Ни разу.
– При мне нет, Джек. Уговор есть уговор, – отвечает он. – Передать ей, что ты звонил?
Перерыв в отделе фотографии начинается в пять часов. Мы с Карлой встречаемся в кафе в том же супермаркете. Люди поворачивают головы, завидев ее вдохновленный Везувием цвет волос – а может, смотрят на мой малиновый нос. Вполголоса я описываю ей сцену на балконе Клио Рио. Карла безуспешно выспрашивает подробности. Она явно разочарована, что предметом страсти вдовы был не Рассел Кроу, не Леонардо Ди Каприо и не один из «Бэкстрит Бойз» – ни у кого из них нет такой прекрасной шевелюры, которую я ей красочно описал. Карла обещает прошвырнуться по окрестностям и пособирать слухи. Она сообщает мне, что Клио обычно тусуется в клубе «Туда-Сюда»; это в Тетре, если ехать к центру по Саут-Бич.
– Это очень важно, – убеждаю я Карлу. – Я должен узнать имя этого мальчика на побегушках.
– Дай мне одни выходные, – уверенно говорит она.
А затем запускает руку в свою сумку. – Хочешь на дикость посмотреть?
– Ты опять за свое? – Мои лекции на тему неприкосновенности частной жизни явно не произвели на Карлу никакого впечатления.
– Брось, Джек. – Карла озорно разворачивает фотографии веером в руке, точно карты. Мне хватает и одного взгляда.
– Тебя могут за это уволить, – нерешительно бормочу я.
Карла и ее коллеги с минимальным окладом устроили в супермаркете клуб поклонников частной эротической фотографии. Если снимки незаурядны, они тайком делают копии и обмениваются друг с другом. Сегодняшняя подборка отображает голую упитанную парочку, тенор-саксофон и джек-рассел-терьера в женской шляпке. Карла замечает мою гримасу отвращения:
– Послушай, если бы они не хотели, чтобы кто-то видел эти снимки, они не стали бы сдавать их в печать, правда? Кем бы они ни были, я уверена, они секут фишку. Думаю, они рассчитывают, что мы будем разглядывать.
Я отталкиваю снимки прочь и обещаю ничего не говорить ее матери.
– Да ладно тебе, Черный Джек. Это настоящая жизнь. Тебя такое не заставляет задуматься о роде людском?
– На самом деле такое вгоняет меня в депрессию. Эти извращенцы получают больше удовольствия от жизни, чем я.
– Даже собачка довольна, – отмечает Карла, проглядывая фотографии. – Кстати, кто зарядил тебе в морду? Похоже, какая-то девица.
– Ага. Моя начальница.
Карла качает головой и смеется:
– Ты неподражаем, Джек.
– Скажи, с кем твоя мать ездила в Англию.
– Тебе не стоит вникать. – А ведь могла бы и грубее ответить.
– Да что-то не получается. И это очень прискорбный факт.
– Ну ладно. – Карла убирает выкраденное портфолио терьера обратно в сумку. – Сказать тебе правду или соврать? Я должна знать, кого ты вынесешь.
– Врача, адвоката и университетского профессора – если у последнего нет публикаций.
– То есть любого, кроме писателя.
– Короче говоря, да, – соглашаюсь я.
Карла смотрит на меня с сочувствием; и я снова вижу перед собой глаза Анны.
– Значит, мне придется солгать, Джек, – говорит она.
– Ты шутишь. Она ездила в Лондон с писакой?
Карла кивает.
– Он журналист? – содрогаюсь я.
– Не-а.
– Что он пишет? Стихи? Прозу? Пьесы?
– Прозу, – отвечает Карла.
– С ума сойти. Я о нем слышал?
– Может статься.
– Не называй мне его имени.
– Об этом не беспокойся, – говорит Карла.
– И ради бога, не говори матери, что я спрашивал.
– Джек, они собираются пожениться.
Я даже не вздрогнул.
– Дай еще раз взглянуть на фотки.
– Мне пора возвращаться на работу, – говорит Карла.
Я покупаю ей молочный коктейль «мокко» и провожаю до ее закутка. Она гладит меня по щеке и признается, что ей жаль, что она сообщила мне эту новость. Она решила, я должен знать правду, на тот случай, если решу снова звонить Анне и выставлять себя идиотом.
– Сколько лет этому писаке? – невинно интересуюсь я.
– Сорок четыре.
– Ха!
– Что «ха!»? – переспрашивает Карла. – Что плохого в сорока четырех?
– Не важно, – отвечаю я, а сам думаю: «Роберт Луис Стивенсон».
Я звоню домой и проверяю автоответчик: одно сообщение от Эммы и три от Дженет Траш. У Дженет, как обычно, занято, поэтому я сразу еду в Беккервилль. Она открывает дверь. На ней вязаная шапочка с прорезями для глаз и облегающий черный спортивный костюм. На шее болтается противогаз, в руке игрушечная М-16.
– Что, теперь спецназ? – спрашиваю я.
– Да, мои извращенцы устали от Королевы парковки. Заходи, Джек. – Дженет снимает шапочку. – Что у тебя с носом?
– Ошибка соединения, – отвечаю я. – Что новенького?
– Ты не поверишь, что произошло!
Мы садимся под осветительными лампами, и она рассказывает, что ее пригласил к себе мужчина по имени Чарлз Чикл – знакомое имя. Крутой адвокат в Силвер-Бич; не крючкотвор и не акула, но солидный юрист, к тому же чистый перед законом. Похоже, Джимми Стома включил в свое завещание пункт о том, что мистер Чикл должен представлять интересы Дженет в суде в случае его, Джимми, смерти. Большинству наследников не нужны адвокаты, но Джимми, очевидно, предполагал, что его сестра столкнется с юридическими проволочками.
– Он оставил мне сто штук, – радостно сообщает Дженет Траш. – Представляешь?
– А сколько получит Клио?
– Столько же.
– Хо-хо. Теперь понятно, зачем понадобился адвокат Чикл.
– Но она еще получает яхту, машины и квартиру, – добавляет Дженет.
– А его записи?
– Ты имеешь в виду новый альбом? Он не рассчитывал, что умрет, не закончив, – говорит Дженет.
– Но он упомянут в завещании?
– Джек, мне даже в голову не пришло об этом спросить.
Что касается дома на Багамах, то, по словам Дженет, ее брат оставил его благотворительной организации под названием «Морские ежи», которая спонсирует лагеря на море для детей из неблагополучных семей. И, как заявил Чарлз Чикл, именно «Морским ежам» Джеймс Брэдли Стомарти завещал свой основной капитал, в том числе 405 000 долларов в акциях и облигациях, свою долю в будущих авторских отчислениях и один миллион долларов по страховке.
– Клио, наверное, в восторге, – замечаю я.
– Думаю, Джимми решил, что после того, как ее песня стала хитом, у нее не будет нужды в деньгах. Он думал, она встала на ноги.
Я уже собираюсь рассказать Дженет, что ее невестка вытворяла вчера на балконе квартиры ее умершего брата, когда Дженет вдруг заявляет:
– Думаю, Клио его не убивала.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что она заранее знала, Джек. Знала, что получит, если Джимми умрет. Он сказал ей, что почти все деньги уйдут «Морским ежам» – и это правда отличное решение, – и еще он сказал ей, что она не получит ни цента по страховке. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне верится, что она могла убить его из-за сотни тысяч долларов. Для меня это целое состояние, а для Клио – уикэнд в Каннах.
Тут она права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– При мне нет, Джек. Уговор есть уговор, – отвечает он. – Передать ей, что ты звонил?
Перерыв в отделе фотографии начинается в пять часов. Мы с Карлой встречаемся в кафе в том же супермаркете. Люди поворачивают головы, завидев ее вдохновленный Везувием цвет волос – а может, смотрят на мой малиновый нос. Вполголоса я описываю ей сцену на балконе Клио Рио. Карла безуспешно выспрашивает подробности. Она явно разочарована, что предметом страсти вдовы был не Рассел Кроу, не Леонардо Ди Каприо и не один из «Бэкстрит Бойз» – ни у кого из них нет такой прекрасной шевелюры, которую я ей красочно описал. Карла обещает прошвырнуться по окрестностям и пособирать слухи. Она сообщает мне, что Клио обычно тусуется в клубе «Туда-Сюда»; это в Тетре, если ехать к центру по Саут-Бич.
– Это очень важно, – убеждаю я Карлу. – Я должен узнать имя этого мальчика на побегушках.
– Дай мне одни выходные, – уверенно говорит она.
А затем запускает руку в свою сумку. – Хочешь на дикость посмотреть?
– Ты опять за свое? – Мои лекции на тему неприкосновенности частной жизни явно не произвели на Карлу никакого впечатления.
– Брось, Джек. – Карла озорно разворачивает фотографии веером в руке, точно карты. Мне хватает и одного взгляда.
– Тебя могут за это уволить, – нерешительно бормочу я.
Карла и ее коллеги с минимальным окладом устроили в супермаркете клуб поклонников частной эротической фотографии. Если снимки незаурядны, они тайком делают копии и обмениваются друг с другом. Сегодняшняя подборка отображает голую упитанную парочку, тенор-саксофон и джек-рассел-терьера в женской шляпке. Карла замечает мою гримасу отвращения:
– Послушай, если бы они не хотели, чтобы кто-то видел эти снимки, они не стали бы сдавать их в печать, правда? Кем бы они ни были, я уверена, они секут фишку. Думаю, они рассчитывают, что мы будем разглядывать.
Я отталкиваю снимки прочь и обещаю ничего не говорить ее матери.
– Да ладно тебе, Черный Джек. Это настоящая жизнь. Тебя такое не заставляет задуматься о роде людском?
– На самом деле такое вгоняет меня в депрессию. Эти извращенцы получают больше удовольствия от жизни, чем я.
– Даже собачка довольна, – отмечает Карла, проглядывая фотографии. – Кстати, кто зарядил тебе в морду? Похоже, какая-то девица.
– Ага. Моя начальница.
Карла качает головой и смеется:
– Ты неподражаем, Джек.
– Скажи, с кем твоя мать ездила в Англию.
– Тебе не стоит вникать. – А ведь могла бы и грубее ответить.
– Да что-то не получается. И это очень прискорбный факт.
– Ну ладно. – Карла убирает выкраденное портфолио терьера обратно в сумку. – Сказать тебе правду или соврать? Я должна знать, кого ты вынесешь.
– Врача, адвоката и университетского профессора – если у последнего нет публикаций.
– То есть любого, кроме писателя.
– Короче говоря, да, – соглашаюсь я.
Карла смотрит на меня с сочувствием; и я снова вижу перед собой глаза Анны.
– Значит, мне придется солгать, Джек, – говорит она.
– Ты шутишь. Она ездила в Лондон с писакой?
Карла кивает.
– Он журналист? – содрогаюсь я.
– Не-а.
– Что он пишет? Стихи? Прозу? Пьесы?
– Прозу, – отвечает Карла.
– С ума сойти. Я о нем слышал?
– Может статься.
– Не называй мне его имени.
– Об этом не беспокойся, – говорит Карла.
– И ради бога, не говори матери, что я спрашивал.
– Джек, они собираются пожениться.
Я даже не вздрогнул.
– Дай еще раз взглянуть на фотки.
– Мне пора возвращаться на работу, – говорит Карла.
Я покупаю ей молочный коктейль «мокко» и провожаю до ее закутка. Она гладит меня по щеке и признается, что ей жаль, что она сообщила мне эту новость. Она решила, я должен знать правду, на тот случай, если решу снова звонить Анне и выставлять себя идиотом.
– Сколько лет этому писаке? – невинно интересуюсь я.
– Сорок четыре.
– Ха!
– Что «ха!»? – переспрашивает Карла. – Что плохого в сорока четырех?
– Не важно, – отвечаю я, а сам думаю: «Роберт Луис Стивенсон».
Я звоню домой и проверяю автоответчик: одно сообщение от Эммы и три от Дженет Траш. У Дженет, как обычно, занято, поэтому я сразу еду в Беккервилль. Она открывает дверь. На ней вязаная шапочка с прорезями для глаз и облегающий черный спортивный костюм. На шее болтается противогаз, в руке игрушечная М-16.
– Что, теперь спецназ? – спрашиваю я.
– Да, мои извращенцы устали от Королевы парковки. Заходи, Джек. – Дженет снимает шапочку. – Что у тебя с носом?
– Ошибка соединения, – отвечаю я. – Что новенького?
– Ты не поверишь, что произошло!
Мы садимся под осветительными лампами, и она рассказывает, что ее пригласил к себе мужчина по имени Чарлз Чикл – знакомое имя. Крутой адвокат в Силвер-Бич; не крючкотвор и не акула, но солидный юрист, к тому же чистый перед законом. Похоже, Джимми Стома включил в свое завещание пункт о том, что мистер Чикл должен представлять интересы Дженет в суде в случае его, Джимми, смерти. Большинству наследников не нужны адвокаты, но Джимми, очевидно, предполагал, что его сестра столкнется с юридическими проволочками.
– Он оставил мне сто штук, – радостно сообщает Дженет Траш. – Представляешь?
– А сколько получит Клио?
– Столько же.
– Хо-хо. Теперь понятно, зачем понадобился адвокат Чикл.
– Но она еще получает яхту, машины и квартиру, – добавляет Дженет.
– А его записи?
– Ты имеешь в виду новый альбом? Он не рассчитывал, что умрет, не закончив, – говорит Дженет.
– Но он упомянут в завещании?
– Джек, мне даже в голову не пришло об этом спросить.
Что касается дома на Багамах, то, по словам Дженет, ее брат оставил его благотворительной организации под названием «Морские ежи», которая спонсирует лагеря на море для детей из неблагополучных семей. И, как заявил Чарлз Чикл, именно «Морским ежам» Джеймс Брэдли Стомарти завещал свой основной капитал, в том числе 405 000 долларов в акциях и облигациях, свою долю в будущих авторских отчислениях и один миллион долларов по страховке.
– Клио, наверное, в восторге, – замечаю я.
– Думаю, Джимми решил, что после того, как ее песня стала хитом, у нее не будет нужды в деньгах. Он думал, она встала на ноги.
Я уже собираюсь рассказать Дженет, что ее невестка вытворяла вчера на балконе квартиры ее умершего брата, когда Дженет вдруг заявляет:
– Думаю, Клио его не убивала.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что она заранее знала, Джек. Знала, что получит, если Джимми умрет. Он сказал ей, что почти все деньги уйдут «Морским ежам» – и это правда отличное решение, – и еще он сказал ей, что она не получит ни цента по страховке. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне верится, что она могла убить его из-за сотни тысяч долларов. Для меня это целое состояние, а для Клио – уикэнд в Каннах.
Тут она права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92