— Да, я ревную. И не буду стоять в сторонке и молчаливо наблюдать за этим. Эх, Кэролайн… В чем дело? Ребенок? Да, это тебя изменило. Тебе хочется, чтобы у малышки была нормальная полноценная семья… или, по крайней мере, видимость ее. Тебе хочется своих детей. Конечно, хочется. Теперь ты на все смотришь другими глазами. Я почувствовал произошедшую в тебе перемену, едва ты вернулась из Лондона.
— Неужели вы думали, что я останусь прежней? Я любила сестру. Мы редко виДелись, но в душе она всегда была со мной. Мы были очень близки. Уходя из жизни, она оставила мне самое дорогое, что у нее было… ребенка. И вы полагали, что это не изменит меня?
— Кэролайн, любовь моя… конечно, я все понимаю. Но ты собираешься заплатить за это слишком большую цену. Хочешь «сгладить углы», но ничего не сгладится. Брак по ошибке — это самая большая трагедия, которая только может случиться с человеком. А от мысли, что ты добровольно вступаешь в этот брак, не становится легче. Не ищи легкого пути выхода из ситуации, не уподобляйся мне… Учись на моих ошибках. Я видел вас троих вместе: тебя, его и ребенка. Картинка идиллическая, не спорю. Ты думаешь, что в этом спасение. Это не так, Кэролайн. Милая, я не смирюсь со своим положением. Я много думаю об этом… Собственно, обо всем остальном в жизни давно позабыл. Думаю день и ночь, день и ночь… Мы ведем себя глупо. Надо что-то делать. Моя любовь к тебе и… мне кажется, что и у тебя ко мне может быть глубокое чувство… Сколько еще можно не обращать на это внимания?
— Милый Поль, что же вы предлагаете?
— Если не можешь взять всего, что хочешь… бери, что дается.
— И что это означает? Тайные свидания? Где? На каком-нибудь не слишком удаленном постоялом дворе?.. Станем таиться от всех? Не думаю, что мы будем очень счастливы.
— Что вообще для нас счастье? Я хочу, чтобы ты была со мной в Лэндовере. Хочу, чтобы распахнулись двери нашей детской. Хочу прожить жизнь с тобой…
— Это невозможно, — ответила я. — Это все равно что пытаться снять луну с неба.
— Ничего подобного! Кому нужна луна? А мы с тобой могли бы что-нибудь придумать. Но вместо этого ты сама готовишь себе несчастье… Как я в свое время. Потому что это кажется легким выходом из положения.
Я услышала звук чьих-то шагов в холле и вскочила с лавки, громко сказав:
— Как это любезно с вашей стороны, что вы заглянули к нам.
Я вышла в холл. Одна из служанок как раз поднималась по лестнице. Я направилась к дверям. Поль последовал за мной.
— Вся округа полнится слухами, — прошептала я. — Полагаю, что слуги следят за каждым нашим шагом. И больше того: подслушивают у дверей. А слухи не признают чинов и званий и легко могут передаться от горничной к хозяйке.
Мы вышли во двор дома.
— Вы слишком горячи, Поль.
— Как ты можешь?..
— Надо же как-то жить дальше. Вам, кстати, тоже.
— Я не допущу этого.
— Мне надо идти, — сказала я ему. — Я обещала Ливии покатать ее по загону.
Он в отчаянии посмотрел на меня, но через мгновение в его лице появилось выражение твердой решимости.
У меня сладко защемило сердце. Я не могла не признаться себе в том, что получила большое удовольствие от его страстных признаний. Его ревность излилась бальзамом на мои раны, я упивалась его любовью ко мне.
В этом было что-то не то, конечно. От его слов и вида веяло какой-то опасностью, но я задумалась об этом только гораздо позже.
Наступил май. Джереми приезжал как никогда часто и каждый раз оставался дольше. Он проявлял небывалый интерес к делам поместья. Хорошо познакомился с ним. Мне было любопытно услышать его оценки возможной стоимости Трессидора.
— У тебя очень толковый управляющий, — сказал он как-то. — Я поболтал с ним сегодня о том о сем.
— В этой работе вся его жизнь. Он добросовестно относился к своим обязанностям при кузине Мэри и то же самое продолжает делать и сейчас.
— Еще я переговорил с одним человеком в Лондоне. Он явно заинтересовался.
На какую-то секунду страх холодом сковал мое тело.
— О чем ты с ним переговорил?..
— О продаже поместья, конечно.
— О продаже поместья?!
— Я же знаю, что ты не собираешься хоронить себя в этой деревне навечно. Поэтому и решил запустить, так сказать, пробный шар. Очень осторожно.
— А тебе не кажется, что ты поторопился с этим?
— Конечно, конечно, еще ничего не решено… Но подобные вещи всегда отнимают много времени, и я считаю, что нам с тобой уже пора определяться.
— Определяться! — переспросила я.
— Милая Кэролайн, я хочу снять с твоих плеч тяжкое бремя.
— Как ты снял его с плеч Оливии?
— Я сделал для нее все, что мог.
— У Оливии было большое состояние.
Он хмыкнул.
— Не такое большое на самом деле. К тому же дела не пошли…
— Как это?
— Мы не вовремя сунулись с ее деньгами на рынок. И все такое… Тебе не нужно забивать себе этим голову, Кэролайн.
— Я не хочу, чтобы здесь кто-нибудь узнал о том, что ты делал запросы о продаже поместья. Начнется паника. Здесь живет много людей… у них фермы, работа… вся жизнь.
— Конечно, конечно… Я же говорю: делаю все очень осторожно. Можешь мне поверить. Просто хочется все подготовить заранее. Я поговорил с леди Кэри. Она в восторге. Убеждена в том, что это блестящая мысль. И при всем том она очень рада за Ливию и больше не беспокоится за нее.
— Неужели она когда-нибудь вообще беспокоилась о ней?
— Во всяком случае ей понравилась моя идея. Но она считает, что все нужно устроить тихо, без лишнего шума.
И еще говорит, что тебе нужно переехать в Лондон. Она обо всем позаботится. Свадьба пройдет в очень узком кругу. И знаешь, я с ней согласен.
— Похоже, вы вдвоем уже все решили.
— Мы оба думали о тебе, Кэролайн.
Про себя я решила: «Он потерял чувство меры, стал слишком уверенным в себе. Кажется, пришло время».
Джереми сказал, что свадьбу следует сыграть первого июля.
— К тому времени пройдет уже год, — добавил он. — Так что к нам никто не сможет придраться. Почему бы тебе не приехать в июне… скажем, в середине месяца? У нас будет много дел.
— А Ливия?
— Она пока останется с няней Ломан и мисс Белл. Все будет нормально.
— Я в этом не сомневаюсь, — согласилась я.
На поезд он садился веселый, самодовольный…
Вернувшись домой, я села за письмо.
«Дорогой Джереми!
Как-то ты написал мне подобное же послание, в котором объяснил, почему мы не можем пожениться. И теперь я вижу свой долг, — извини, что не тяжкий, — в том, чтобы в свою очередь объяснить тебе, почему я не собираюсь (и никогда не собиралась) выходить за тебя замуж. Посуди сам, как я могу стать женой человека, который столь низкого мнения о моих умственных способностях, который всерьез полагал, что меня можно будет обмануть такой наивной лестью? Ты умеешь сильно любить, Джереми. Но только деньги. Поместье мое немалое, согласна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122