Одного из зубов явно придется лишиться. Скула распухла.
— С тобой все в порядке?
— Зуб чуть-чуть кровоточит, — ответил Гаунт, массируя щеку. — Нет причин для беспокойства.
Манч заказал еще пива.
— Тебе виднее. Мне прекрасно известно, зачем ты искал меня. Вообще-то, я не собирался говорить тебе ни слова, но, поскольку между тобой и мной есть нечто общее, я решил все же посоветовать тебе свернуть хвост и убраться к чертовой матери из этой конторы, пока не поздно.
Манч предостерегающе поднял руку.
— Нет, не перебивай меня. Я не буду отвечать на вопросы.
Допив пиво, он уставился на висевшую на стене фотографию Сайгона 50-х годов.
— Вот что я хочу тебе сказать. Ходят упрямые слухи, что модель компьютера «Хайв», над которой работала ваша компания вместе с «Хайротек инкорпорейтед», появилась на черном рынке Тайваня, Бангкока и Сингапура. Нам в руки попал один экземпляр, и я установил, что собран он был в Сайгоне. Там след потерялся. К сожалению, у меня нет там контактов — да и ни у кого в нашем долбанном правительстве их нет. Наши проблемы.
Увидев, что Гаунт продолжает массировать челюсть, он протянул ему платок.
— На, прижми. К тому же в «Хайротек» мы прощупали всех — концерн это небольшой, проблем особых с этим не было. Эта компания не имеет ни средств, ни возможностей изготовлять подобного рода компьютеры здесь, не говоря уже о странах Юго-Восточной Азии, где даже нет ее филиалов.
Манч нахмурился.
— Таким образом, остается только «Сато-Томкин», этот американо-японский конгломерат с его представительствами, которые он недавно открыл в Сайгоне.
— Год назад, если быть точными, — перебил его Гаунт. — За такое время вряд ли можно успеть наладить выпуск сколь-нибудь конкурентоспособного на международном рынке компьютера. — Задумавшись, он продолжил: — Не говоря уже об аналоге «Хайва» — компьютера самого последнего поколения.
Манч оставил его слова без внимания.
— Моя встреча с заместителем секретаря по странам Юго-Восточной Азии и региона Тихого океана не оставляет никаких шансов компании «Сато-Томкин». Он дал мне возможность ознакомиться с шифрованными факсами из штаб-квартиры этой компании в Сайгоне головному предприятию в Токио. Шесть дней мы разгадывали код Речь в них шла только о модели компьютера «Хайв», которую «Сато-Томкин» собирался выдать за проект «Ти».
Манч посмотрел на Гаунта и добавил:
— Мне не нужны твои подтверждения того, что я и так уже знаю: программу «Ти» единолично возглавляет Николас Линнер.
Венеция — Токио
Голова покоилась на изящной тумбочке работы мастеров XVIII века, вдумчивые карие глаза в упор взирали на мужчину, который, заложив руки в карманы, склонившись, пристально разглядывал сей предмет.
— Доминик Гольдони, — с нотками даже какого-то благоговения в голосе произнес Леон Ваксман. — Мадонна, как я мечтал лицезреть тебя в таком виде: успокоившегося, лишенного жизненных соков, забальзамированного, подобно музейному экспонату... впрочем, Господь свидетель, ты и стал экспонатом, трофеем! Доминик, видел бы ты метку у себя на лбу — священный полумесяц! — От смеха Леона чуть не посыпалась штукатурка на стенах гостиничного номера.
— Ты рассказывал мне об этой метке, До Дук, когда смылся из джунглей от Майкла и Рока, а ведь эти волки продолжают пожинать в Лаосе плоды, которые по праву принадлежат только мне! Когда я возглавил Сеть, мне казалось, что я смогу вновь прищучить всех эти изменников, — Ваксман на секунду замолк, тело его сотрясалось от гнева. — Майкл и Рок хозяйничают в моих владениях. И даже ты сейчас их там не найдешь.
Леон прикусил нижнюю губу.
— Мне потребовалась чертова уйма времени, чтобы притащить ее сюда, — заметил До Дук, указывая на голову. Он явно пытался сменить тему — кому хочется говорить о собственных оплошностях. — Эта штуковина ехала в ящике из-под гвоздей — довольно оригинально, не так ли?
Леон повернулся, и на его лице медленно расплылась странная улыбка.
— Примо Дзанни. Доминику понравился бы псевдоним, которым я наградил тебя, — хитрый и оборотистый слуга из итальянской комедии масок. Маски в нашей Организации играют не последнюю роль.
Странное дело, лицо Ваксмана напоминало подобие останков древнего человека, случайно найденных в каком-нибудь заброшенном монастыре или замке. Большие круглые глаза настолько глубоко запали в орбиты, что, казалось, покоились в каком-то розовом ореоле. Над узким покатым лбом треугольным выступом росли волосы, черные как смоль, причем этот хохол торчал так же агрессивно, как и выдающаяся вперед челюсть.
— А Флорида пошла тебе явно на пользу — солнце, пляж; девочки. Впрочем, ты заслужил все это.
— Лучше бы я оставался в Лаосе.
— Да. В Голливуде ты наделал немало дел.
Несмотря на преклонный возраст, глубоко посаженные глаза Ваксмана сохранили свою проницательность, в выражении его лица по-прежнему чувствовалась сила, и тем не менее, это было лицо-гротеск с дергающимися жилками на щеке.
— Та, на которой я женился, была лишь прикрытием. Я сделал все, что было необходимо.
Судя по всему, Ваксмана удовлетворило это объяснение.
— До Гольдони ты добрался без особых затруднений?
— Это оказалось довольно просто.
— Когда речь идет о Доминике Гольдони, слово «просто» не подходит, — Ваксман сверкнул глазами. — Впредь имей это в виду.
— А в чем дело? Какие могут быть проблемы с покойниками? — До Дук облокотился на огромный, покрытый позолотой алтарь времен Людовика XV. В подобного рода роскошных отелях он чувствовал себя неловко.
— Покойник, да! — сказал Ваксман. — Но это только полдела. До тех пор, пока я не доберусь до той власти, которой располагал он, покоя мне не будет.
Он вытянул руку: на запястье, обнажившемся из-под манжета рубашки, виднелась татуировка: человеческое лицо с открытым левым глазом, вместо правого глаза голубого цвета полумесяц.
— Это долбанное семейство Гольдони не желает сдаваться, — Ваксман убрал руку. — Он был последний из этого клана. Кто остался? Сестра и его дочери. Ерунда.
Ваксман вновь принялся расхаживать по комнате, подходя к тумбочке то с одной, то с другой стороны.
— Ракурс, когда он смотрит прямо на меня, наиболее предпочтителен.
До Дук промолчал. Он все понял. Эта чертова голова имела ауру. Она блекла, но тем не менее... несмотря на то что штуковина эта мертва.
— Доминик был убийцей... и предателем, сам подписал себе смертный приговор. — Он пожал плечами. — Но какое это имеет значение сейчас? — Зубы его щелкнули. — Я сделал всего-навсего то, что и должно было быть сделанным. И несмотря на все разговоры его окружения, я знал, что он больше всех привязан к своей сестре Маргарите и племяннице — гораздо больше, чем к своим детям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
— С тобой все в порядке?
— Зуб чуть-чуть кровоточит, — ответил Гаунт, массируя щеку. — Нет причин для беспокойства.
Манч заказал еще пива.
— Тебе виднее. Мне прекрасно известно, зачем ты искал меня. Вообще-то, я не собирался говорить тебе ни слова, но, поскольку между тобой и мной есть нечто общее, я решил все же посоветовать тебе свернуть хвост и убраться к чертовой матери из этой конторы, пока не поздно.
Манч предостерегающе поднял руку.
— Нет, не перебивай меня. Я не буду отвечать на вопросы.
Допив пиво, он уставился на висевшую на стене фотографию Сайгона 50-х годов.
— Вот что я хочу тебе сказать. Ходят упрямые слухи, что модель компьютера «Хайв», над которой работала ваша компания вместе с «Хайротек инкорпорейтед», появилась на черном рынке Тайваня, Бангкока и Сингапура. Нам в руки попал один экземпляр, и я установил, что собран он был в Сайгоне. Там след потерялся. К сожалению, у меня нет там контактов — да и ни у кого в нашем долбанном правительстве их нет. Наши проблемы.
Увидев, что Гаунт продолжает массировать челюсть, он протянул ему платок.
— На, прижми. К тому же в «Хайротек» мы прощупали всех — концерн это небольшой, проблем особых с этим не было. Эта компания не имеет ни средств, ни возможностей изготовлять подобного рода компьютеры здесь, не говоря уже о странах Юго-Восточной Азии, где даже нет ее филиалов.
Манч нахмурился.
— Таким образом, остается только «Сато-Томкин», этот американо-японский конгломерат с его представительствами, которые он недавно открыл в Сайгоне.
— Год назад, если быть точными, — перебил его Гаунт. — За такое время вряд ли можно успеть наладить выпуск сколь-нибудь конкурентоспособного на международном рынке компьютера. — Задумавшись, он продолжил: — Не говоря уже об аналоге «Хайва» — компьютера самого последнего поколения.
Манч оставил его слова без внимания.
— Моя встреча с заместителем секретаря по странам Юго-Восточной Азии и региона Тихого океана не оставляет никаких шансов компании «Сато-Томкин». Он дал мне возможность ознакомиться с шифрованными факсами из штаб-квартиры этой компании в Сайгоне головному предприятию в Токио. Шесть дней мы разгадывали код Речь в них шла только о модели компьютера «Хайв», которую «Сато-Томкин» собирался выдать за проект «Ти».
Манч посмотрел на Гаунта и добавил:
— Мне не нужны твои подтверждения того, что я и так уже знаю: программу «Ти» единолично возглавляет Николас Линнер.
Венеция — Токио
Голова покоилась на изящной тумбочке работы мастеров XVIII века, вдумчивые карие глаза в упор взирали на мужчину, который, заложив руки в карманы, склонившись, пристально разглядывал сей предмет.
— Доминик Гольдони, — с нотками даже какого-то благоговения в голосе произнес Леон Ваксман. — Мадонна, как я мечтал лицезреть тебя в таком виде: успокоившегося, лишенного жизненных соков, забальзамированного, подобно музейному экспонату... впрочем, Господь свидетель, ты и стал экспонатом, трофеем! Доминик, видел бы ты метку у себя на лбу — священный полумесяц! — От смеха Леона чуть не посыпалась штукатурка на стенах гостиничного номера.
— Ты рассказывал мне об этой метке, До Дук, когда смылся из джунглей от Майкла и Рока, а ведь эти волки продолжают пожинать в Лаосе плоды, которые по праву принадлежат только мне! Когда я возглавил Сеть, мне казалось, что я смогу вновь прищучить всех эти изменников, — Ваксман на секунду замолк, тело его сотрясалось от гнева. — Майкл и Рок хозяйничают в моих владениях. И даже ты сейчас их там не найдешь.
Леон прикусил нижнюю губу.
— Мне потребовалась чертова уйма времени, чтобы притащить ее сюда, — заметил До Дук, указывая на голову. Он явно пытался сменить тему — кому хочется говорить о собственных оплошностях. — Эта штуковина ехала в ящике из-под гвоздей — довольно оригинально, не так ли?
Леон повернулся, и на его лице медленно расплылась странная улыбка.
— Примо Дзанни. Доминику понравился бы псевдоним, которым я наградил тебя, — хитрый и оборотистый слуга из итальянской комедии масок. Маски в нашей Организации играют не последнюю роль.
Странное дело, лицо Ваксмана напоминало подобие останков древнего человека, случайно найденных в каком-нибудь заброшенном монастыре или замке. Большие круглые глаза настолько глубоко запали в орбиты, что, казалось, покоились в каком-то розовом ореоле. Над узким покатым лбом треугольным выступом росли волосы, черные как смоль, причем этот хохол торчал так же агрессивно, как и выдающаяся вперед челюсть.
— А Флорида пошла тебе явно на пользу — солнце, пляж; девочки. Впрочем, ты заслужил все это.
— Лучше бы я оставался в Лаосе.
— Да. В Голливуде ты наделал немало дел.
Несмотря на преклонный возраст, глубоко посаженные глаза Ваксмана сохранили свою проницательность, в выражении его лица по-прежнему чувствовалась сила, и тем не менее, это было лицо-гротеск с дергающимися жилками на щеке.
— Та, на которой я женился, была лишь прикрытием. Я сделал все, что было необходимо.
Судя по всему, Ваксмана удовлетворило это объяснение.
— До Гольдони ты добрался без особых затруднений?
— Это оказалось довольно просто.
— Когда речь идет о Доминике Гольдони, слово «просто» не подходит, — Ваксман сверкнул глазами. — Впредь имей это в виду.
— А в чем дело? Какие могут быть проблемы с покойниками? — До Дук облокотился на огромный, покрытый позолотой алтарь времен Людовика XV. В подобного рода роскошных отелях он чувствовал себя неловко.
— Покойник, да! — сказал Ваксман. — Но это только полдела. До тех пор, пока я не доберусь до той власти, которой располагал он, покоя мне не будет.
Он вытянул руку: на запястье, обнажившемся из-под манжета рубашки, виднелась татуировка: человеческое лицо с открытым левым глазом, вместо правого глаза голубого цвета полумесяц.
— Это долбанное семейство Гольдони не желает сдаваться, — Ваксман убрал руку. — Он был последний из этого клана. Кто остался? Сестра и его дочери. Ерунда.
Ваксман вновь принялся расхаживать по комнате, подходя к тумбочке то с одной, то с другой стороны.
— Ракурс, когда он смотрит прямо на меня, наиболее предпочтителен.
До Дук промолчал. Он все понял. Эта чертова голова имела ауру. Она блекла, но тем не менее... несмотря на то что штуковина эта мертва.
— Доминик был убийцей... и предателем, сам подписал себе смертный приговор. — Он пожал плечами. — Но какое это имеет значение сейчас? — Зубы его щелкнули. — Я сделал всего-навсего то, что и должно было быть сделанным. И несмотря на все разговоры его окружения, я знал, что он больше всех привязан к своей сестре Маргарите и племяннице — гораздо больше, чем к своим детям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169