Теперь ее волосы… я бы сказал, бирюзовые.
– Почти, – соглашается она. – Извини, я опоздала. «Пеллегрино» для меня? Ты такой милый.
Мы встречаемся в ее любимом кафе «У шайенна Игги»; с веранды открывается вид на пляж и на старый деревянный причал, облюбованный рыбаками. В обед здесь покоя нет от чаек, но сегодня они не приближаются к нашему столику. Я думаю, за это стоит благодарить Карлу и ее прическу.
Она хочет знать все подробности о ночном грабителе. Услышав, что я дрался и даже бил до крови, Карла приходит в полный восторг. Я намеренно умалчиваю о заслугах Полковника Тома, потому что Карла уверена, что он до сих пор жив и резвится на свободе с друзьями.
Появляется мутноглазый официант. Мы с Карлой заказываем закуску из кальмаров и два греческих салата. Она опускает свой бокал, озирается и говорит:
– Ну, ты не единственный, у кого с пятницы на субботу выдалась веселая ночка, – угадай, кого я встретила в «Туда-Сюда»?
– Поющую вдовушку!
– Не-а. Ее приятеля.
– Ты уверена?
– У меня информация из первых рук, – заявляет Карла. – Но я все равно бы его не упустила. Уж больно приметная шевелюра. Интересно, откуда у него такая?
– Я же говорил, что это нечто.
– Со спины мы приняли его за Мэрайю Кэри. Зуб даю, он эти свои волосы каждое утро засовывает в гладильный пресс.
– Как его зовут? Кто он?
Я достаю блокнот и роюсь в карманах в поисках ручки. Карла усмехается:
– Черный Джек за работой!
– Ты узнала его имя или нет?
– А ты как думаешь? Разумеется, узнала. Его зовут Лореаль.
– Это имя?
– Имени у него нет, – отвечает она.
– Наверняка есть.
– Нет, его так и зовут – Лореаль.
– Типа как Стинг или Боно…
– Молодец, Джек.
– За тем исключением, что этот придурок назвался в честь шампуня.
– Невообразимо, а? – хихикает Карла.
– И чем же мсье Лореаль зарабатывает на жизнь?
– Я слышала, он музыкальный продюсер. Очень крутой. – Карла смотрит, как я строчу в блокноте. – Я спросила, кого он продюсирует. Сначала сказали, что «Уоллфлауэрс», а потом вроде что Бека. В общем, ничего путного я так и не выяснила, но все сошлись на том, что он очень крут.
– А они в курсе, что он трахает жену Джимми?
– Больше похоже на то, что это она трахает его.
Я стучу ручкой по столу.
– Видишь ли, это разные вещи, – продолжает Карла. – Типа Клио всем рулит. Она свистит – и он уже тут как тут, хвостом виляет. Секс – когда ей приспичит. Он просто мальчик на побегушках, как ты и говорил.
Я пытаюсь вытянуть из Карлы еще что-нибудь про Лореаля, и она сообщает, что ему лет двадцать девять – тридцать, недавно переехал сюда из Лос-Анджелеса, водит мотоцикл и, по словам очевидцев, тащится от экстази. И болтает направо и налево, что он продюсер нового альбома Клио.
– Я хочу с ним познакомиться, – заявляю я.
Карла радостно улыбается:
– Хочешь надрать ему задницу, Джек? Я готова заплатить любые бабки, чтобы посмотреть, как ты дерешься.
– Что здесь смешного?
– Да я не могу себе это представить! Хоть тресни! – Она кладет в рот обжаренного кальмара. – Этот придурок, который к тебе вломился, – он был здоровее тебя? Блин, а если б у него была пушка? Тебе это приходило в голову, Джек?
– Сведи меня с Лореалем. Только, пожалуйста, не говори матери, что ты мне помогаешь.
Карла щелкает пальцами.
– Ой, кстати! – Она ставит вместительную вязаную сумку на колени, достает толстую потертую книжку и швыряет мне через стол. Официант, который подает нам салаты, досадливо морщится.
– Что это? – спрашиваю я.
Карла поднимает одну бровь:
– Ты ведь слышал про него?
– Само собой.
Книга называется «Любовница сокольничего». На обложке нарисован (естественно) сокол с расправленными крыльями. Птица сидит на затянутой в бархатную перчатку женской руке. С этой же руки свисает рубиновый браслет. Самой женщины на обложке нет – только загорелая рука. Автор книги, чье имя начертано золотыми буквами, – Дерек Гренобль. Его романы про секретных агентов расходятся миллионными тиражами.
– Твоя мать выходит за этого человека?
– Сначала я не хотела тебе говорить, – признается Карла, – но потом подумала, что рано или поздно ты все равно узнаешь. Я не читала ни одной его книжки, но сам он. кажется, вполне приятный чувак. Правда.
Я переворачиваю книжку и смотрю на подретушированную фотографию:
– Он похож на Анн-Маргрет на скачках в Эскоте.
– Он англичанин, – сообщает Карла. – Или австралиец.
– Во-первых, это наверняка не настоящее его имя. Дерек Гренобль? Да в жизни не поверю! Твоя-то мать знает. Во-вторых, ему не может быть сорок четыре.
Карла хмурится:
– А ты это хуже воспринял, чем я надеялась.
– Я расстроен, только и всего. – Правильней было бы сказать – подавлен. И полон ревности и горечи, и зол на самого себя за то, что оттолкнул Анну.
– Джек, она счастлива. Я бы сказала тебе, если б что не так.
– Превосходно. Леди Анна Гренобль – так ее теперь будут звать. И когда же свадьба?
– В следующую субботу.
– Ты меня убиваешь.
– Дерек уезжает в Ирландию, он там новую книгу будет писать.
– У меня в субботу день рождения, – пусто говорю я.
– О, черт! Я забыла, – восклицает Карла. – Сколько тебе будет?
– Сто семь.
Я наугад открываю книгу где-то посередине.
– Послушай: «Дюкейн повернулся к шефу отдела и посмотрел на него с отвращением, как будто тот был червем на большом красном яблоке. Некомпетентность – это одно, а безответственность – это совсем другое. Кинкейд погибла, потому что слишком, слишком долго никто не приходил ей на помощь. Этого Дюкейн простить не мог. Он достал из кармана незаряженный „вальтер“ Кинкейд и положил его на стол перед шефом. Затем развернулся на каблуках и покинул здание. К тому моменту, когда он доехал до аэропорта, он уже точно знал, куда направляется и кого убьет». Бога ради, Карла, скажи мне, что это пародия.
К моему ужасу, она кладет вилку на стол и говорит:
– Читай, Джек, читай. Что там случилось дальше?
Ни одно место в мире не сравнится с редакцией по накалу энергии – и скуке. Между сенсационными новостями обычно наступают усыпляющие и отупляющие периоды затишья, во время которых журналисты всерьез задаются вопросом, правильную ли выбрали профессию. Мы часто работаем сверхурочно, получаем гроши, от новостей хочешь не хочешь разовьется депрессия: не удивительно, что мы так часто перегораем. Как говорится, нас никогда не пошлют в аэропорт, если самолет приземлился без проблем. Те, кому удается сбежать из журналистики, как правило, сразу направляют стопы в юридические колледжи, чтобы получить степень, либо устраиваются на высокооплачиваемые места в отделы по связям с общественностью. Лично я скорее дам прибить свои яйца к ядовитому сумаху.
Всего каких-то пару лет назад у меня не возникало сомнений по поводу работы в газете, мне и в голову не приходило, что я сделал неправильный выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Почти, – соглашается она. – Извини, я опоздала. «Пеллегрино» для меня? Ты такой милый.
Мы встречаемся в ее любимом кафе «У шайенна Игги»; с веранды открывается вид на пляж и на старый деревянный причал, облюбованный рыбаками. В обед здесь покоя нет от чаек, но сегодня они не приближаются к нашему столику. Я думаю, за это стоит благодарить Карлу и ее прическу.
Она хочет знать все подробности о ночном грабителе. Услышав, что я дрался и даже бил до крови, Карла приходит в полный восторг. Я намеренно умалчиваю о заслугах Полковника Тома, потому что Карла уверена, что он до сих пор жив и резвится на свободе с друзьями.
Появляется мутноглазый официант. Мы с Карлой заказываем закуску из кальмаров и два греческих салата. Она опускает свой бокал, озирается и говорит:
– Ну, ты не единственный, у кого с пятницы на субботу выдалась веселая ночка, – угадай, кого я встретила в «Туда-Сюда»?
– Поющую вдовушку!
– Не-а. Ее приятеля.
– Ты уверена?
– У меня информация из первых рук, – заявляет Карла. – Но я все равно бы его не упустила. Уж больно приметная шевелюра. Интересно, откуда у него такая?
– Я же говорил, что это нечто.
– Со спины мы приняли его за Мэрайю Кэри. Зуб даю, он эти свои волосы каждое утро засовывает в гладильный пресс.
– Как его зовут? Кто он?
Я достаю блокнот и роюсь в карманах в поисках ручки. Карла усмехается:
– Черный Джек за работой!
– Ты узнала его имя или нет?
– А ты как думаешь? Разумеется, узнала. Его зовут Лореаль.
– Это имя?
– Имени у него нет, – отвечает она.
– Наверняка есть.
– Нет, его так и зовут – Лореаль.
– Типа как Стинг или Боно…
– Молодец, Джек.
– За тем исключением, что этот придурок назвался в честь шампуня.
– Невообразимо, а? – хихикает Карла.
– И чем же мсье Лореаль зарабатывает на жизнь?
– Я слышала, он музыкальный продюсер. Очень крутой. – Карла смотрит, как я строчу в блокноте. – Я спросила, кого он продюсирует. Сначала сказали, что «Уоллфлауэрс», а потом вроде что Бека. В общем, ничего путного я так и не выяснила, но все сошлись на том, что он очень крут.
– А они в курсе, что он трахает жену Джимми?
– Больше похоже на то, что это она трахает его.
Я стучу ручкой по столу.
– Видишь ли, это разные вещи, – продолжает Карла. – Типа Клио всем рулит. Она свистит – и он уже тут как тут, хвостом виляет. Секс – когда ей приспичит. Он просто мальчик на побегушках, как ты и говорил.
Я пытаюсь вытянуть из Карлы еще что-нибудь про Лореаля, и она сообщает, что ему лет двадцать девять – тридцать, недавно переехал сюда из Лос-Анджелеса, водит мотоцикл и, по словам очевидцев, тащится от экстази. И болтает направо и налево, что он продюсер нового альбома Клио.
– Я хочу с ним познакомиться, – заявляю я.
Карла радостно улыбается:
– Хочешь надрать ему задницу, Джек? Я готова заплатить любые бабки, чтобы посмотреть, как ты дерешься.
– Что здесь смешного?
– Да я не могу себе это представить! Хоть тресни! – Она кладет в рот обжаренного кальмара. – Этот придурок, который к тебе вломился, – он был здоровее тебя? Блин, а если б у него была пушка? Тебе это приходило в голову, Джек?
– Сведи меня с Лореалем. Только, пожалуйста, не говори матери, что ты мне помогаешь.
Карла щелкает пальцами.
– Ой, кстати! – Она ставит вместительную вязаную сумку на колени, достает толстую потертую книжку и швыряет мне через стол. Официант, который подает нам салаты, досадливо морщится.
– Что это? – спрашиваю я.
Карла поднимает одну бровь:
– Ты ведь слышал про него?
– Само собой.
Книга называется «Любовница сокольничего». На обложке нарисован (естественно) сокол с расправленными крыльями. Птица сидит на затянутой в бархатную перчатку женской руке. С этой же руки свисает рубиновый браслет. Самой женщины на обложке нет – только загорелая рука. Автор книги, чье имя начертано золотыми буквами, – Дерек Гренобль. Его романы про секретных агентов расходятся миллионными тиражами.
– Твоя мать выходит за этого человека?
– Сначала я не хотела тебе говорить, – признается Карла, – но потом подумала, что рано или поздно ты все равно узнаешь. Я не читала ни одной его книжки, но сам он. кажется, вполне приятный чувак. Правда.
Я переворачиваю книжку и смотрю на подретушированную фотографию:
– Он похож на Анн-Маргрет на скачках в Эскоте.
– Он англичанин, – сообщает Карла. – Или австралиец.
– Во-первых, это наверняка не настоящее его имя. Дерек Гренобль? Да в жизни не поверю! Твоя-то мать знает. Во-вторых, ему не может быть сорок четыре.
Карла хмурится:
– А ты это хуже воспринял, чем я надеялась.
– Я расстроен, только и всего. – Правильней было бы сказать – подавлен. И полон ревности и горечи, и зол на самого себя за то, что оттолкнул Анну.
– Джек, она счастлива. Я бы сказала тебе, если б что не так.
– Превосходно. Леди Анна Гренобль – так ее теперь будут звать. И когда же свадьба?
– В следующую субботу.
– Ты меня убиваешь.
– Дерек уезжает в Ирландию, он там новую книгу будет писать.
– У меня в субботу день рождения, – пусто говорю я.
– О, черт! Я забыла, – восклицает Карла. – Сколько тебе будет?
– Сто семь.
Я наугад открываю книгу где-то посередине.
– Послушай: «Дюкейн повернулся к шефу отдела и посмотрел на него с отвращением, как будто тот был червем на большом красном яблоке. Некомпетентность – это одно, а безответственность – это совсем другое. Кинкейд погибла, потому что слишком, слишком долго никто не приходил ей на помощь. Этого Дюкейн простить не мог. Он достал из кармана незаряженный „вальтер“ Кинкейд и положил его на стол перед шефом. Затем развернулся на каблуках и покинул здание. К тому моменту, когда он доехал до аэропорта, он уже точно знал, куда направляется и кого убьет». Бога ради, Карла, скажи мне, что это пародия.
К моему ужасу, она кладет вилку на стол и говорит:
– Читай, Джек, читай. Что там случилось дальше?
Ни одно место в мире не сравнится с редакцией по накалу энергии – и скуке. Между сенсационными новостями обычно наступают усыпляющие и отупляющие периоды затишья, во время которых журналисты всерьез задаются вопросом, правильную ли выбрали профессию. Мы часто работаем сверхурочно, получаем гроши, от новостей хочешь не хочешь разовьется депрессия: не удивительно, что мы так часто перегораем. Как говорится, нас никогда не пошлют в аэропорт, если самолет приземлился без проблем. Те, кому удается сбежать из журналистики, как правило, сразу направляют стопы в юридические колледжи, чтобы получить степень, либо устраиваются на высокооплачиваемые места в отделы по связям с общественностью. Лично я скорее дам прибить свои яйца к ядовитому сумаху.
Всего каких-то пару лет назад у меня не возникало сомнений по поводу работы в газете, мне и в голову не приходило, что я сделал неправильный выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92