– И что же? – не выдержал я. Сестра рассмеялась:
– Я думаю, что твой друг сумасшедший и знать его – опасно.
Я нахмурился, озадаченный такими определениями и этим смехом.
– Особенно женщинам, – сказала она. – Он знает, как обращаться с женщиной и как угодить ее уму, а не внешности. Он не отводит глаз и каждое слово взвешивает, словно оно – драгоценность. Мы прекрасно поболтали. И в конце разговора он дал мне понять – весьма изысканным и вежливым путем, – что ничего бы так не желал, как оказаться со мною в постели!
– Что? – чуть не заорал я, рассердившись на Яноша, который осмелился оскорбить мою сестру.
Рали еще сильнее рассмеялась.
– Ох, ты бы посмотрел на выражение своего лица. Да еще с этими твоими волосами ты мог бы освещать площадь в безлунную ночь. Но к чему столько страсти? Особенно когда никакой необходимости в твоем покровительстве нет. Я же сказала, что все было очень благородно, лишь намек был сделан. Очень легкий намек. И должна тебя уверить, что, если бы я решилась лечь в постель с мужчиной – о чем и думать-то противно, – у твоего друга было бы немало шансов. Он невероятно привлекателен. Если бы еще не этот шрам, он был бы просто красавец.
Я обрадовался:
– Итак, Янош тебе понравился?
– Еще бы, конечно. Он хороший воин. Грамотный. И я не сомневаюсь, что он сделает все, лишь бы вы в целости и невредимости вернулись после ваших открытий.
– А что ты скажешь о самом плане? – спросил я. – Ведь мы же собираемся отыскать Далекие Королевства.
– Я полагаю это безумием, – заявила сестра, вновь обретая серьезность. – Но в то же время я думаю, что если ты не отправишься туда, то потом будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь.
Она наклонилась ко мне, словно собираясь сказать нечто важное:
– А вообще, Амальрик, я завидую тебе. Я завидую и потому зла на всех мужчин. Ведь еще девочкой я мечтала о таких вот приключениях. Но быстро поняла, что еще с рождения я раба своего пола. И обречена рожать детей от какой-нибудь свиньи в мужском обличье, который будет командовать мною всю жизнь. Я могла бы стать и любовницей, с желаниями которой считаются, да только и это один черт. Поскольку даже это не по мне. Ведь я дочь благородного семейства. Слава богам, я родилась со склонностью всех Антеро в крови к занятиям атлетикой и у меня были понимающие отец с матерью, которые не возражали против моего поступления на службу в гвардию маранонок. И поверь, я предпочитаю эту мою скуку любой другой, которые предлагает моим сестрам этот город.
– Так ты поможешь протолкнуть этот план? – спросил я.
– Помогу. Но по причине более глубокой, чем потакание страсти юности к приключениям. Ведь в случае твоего успеха расцветет все семейство Антеро. И тогда мы сможем покончить со всеми слухами, выходящими по нашему адресу из Совета воскресителей. Конечно, Халаба не вернешь. Но, по крайней мере, он упокоится в мире.
– Мне показалось, что однажды вечером я видел его призрак в таверне, – сказал я. – Тем вечером, когда я познакомился с Яношем. И Халаб улыбался мне. И, ободряя, поднял вверх большой палец.
– Какое предзнаменование! – сказала сестра. – Должно быть, призрак Халаба предвидит, что должно произойти.
Наступила долгая тишина. Так случалось всегда, когда упоминали имя Халаба. Ему не повезло, что пути нашего семейства и воскресителей пересеклись. Ему не повезло, что он родился сам с талантом воскресителя. Еще ребенком он предсказывал нежелательные беременности нашим горничным, и это оказывалось правдой. Он заранее знал о смерти нашей матушки, и за шесть месяцев до того, как это произошло, он просто перестал с кем-либо разговаривать.
Я запомнил лишь несколько фокусов, которые он демонстрировал, чтобы развлечь или успокоить меня. У меня был любимый хорек, которого я повсюду таскал с собой. Он жил и кормился у меня в кармане, а ночью спал рядом со мной на подушке. Однажды мой любимец заболел и умер. Это случилось вскоре после смерти моей матери, и второй такой удар был просто ужасен для ребенка моих лет. Я погрузился в такую тоску, что чуть не умер от лихорадки. Халаб же выкопал хорька из могилы в саду, где я его похоронил. Я помню, как он бормотал воскрешающие заклинания, сидя у моей постели, и при этом крошечное тельце животного свешивалось в его руках над голубым дымом, струящимся из медной чаши. Я запомнил и отвратительный запах горящей плоти. Халаб бросил в огонь какой-то порошок, и внезапно отвратительная вонь сменилась удивительным ароматом. Затем он дунул на животное и покрутил его за хвост.
Он положил хорька мне на грудь и поместил мою ладонь сверху, на холодное тельце.
– Подуй на него, Амальрик, – сказал он так ласково, что этот голос я слышу и сейчас. Я подул. И ощутил, как холод сменяется теплом. Затем тельце шевельнулось. Пискнуло. И носик зверька стал тыкаться в мои пальцы. Увидев, как засверкали ожившие глазки-бусинки и ко мне приблизилась его усатая мордочка, я заорал от радости. Через час от моей хвори и следа не осталось. А через неделю я скакал так же весело, как и раньше, и в кармане сидел мой хорек.
И сейчас, когда я вспоминаю те дни, я и радуюсь и горюю одновременно. Мы все любили моего брата и с благоговением относились к его дару. Теперь я понимаю, что для отца этот его дар был источником тревоги. Мой брат собирался стать воскресителем. Халаб всей душой стремился к тем знаниям, которые могли дать ему они. Но его желание овладеть их могуществом шло вразрез с политическим положением того времени. Мой брат, будучи идеалистом и романтиком, полагал, что его дар принесет пользу жителям Ориссы. Он мечтал об исцелении больных и об облегчении участи обездоленных и порабощенных.
Совет же воскресителей был озабочен лишь усилением собственного влияния в Ориссе. Ни магистрат, ни одно семейство, независимо от его положения и древности рода, не должны были ничего предпринимать без благословения Совета. Ни один купец, ремесленник или владелец лавки, ни одна проститутка не могли заниматься своей деятельностью, не выплатив положенную десятину. Мой брат в своих стремлениях был честен и открыт. С великой неохотой воскресители принимали его в свое сообщество. И испытывали его, как рассказывала сестра, с большей тщательностью, чем любого другого. Они вели себя с ним так, словно он был сомнительного происхождения или вообще незаконнорожденный.
И воскресители отвергли его, заявив, что он не выдержал экзамена. Но Халаба это не обескуражило. Он потребовал проведения дополнительного испытания: судом божьим. Мне рассказывали, как гудел весь город, когда настал день испытания. Мой брат отверг приговор Совета и обратился за суждением напрямую к богам. Подробности испытания были неизвестны, но все знали, что в случае провала испытуемого ждала смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151