— Что за манера разговаривать! Но ты могла бы носить пока косы, вместо того, чтобы поднимать волосы наверх таким нелепым образом.
— Мама, мне девятнадцать лет, и изменить этот непреложный факт невозможно.
— Но это заставляет меня выглядеть старой.
— Вы никогда не будете старой.
Это ее немного умилостивило, а так как месье Фукар не замечал, казалось, моего слишком взрослого вида, то она решила забыть об этом. Мама теперь много ходила по дому своей легкой походкой. О недомоганиях больше не было речи. Она даже отказалась от послеполуденного отдыха. Новый интерес в жизни сделал для ее внешности больше, чем все ледяные примочки, лосьоны и кремы. Она просто сияла.
Наступило Рождество. Собирались мы чаще всего у Дюбюсонов. У них было достаточно места, и им нравилось принимать гостей. Любовные истории их тоже интересовали, а то, что между месье Фукаром и красавицей мадам Трессидор начался роман, было для всех очевидно.
Клэрмоны, со своей стороны, гордились тем, что всесильный месье Фукар нашел свое счастье на их территории.
Я думаю, никто не удивился, когда о помолвке было объявлено официально. Месье Фукар произнес длинную речь. Он был очень одинок, сказал он, оставшись вдовцом, но теперь получил новый стимул к жизни. С одиночеством покончено — мадам Трессидор оказала ему высочайшую честь, согласившись стать его женой.
Этому событию радовались во всей деревне, но, естественно, больше всего в нашем доме.
Мама находилась в состоянии непрерывного возбуждения. Она без конца говорила о парижском доме Альфонса и его поместье недалеко от Лиона. Дела заставляли его много разъезжать по стране, и она собиралась всюду сопровождать его.
— Благослови его Господь, он говорит, что глаз не будет с меня спускать.
Эвертон интересовали парижские магазины.
— Говорите, что хотите, мадам, но они законодатели мод. Никто не может с ними соревноваться. Я изучу эти магазины, и мы выберем самые лучшие.
— О, Кэролайн, — воскликнула мама. — Я так счастлива. Дорогой Альфонс, он спас меня! Поверь, я бы долго так не выдержала. Я уже дошла почти до предела… Пышной свадьбы у нас не будет. Мы оба не хотим этого. В конце концов, ни для него, ни для меня это не первый брак. Мы будем много принимать, но позже… Все эти духи, это так увлекательно…
— Мама, — сказала я, — ваше счастье для меня огромная радость.
— Нам предстоит столько сделать. До отъезда в Париж я оставлю за собой этот дом. Альфонс считает, что венчаться мы должны там. Я так рада расстаться со всем этим… убожеством.
— Мне кажется, вы преувеличиваете. В действительности, это очаровательный дом.
— Убожество по сравнению с тем, что у меня было, — пояснила мама.
— Вы возьмете с собой Эвертон?
— Конечно. Разве я могла бы обойтись без нее?
— А Мари… Жак… Ведь они более или менее сдаются вместе с домом. Надеюсь, Дюбюсоны найдут хороших новых жильцов.
— Найдут, конечно. — Она искоса посмотрела на меня. — Я полагаю, ты поедешь погостить к кузине Мэри?
Я не удержалась, чтобы немного не подразнить ее.
— Собственно говоря, кузина Мэри мне не родственница. Она двоюродная сестра Роберта Трессидора, а он ясно показал, что в родстве со мной не состоит.
— О! — в смятении воскликнула мама. — Ты ведь так мечтала об этом.
Я засмеялась.
— Значит, теперь вы хотите, мама, чтобы я поехала к кузине Мэри?
— Тебе полезно будет сменить обстановку. И потом, тебе там нравилось. Еще совсем недавно ты очень хотела туда поехать.
— Да, так же сильно, как вы хотели задержать меня здесь и как теперь стремитесь отправить меня туда.
Она ошеломленно посмотрела на меня.
— Боже! Неужели ты завидуешь мне? Подумать только! Моя собственная дочь!
— Нет, мама, — сказала я, — я нисколько не завидую. Я ужасно рада, что вы встретили месье Фукара. И конечно, я поеду к кузине Мэри.
Она лукаво улыбнулась.
— Ты сможешь там возобновить свою дружбу с этим человеком.
— Вы имеете в виду Поля Лэндовера?
Она кивнула.
— Мне кажется, он тебе нравился. Должна сказать, он очень неожиданно уехал. Вот уж он ничуть не похож на Альфонса.
— Ничуть, — согласилась я.
Она самодовольно улыбнулась. Жизнь оказалась к ней милостивой. Мамина благодарность Альфонсу была мне понятна. Я разделяла ее. Альфонс был не только маминым благодетелем, но и моим.
Хотя все складывалось так удачно, свадьбу удалось отпраздновать только на Пасху. Нужно было много организовать, сделать необходимые покупки. Мама с Эвертон поехали в Париж и с удовольствием ходили по магазинам.
Я не поехала с ними. Оставшись дома, я занялась упаковкой вещей. Каждое утро я просыпалась с надеждой, что приедет Поль — мечтала, как обычно. Он появится верхом на лошади и скажет, что вернулся, так как не мог перенести разлуки со мной. Мне продолжало казаться, что, уезжая, он был близок к тому, чтобы сказать мне что-то важное, однако, по какой-то неведомой мне причине, не сделал этого.
Может быть, он подумал, что мы еще недостаточно знакомы? Считать меня слишком молодой он теперь уже не мог. Так я предавалась мечтам.
Вот почему меня радовало, что я осталась дома, когда мама уехала. Если он вернется, то застанет меня здесь.
Наступила весна, пришло время прощаться с моими новыми друзьями. С добрыми Дюбюсонами; с Клэрмонами, благодарными нам за то, что мы доставили такую радость их важному деловому партнеру; с Мари, часто беседовавшей со мной о своем «солдатике»; с Жаком, так и не сумевшим уломать свою вдовушку.
Мне жаль было расставаться с ними, но я по-прежнему стремилась к полной свободе. Я уже предвкушала, как приеду в Корнуолл и двуколка будет ждать меня. Воспоминания были такими яркими — извилистые тропинки, домик привратника под соломенной крышей, полный цветов садик с ульями, а главное, кузина Мэри, здравомыслящая и сдержанная, но, безусловно, любящая. Мне очень хотелось встретиться с Яго, но больше всего я мечтала о возобновлении своей волнующей дружбы с Полем Лэндовером.
Я написала кузине Мэри, что мама в ближайшее время собирается выйти замуж. Она ответила радостным письмо, что я должна приехать к ней, как только смогу.
Я написала и Оливии.
Ее свадьба должна была состояться очень скоро, и она намекнула, что была бы счастлива, если бы я смогла на ней присутствовать. Этого сделать я не могла. Правда, с тех пор как Поль вернулся в мою жизнь, Джереми не вызывал у меня прежней горечи, и все же, кажется, для меня было бы невыносимо видеть, как он женится на моей сестре.
Оливия поняла. Ее письма были составлены в очень осторожных выражениях. По-видимому, ей не хотелось много говорить о своем счастье, но оно сквозило во всем. Я искренне надеялась, что ей не придется разочароваться, но, по правде сказать, опасалась, что это неизбежно.
Я поехала в Париж на мамину свадьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122