Билл протянул Маккриди прибор ночного видения.
На обеденной террасе зажгли свет. Ту часть террасы, которую занимали столики для гостей, опоясывала гирлянда разноцветных ламп, кроме того, на каждом столике горели свечи в подсвечниках.
– Босс, завтра нам нужно будет одеться, как местным крестьянам, – пробормотал Дэнни. – В нашей одежде по этим холмам долго не походишь.
Утром нужно будет послать Маркса, сказал себе Маккриди, в не слишком близкую деревню за хлопчатобумажными куртками и брюками вроде тех, что были на попадавшихся им по дороге рабочих с фермы. Если им повезет, то в хижине никто не появится: в мае опрыскивать цветущие деревья уже поздно, а собирать вишни еще рано. В одном можно было быть уверенным – в хижине давно никто не жил. Ее крыша наполовину провалилась, везде был толстый слой пыли, а у одной из стен стояли мотыги со сломанными черенками. Для сержантов полка специального назначения, которые неделями лежали в сырых расщелинах на склонах ольстерских холмов, каменная хижина была сродни четырехзвездному отелю.
– Привет, красотка, – пробормотал. Билл, который снова вооружился биноклем.
Он передал бинокль Маккриди.
Из отеля на террасу вышла молодая женщина. Сияющий официант проводил ее к столику. На ней было простое, но элегантное белое платье, которое выгодно подчеркивало золотистый загар. Светлые локоны свободно падали на плечи. Она села и, очевидно, заказала спиртное.
– Не отвлекайтесь, – проворчал Маккриди. – Где Раус? Сержанты ухмыльнулись.
– А, Раус. Окна над террасой видите? Третье окно справа. Маккриди навел бинокль на окна над террасой. Ни одно из окон не было зашторено, в некоторых горел свет. Маккриди видел, как из ванной вышел мужчина, всю одежду которого составляло закрученное на талии полотенце, и направился в спальню. Это был Раус. Пока все шло нормально. Но никто из злодеев не давал о себе знать. На террасе появились еще два гостя: толстый бизнесмен из Леванта со сверкающими перстнями на пальцах обеих рук и пожилой мужчина, который уединился за угловым столиком и принялся изучать меню. Маккриди вздохнул. В ожидании он провел едва ли не полжизни и все же терпеть не мог ждать. Он отдал бинокль и бросил взгляд на часы. Семь часов пятнадцать минут. Маккриди провел в хижине еще два часа, потом вместе с Марксом вернулся в деревню, пока там еще можно было поужинать. Сержанты остались в хижине. Они будут вести наблюдение всю ночь. В этом им не было равных – как и в жестоких рукопашных схватках.
Раус оделся и взглянул на часы. Семь тридцать. Он закрыл номер на ключ и спустился на террасу, чтобы выпить перед обедом. Солнце уже скрылось за вершинами холмов, и внизу, в долине, стало совсем темно, хотя силуэты холмов еще четко вырисовывались на фоне темнеющего неба. На побережье, в Пафосе, теплое весеннее солнце будет радовать людей еще целый час.
На террасе сидели трое: толстяк, по виду – житель Средиземноморья, пожилой мужчина с неправдоподобно черной шевелюрой и женщина. К Раусу подошел официант. Раус показал на столик у балюстрады террасы, рядом с тем, за которым сидела женщина. Официант осклабился и поспешил усадить его. Раус заказал греческий анисовый ликер и графин местной родниковой воды.
Когда Раус усаживался за стол, женщина оглянулась. Раус кивнул и пробормотал: «Добрый вечер». Она кивнула в ответ и снова повернулась лицом к темнеющей долине. Принесли ликер. Раус тоже бросил взгляд на долину, потом сказал:
– Могу я предложить тост?
Женщина вздрогнула. – Тост?
Раус бокалом обвел темные силуэты охранявших долину холмов в отблеске ярко-оранжевого заката.
– За безмятежное спокойствие. И за потрясающую красоту. Женщина ответила чуть заметной улыбкой.
– За спокойствие, – откликнулась она и отпила глоток белого сухого вина.
Официант принес две папки с меню. Женщина и Раус, каждый за своим столиком, выбирали блюда. Она остановилась на горной форели.
– Я бы не мог сделать лучшего выбора, – сказал Раус официанту. – Мне то же самое.
Официант ушел.
– Вы обедаете одна? – негромко спросил Раус.
– Да, одна, – коротко ответила женщина.
– Я тоже, – сказал Раус. – И это меня беспокоит, ибо я – богобоязненный человек.
Женщина недоумевающе нахмурила брови.
– При чем здесь Бог?
Раус отметил ее явно не британский, скорее американский носовой выговор. Он еще раз показал на долину.
– Такой прекрасный вид, холмы, тихий вечер, заходящее солнце. Все это создал Бог, но уж, конечно, не для того, чтобы здесь обедать в одиночестве.
Женщина рассмеялась, и в полумраке на ее загорелом лице блеснули ослепительно белые зубы. Заставляй их смеяться, говорил ему отец, они любят, когда их заставляют смеяться.
– Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?
Только на обед?
– Почему бы и нет? Только на обед.
Раус взял свой бокал и занял место напротив.
– Том Раус, – представился он.
– Моника Браун, – ответила она.
Они разговорились. Последовал обычный обмен малозначащими фразами. Раус объяснил, что он написал книгу, которая пользуется успехом, а теперь собирает материал для следующего романа, где речь пойдет о сложной политической обстановке на Среднем Востоке и в странах Средиземноморья. Он решил завершить свою поездку по восточному Средиземноморью кратким отдыхом в этом отеле, который ему рекомендовали друзья, они сказали, что здесь отличная кухня и очень спокойная обстановка.
– А вы? – спросил Раус.
– Не могу похвастаться ничем столь же интересным. Я занимаюсь коневодством. Я купила трех чистокровных жеребцов. Чтобы оформить все документы для их отправки в Англию, требуется время. Вот я и… – она пожала плечами, – убиваю здесь время. Я решила, что ждать здесь будет приятнее, чем мучиться без дела в порту.
– Жеребцов? На Кипре? – переспросил Раус.
– Нет, в Сирии. В Хаме была ярмарка первогодков. Чистокровных арабских скакунов. Вы знаете, что все британские скаковые лошади в конце концов являются потомками всего лишь трех арабских скакунов?.
– Только трех? Нет, я не знал.
Моника оказалась фанатиком лошадей. Раус узнал, что она замужем за майором Эриком Брауном, который намного старше ее, В Ашфорде у них есть конный завод. Моника родилась в Кентукки, там она научилась коневодству, узнала о скачках. Раус смутно помнил Ашфорд – небольшой городишко в Кенте, на полпути от Лондона до Довера.
Подали запеченную на углях восхитительную форель, а к ней – сухое белое вино из долины Маратасса. Тем временем в баре, располагавшемся в отеле, прямо за той дверью, что вела на террасу, появились трое мужчин.
– Сколько вам придется ждать? – спросил Раус. – Я имею в виду – ваших жеребцов.
– Надеюсь, теперь недолго. Их должны привезти со дня на день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
На обеденной террасе зажгли свет. Ту часть террасы, которую занимали столики для гостей, опоясывала гирлянда разноцветных ламп, кроме того, на каждом столике горели свечи в подсвечниках.
– Босс, завтра нам нужно будет одеться, как местным крестьянам, – пробормотал Дэнни. – В нашей одежде по этим холмам долго не походишь.
Утром нужно будет послать Маркса, сказал себе Маккриди, в не слишком близкую деревню за хлопчатобумажными куртками и брюками вроде тех, что были на попадавшихся им по дороге рабочих с фермы. Если им повезет, то в хижине никто не появится: в мае опрыскивать цветущие деревья уже поздно, а собирать вишни еще рано. В одном можно было быть уверенным – в хижине давно никто не жил. Ее крыша наполовину провалилась, везде был толстый слой пыли, а у одной из стен стояли мотыги со сломанными черенками. Для сержантов полка специального назначения, которые неделями лежали в сырых расщелинах на склонах ольстерских холмов, каменная хижина была сродни четырехзвездному отелю.
– Привет, красотка, – пробормотал. Билл, который снова вооружился биноклем.
Он передал бинокль Маккриди.
Из отеля на террасу вышла молодая женщина. Сияющий официант проводил ее к столику. На ней было простое, но элегантное белое платье, которое выгодно подчеркивало золотистый загар. Светлые локоны свободно падали на плечи. Она села и, очевидно, заказала спиртное.
– Не отвлекайтесь, – проворчал Маккриди. – Где Раус? Сержанты ухмыльнулись.
– А, Раус. Окна над террасой видите? Третье окно справа. Маккриди навел бинокль на окна над террасой. Ни одно из окон не было зашторено, в некоторых горел свет. Маккриди видел, как из ванной вышел мужчина, всю одежду которого составляло закрученное на талии полотенце, и направился в спальню. Это был Раус. Пока все шло нормально. Но никто из злодеев не давал о себе знать. На террасе появились еще два гостя: толстый бизнесмен из Леванта со сверкающими перстнями на пальцах обеих рук и пожилой мужчина, который уединился за угловым столиком и принялся изучать меню. Маккриди вздохнул. В ожидании он провел едва ли не полжизни и все же терпеть не мог ждать. Он отдал бинокль и бросил взгляд на часы. Семь часов пятнадцать минут. Маккриди провел в хижине еще два часа, потом вместе с Марксом вернулся в деревню, пока там еще можно было поужинать. Сержанты остались в хижине. Они будут вести наблюдение всю ночь. В этом им не было равных – как и в жестоких рукопашных схватках.
Раус оделся и взглянул на часы. Семь тридцать. Он закрыл номер на ключ и спустился на террасу, чтобы выпить перед обедом. Солнце уже скрылось за вершинами холмов, и внизу, в долине, стало совсем темно, хотя силуэты холмов еще четко вырисовывались на фоне темнеющего неба. На побережье, в Пафосе, теплое весеннее солнце будет радовать людей еще целый час.
На террасе сидели трое: толстяк, по виду – житель Средиземноморья, пожилой мужчина с неправдоподобно черной шевелюрой и женщина. К Раусу подошел официант. Раус показал на столик у балюстрады террасы, рядом с тем, за которым сидела женщина. Официант осклабился и поспешил усадить его. Раус заказал греческий анисовый ликер и графин местной родниковой воды.
Когда Раус усаживался за стол, женщина оглянулась. Раус кивнул и пробормотал: «Добрый вечер». Она кивнула в ответ и снова повернулась лицом к темнеющей долине. Принесли ликер. Раус тоже бросил взгляд на долину, потом сказал:
– Могу я предложить тост?
Женщина вздрогнула. – Тост?
Раус бокалом обвел темные силуэты охранявших долину холмов в отблеске ярко-оранжевого заката.
– За безмятежное спокойствие. И за потрясающую красоту. Женщина ответила чуть заметной улыбкой.
– За спокойствие, – откликнулась она и отпила глоток белого сухого вина.
Официант принес две папки с меню. Женщина и Раус, каждый за своим столиком, выбирали блюда. Она остановилась на горной форели.
– Я бы не мог сделать лучшего выбора, – сказал Раус официанту. – Мне то же самое.
Официант ушел.
– Вы обедаете одна? – негромко спросил Раус.
– Да, одна, – коротко ответила женщина.
– Я тоже, – сказал Раус. – И это меня беспокоит, ибо я – богобоязненный человек.
Женщина недоумевающе нахмурила брови.
– При чем здесь Бог?
Раус отметил ее явно не британский, скорее американский носовой выговор. Он еще раз показал на долину.
– Такой прекрасный вид, холмы, тихий вечер, заходящее солнце. Все это создал Бог, но уж, конечно, не для того, чтобы здесь обедать в одиночестве.
Женщина рассмеялась, и в полумраке на ее загорелом лице блеснули ослепительно белые зубы. Заставляй их смеяться, говорил ему отец, они любят, когда их заставляют смеяться.
– Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?
Только на обед?
– Почему бы и нет? Только на обед.
Раус взял свой бокал и занял место напротив.
– Том Раус, – представился он.
– Моника Браун, – ответила она.
Они разговорились. Последовал обычный обмен малозначащими фразами. Раус объяснил, что он написал книгу, которая пользуется успехом, а теперь собирает материал для следующего романа, где речь пойдет о сложной политической обстановке на Среднем Востоке и в странах Средиземноморья. Он решил завершить свою поездку по восточному Средиземноморью кратким отдыхом в этом отеле, который ему рекомендовали друзья, они сказали, что здесь отличная кухня и очень спокойная обстановка.
– А вы? – спросил Раус.
– Не могу похвастаться ничем столь же интересным. Я занимаюсь коневодством. Я купила трех чистокровных жеребцов. Чтобы оформить все документы для их отправки в Англию, требуется время. Вот я и… – она пожала плечами, – убиваю здесь время. Я решила, что ждать здесь будет приятнее, чем мучиться без дела в порту.
– Жеребцов? На Кипре? – переспросил Раус.
– Нет, в Сирии. В Хаме была ярмарка первогодков. Чистокровных арабских скакунов. Вы знаете, что все британские скаковые лошади в конце концов являются потомками всего лишь трех арабских скакунов?.
– Только трех? Нет, я не знал.
Моника оказалась фанатиком лошадей. Раус узнал, что она замужем за майором Эриком Брауном, который намного старше ее, В Ашфорде у них есть конный завод. Моника родилась в Кентукки, там она научилась коневодству, узнала о скачках. Раус смутно помнил Ашфорд – небольшой городишко в Кенте, на полпути от Лондона до Довера.
Подали запеченную на углях восхитительную форель, а к ней – сухое белое вино из долины Маратасса. Тем временем в баре, располагавшемся в отеле, прямо за той дверью, что вела на террасу, появились трое мужчин.
– Сколько вам придется ждать? – спросил Раус. – Я имею в виду – ваших жеребцов.
– Надеюсь, теперь недолго. Их должны привезти со дня на день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140