнула на землю. Пока лошадь пила, она изучала местность. Вначале ей показалось, что деревня вымерла, но вскоре она различила слабое движение под пурпурно-узорчатым навесом, натянутом в конце площади, там местные торговцы приходили в себя от полуденного обморока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196