Я вижу привидения, выходящие из стен. Еще немного этой дряни со шпагой и плащом — и обеспечен сердечный приступ или нервный припадок». Он отложил в сторону обрез. У него свело мышцы спазмами, ему пришлось ухватиться обеими руками за прилавок, чтобы не свалиться на пол. Сильно давал знать о себе мочевой пузырь.
Посетитель помахал деньгами над головой.
— А что, если вы выйдете сюда с ключами и мы быстро совершим эту сделку, раз-два-три?
Манни отомкнул дверь в клетке и вышел.
— У вас есть права?
— Конечно.
Человек свободной рукой потянулся к себе за спину.
В этот момент Манни почувствовал, что он мертвец. Такое состояние бывает во сне, когда вокруг происходят важные события, а вы только глядите и не имеете сил вмешаться. Мысля Манни были как бы заторможены какой-то хронической болезнью. «Зачем я покинул клетку? — удивлялся он. — Почему я отложил обрез? Почему не прислушался к своим инстинктам?»
Манни безвольно смотрел, как человек вытащил бумажник, положил пачку денег на сиденье мотоцикла, вынул свои водительские права, протянул их Манни.
Какой-то момент Манни стоял неподвижно. Его сердце стучало в груди, как вышедший из-под контроля мотор, и ему было трудно дышать.
— В чем дело? — спросил человек. — Вы не хотите заключить сделку? В эти дни много людей приходят сюда и предлагают десять с половиной тысяч наличными за «софтейл»?
Как деревянный, Манни протянул руку и взял права. Каким-то образом они провалились между его пальцами, и он, как во сне, нагнулся и поднял их. Затем он стал читать их, автоматически, как зомби. Он с трудом слышал, что говорил ему человек. На правах было имя Мак Дивайн. Манни взял деньги, не пересчитывая, так как Дивайн тщательно считал их перед этим.
— Здорово! Мой сосед наложит в штаны, когда увидит этого красавца на моей дорожке, — заявил Дивайн, ухмыляясь. — Он искал такой последние три года.
После того как он удалился, ведя мотоцикл, как если бы это был его собственный сын, Манни прислонился к двери, тяжело дыша. Он весь взмок от пота. Затем быстро вернулся в свою клетку, надел пальто и положил толстый конверт во внутренний карман. Выйдя на улицу, запер дверь, опустил железные жалюзи, замкнул их замком. Было только три часа дня, но он решил кончить работу в этот день.
На гнущихся, как резина, ногах он отправился в банк, вложил всю дневную выручку, включая деньги, полученные от мистера Дивайна, в отверстие для ночных вкладов. Затем отправился делать то, что он должен был сделать этим утром, — выполнять поручение Гаунта.
* * *
Звон колокола отражался где-то глубоко в нем, подобно дребезжащему голосу, который твердит что-то в ранний утренний час, когда сознание притуплено грустным оцепенением после взрыва яростных безрассудных эмоций.
Звон продолжался, как биение сердца или проповедь, как неразличимый словесный текст, как полет воробьев после захода солнца.
Если он был жив, то не представлял, в каком состоянии он находится. Его мысли, все еще хаотичные, как расплавленная магма Вселенной, казалось, существовали сами по себе, вне границ мозга или тела, были как бы острием светового луча, неуверенно мерцающего в космической ночи.
Никакое прошлое, никакое настоящее не присутствовало в этих мыслях, и это отсутствие содержания делало логику неуловимой, как мечта. Не было ни дыхания, ни циркуляции крови, ни желания двигаться. Как могло существовать движение без мозга или тела? А лишь оно могло дать мысли плотность и содержание.
Звучание колокола продолжалось. Это не было звуком, так как у него сейчас не было ушей, чтобы услышать его. Это был пульс, не имеющий тона голоса, не принадлежащий ни человеку, ни машине, свидетельствующий о том, что где-то в безмерном пространстве суть всего существует в самом деле.
Свет, тень на душе. Так что он все же существовал. Он находился в доме из металла. Казалось, что это было где-то под землей, громадное конусообразное пространство, наполненное сапфировым светом и резкими отзвуками работающих механизмов. Он вдохнул в себя запах металла, горячий и аморфный, прохладный и маслянистый. Во всяком случае, он дышал.
Его глаза, пытающиеся вновь научиться концентрировать взгляд, видели, как на различных автоматических машинах делаются руки, ноги, ступни и кисти, торсы, гидравлические пальцы и инфракрасные глаза. Перед его все еще затуманенным взором медленно создавались прекрасные существа. Это было подобно тому, как если бы он наблюдал начальное Создание, будучи где-то между сознанием Бога и горном Вулкана.
Или, может быть, это была просто фабрика по производству роботов. При помощи дедукции он наконец смог сделать разумное предположение относительно того, где он сейчас находится. Он не был мертв, он был в Токио. Каким дьявольским способом Мессулете доставил его сюда?
Никаких других людей, только точные движения металлических цилиндров через тень и свет. Пчелоподобное гудение механизмов, биение сердец десятков тысяч освобожденных от тела душ, радостное оперное пение жизни существ из стали, титана, сверхплотного пластика, кремниевых кусочков и световодных проводов.
Он втянул в себя воздух, наслаждаясь испытанным при этом чувством, как еще одним доказательством, что он в самом деле жив. Воздух здесь пропускался через три фильтра кондиционера и был чище, чем где-либо за городом. Но тем не менее он был пропитан вонью машин. Казалось, что в нем содержится много статической энергии, как в облаках, наполненных нарастающей грозой, а вдали лучезарный зигзаг молнии царапал лапой воздух, как беспокойный зверь.
Внезапно сильнейший приступ головокружения затмил плотину света и звука, и мир превратился в острие неопределенного серого цвета. Его веки закрылись.
Резкая боль вернула сознание.
— Проснитесь! Вы и так спали слишком долго!
Голос казался удивительно знакомым.
Он открыл глаза. Дрожь побежала по его спине, когда он увидел, что над ним склонилось его собственное лицо. Его собственные губы изогнулись в улыбке, его собственные глаза сузились от удовольствия.
— Добро пожаловать в новую жизнь. — Его собственный голос донесся к его ушам, как при галлюцинации. — Она будет короткой. Но я обещаю вам, что она будет полна сюрпризов.
Николас умер.
Монток — Вашингтон — Токио
Кроукер смотрел на Маргариту, намыливавшуюся под душем. Через занавеску ему был виден только ее расплывчатый силуэт, однако он не мог оторвать от нее глаз. Они находились в довольно старом мотеле в Монтоке, вместе в одной комнате, потому что она настояла на этом, заявив, что не хочет оставаться на ночь в одиночестве. Чего она больше боялась: неизбежного возвращения Роберта или своего мужа?
Как только Маргарита ушла в ванную, Кроукер осмотрел местность из окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Посетитель помахал деньгами над головой.
— А что, если вы выйдете сюда с ключами и мы быстро совершим эту сделку, раз-два-три?
Манни отомкнул дверь в клетке и вышел.
— У вас есть права?
— Конечно.
Человек свободной рукой потянулся к себе за спину.
В этот момент Манни почувствовал, что он мертвец. Такое состояние бывает во сне, когда вокруг происходят важные события, а вы только глядите и не имеете сил вмешаться. Мысля Манни были как бы заторможены какой-то хронической болезнью. «Зачем я покинул клетку? — удивлялся он. — Почему я отложил обрез? Почему не прислушался к своим инстинктам?»
Манни безвольно смотрел, как человек вытащил бумажник, положил пачку денег на сиденье мотоцикла, вынул свои водительские права, протянул их Манни.
Какой-то момент Манни стоял неподвижно. Его сердце стучало в груди, как вышедший из-под контроля мотор, и ему было трудно дышать.
— В чем дело? — спросил человек. — Вы не хотите заключить сделку? В эти дни много людей приходят сюда и предлагают десять с половиной тысяч наличными за «софтейл»?
Как деревянный, Манни протянул руку и взял права. Каким-то образом они провалились между его пальцами, и он, как во сне, нагнулся и поднял их. Затем он стал читать их, автоматически, как зомби. Он с трудом слышал, что говорил ему человек. На правах было имя Мак Дивайн. Манни взял деньги, не пересчитывая, так как Дивайн тщательно считал их перед этим.
— Здорово! Мой сосед наложит в штаны, когда увидит этого красавца на моей дорожке, — заявил Дивайн, ухмыляясь. — Он искал такой последние три года.
После того как он удалился, ведя мотоцикл, как если бы это был его собственный сын, Манни прислонился к двери, тяжело дыша. Он весь взмок от пота. Затем быстро вернулся в свою клетку, надел пальто и положил толстый конверт во внутренний карман. Выйдя на улицу, запер дверь, опустил железные жалюзи, замкнул их замком. Было только три часа дня, но он решил кончить работу в этот день.
На гнущихся, как резина, ногах он отправился в банк, вложил всю дневную выручку, включая деньги, полученные от мистера Дивайна, в отверстие для ночных вкладов. Затем отправился делать то, что он должен был сделать этим утром, — выполнять поручение Гаунта.
* * *
Звон колокола отражался где-то глубоко в нем, подобно дребезжащему голосу, который твердит что-то в ранний утренний час, когда сознание притуплено грустным оцепенением после взрыва яростных безрассудных эмоций.
Звон продолжался, как биение сердца или проповедь, как неразличимый словесный текст, как полет воробьев после захода солнца.
Если он был жив, то не представлял, в каком состоянии он находится. Его мысли, все еще хаотичные, как расплавленная магма Вселенной, казалось, существовали сами по себе, вне границ мозга или тела, были как бы острием светового луча, неуверенно мерцающего в космической ночи.
Никакое прошлое, никакое настоящее не присутствовало в этих мыслях, и это отсутствие содержания делало логику неуловимой, как мечта. Не было ни дыхания, ни циркуляции крови, ни желания двигаться. Как могло существовать движение без мозга или тела? А лишь оно могло дать мысли плотность и содержание.
Звучание колокола продолжалось. Это не было звуком, так как у него сейчас не было ушей, чтобы услышать его. Это был пульс, не имеющий тона голоса, не принадлежащий ни человеку, ни машине, свидетельствующий о том, что где-то в безмерном пространстве суть всего существует в самом деле.
Свет, тень на душе. Так что он все же существовал. Он находился в доме из металла. Казалось, что это было где-то под землей, громадное конусообразное пространство, наполненное сапфировым светом и резкими отзвуками работающих механизмов. Он вдохнул в себя запах металла, горячий и аморфный, прохладный и маслянистый. Во всяком случае, он дышал.
Его глаза, пытающиеся вновь научиться концентрировать взгляд, видели, как на различных автоматических машинах делаются руки, ноги, ступни и кисти, торсы, гидравлические пальцы и инфракрасные глаза. Перед его все еще затуманенным взором медленно создавались прекрасные существа. Это было подобно тому, как если бы он наблюдал начальное Создание, будучи где-то между сознанием Бога и горном Вулкана.
Или, может быть, это была просто фабрика по производству роботов. При помощи дедукции он наконец смог сделать разумное предположение относительно того, где он сейчас находится. Он не был мертв, он был в Токио. Каким дьявольским способом Мессулете доставил его сюда?
Никаких других людей, только точные движения металлических цилиндров через тень и свет. Пчелоподобное гудение механизмов, биение сердец десятков тысяч освобожденных от тела душ, радостное оперное пение жизни существ из стали, титана, сверхплотного пластика, кремниевых кусочков и световодных проводов.
Он втянул в себя воздух, наслаждаясь испытанным при этом чувством, как еще одним доказательством, что он в самом деле жив. Воздух здесь пропускался через три фильтра кондиционера и был чище, чем где-либо за городом. Но тем не менее он был пропитан вонью машин. Казалось, что в нем содержится много статической энергии, как в облаках, наполненных нарастающей грозой, а вдали лучезарный зигзаг молнии царапал лапой воздух, как беспокойный зверь.
Внезапно сильнейший приступ головокружения затмил плотину света и звука, и мир превратился в острие неопределенного серого цвета. Его веки закрылись.
Резкая боль вернула сознание.
— Проснитесь! Вы и так спали слишком долго!
Голос казался удивительно знакомым.
Он открыл глаза. Дрожь побежала по его спине, когда он увидел, что над ним склонилось его собственное лицо. Его собственные губы изогнулись в улыбке, его собственные глаза сузились от удовольствия.
— Добро пожаловать в новую жизнь. — Его собственный голос донесся к его ушам, как при галлюцинации. — Она будет короткой. Но я обещаю вам, что она будет полна сюрпризов.
Николас умер.
Монток — Вашингтон — Токио
Кроукер смотрел на Маргариту, намыливавшуюся под душем. Через занавеску ему был виден только ее расплывчатый силуэт, однако он не мог оторвать от нее глаз. Они находились в довольно старом мотеле в Монтоке, вместе в одной комнате, потому что она настояла на этом, заявив, что не хочет оставаться на ночь в одиночестве. Чего она больше боялась: неизбежного возвращения Роберта или своего мужа?
Как только Маргарита ушла в ванную, Кроукер осмотрел местность из окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169