Она торопливо заговорила:
– Я понимаю, что он вас любит… Вы хороши собой… (Аннета подумала:
«Лгунья!») Я знаю, что вы во многих отношениях выше меня… И как раз в том, что он так ценит… И даже не могу на вас сердиться, потому что все-таки очень вас люблю!..
(«Лгунья! Лгунья!» – мысленно твердила Аннета.).
– Наши силы неравны. Это несправедливо, нет, нет!.. Я несчастная женщина и могу только плакать. Я ничто. Я это знаю… Но я его люблю, люблю, я не могу жить без него! Что будет со мной, если вы его у меня отнимете? Зачем же он на мне женился, – неужели только для того, чтобы бросить? Не могу, не могу я! Вся жизнь в нем, больше у меня ничего нет дорогого на свете…
На этот раз она не лгала, и Аннете опять стало жаль ее. Аннету ничуть не трогали заявления Ноэми об ее правах на мужа: она не признавала прав одного человека на другого, этих контрактов на вечное владение, которые заключают муж и жена. Но ей больно было видеть издевательства жестокой природы, которая, разлучая двух любящих, никогда не убивает любовь в обоих сердцах одновременно, а делает так, чтобы один разлюбил раньше, и тот, кто любит сильнее, всегда оказывается жертвой. Ей было противно, что она, Аннета, оказалась орудием этой великой мучительницы. Да, жизнь принадлежит сильным. И любовь не знает колебаний. Чтобы добиться цели, она попирает все. «Горе слабым!.. Но почему же я не могу этого сказать?
Хочу, а слова застревают в горле! Противно, не могу!.. Может быть, я недостаточно сильно люблю его? Или я уже стара, как сказала Ноэми? Я на стороне слабых… Нет, нет! Нет! Все это ложь!.. По какому праву она становится между моим счастьем и мной? Я не уступлю ей его. Пусть плачет, что мне за дело до ее слез?.. Я перешагну через нее!»
Но когда она злобно посмотрела на распростертую Ноэми, та, и сквозь слезы зорко следившая за соперницей, схватила ее за руку, лежавшую на спинке кресла, прижала эту руку к своей щеке и сказала с мольбой:
– Не отнимайте его у меня! Аннета хотела вырвать руку, но Ноэми держала крепко. Приподнявшись с кресла, она уже обеими руками ухватилась за Аннету и заставила ее наклониться и взглянуть на нее.
– Не отнимайте его у меня! Аннета оторвала вцепившиеся в нее пальцы и крикнула с возмущением:
– Нет! Нет… Не хочу! Я ему нужна.
Ноэми сказала с горечью:
– Ему никто не нужен. Он и любит-то одного себя.
Раньше он тешился мной, теперь вами. Он и вас бросит, как меня. Он ни к кому не способен привязаться.
Она заговорила о Филиппе. Суждения ее были резки, но очень глубоки и метки. Аннета была поражена остротой ее ума. Эта маленькая женщина, казалось, такая легкомысленная и пустая, читала в душе мужа с тонкой проницательностью, рожденной злобой и страданием. И некоторые ее жестокие замечания о Филиппе очень уж совпадали с теми опасениями, которые еще раньше зародились у Аннеты. Аннета сказала Ноэми:
– И все-таки вы его любите?
– Люблю. Я ему не нужна, но он мне нужен… Думаете, это легко – так нуждаться в человеке и при этом знать, что ты для него ничто, знать, что он презирает тебя?.. Да и я его презираю, презираю! Но не могу без него жить… И зачем я его встретила! Это я сама захотела его. Захотела и взяла… А теперь не он у меня – я у него в руках… Ах, если бы я могла забыть его, как будто никогда и не знала!.. Нет, не хочу!.. У меня не хватит сил. Я слишком вросла в него. Всем нутром. Ненавижу его! Ненавижу любовь! И зачем, зачем люди влюбляются?
Ноэми в изнеможении умолкла, бегая глазами по сторонам, как загнанный зверь, ищущий спасения. Обе женщины опустили головы, словно покоряясь какой-то стихийной жестокой силе.
Ноэми настойчиво и уныло опять затянула ту же песню:
– Оставьте его мне! Аннета ощущала эту чужую упорную волю, как липкие щупальца спрута, присосавшиеся к ее телу. У нее еще хватило сил вырваться и крикнуть:
– Не хочу! В глазах Ноэми сверкнул злой огонек, пальцы судорожно сжались. Но она сказала кротко и жалобно:
– Ну хорошо, любите его! И пусть он вас любит! Но не отнимайте его у меня! Сохраним его обе, вы и я!
Аннета только отмахнулась с отвращением, и это привело Ноэми в бешенство:
– Думаете, мне самой не тошно об этом думать? Вы мне противны! Я вас ненавижу! Но я не хочу его терять…
Аннета отвернулась от нее и сказала:
– А я к вам никакой ненависти не чувствую. Вам тяжело, и мне тоже. Но делиться любимым человеком – это гнусно! Это преступление против любви!
Пусть я буду жертвой или палачом, но низкой и малодушной быть не хочу. Я не уступлю половины, чтобы сохранить того, кого люблю. Я отдаю все и хочу иметь все. Или ничего.
Ноэми, стиснув зубы, крикнула мысленно:
«Так не будет же тебе ничего!»
(Впрочем, даже предлагая этот дележ, она рассчитывала снова завладеть всем.).
Вскочив с кресла, она подбежала к Аннете, упала на колени, обняла ее ноги:
– Простите!.. Я сама не знаю, что говорю, не знаю, чего хочу! Я несчастна и не могу этого вынести… Что же мне делать? Скажите, что делать? Помогите мне!..
– Помочь вам? Вы просите помощи у меня?
– Да, у вас! А к кому же мне идти, кто мне поможет?.. Я одинока. У меня нет никого, кроме этого человека, который, даже когда любил, не интересовался мной. Ему я не могу открыть душу… А до него была у меня мать, занятая только собой и своими развлечениями… Мне не с кем посоветоваться… У меня нет ни одной подруги… Когда я с вами познакомилась, я думала, что нашла друга. А вы стали мне злейшим врагом… За что вы сделали мне столько зла?
– Бедная моя девочка, разве я виновата? Я этого не хотела… – сказала удрученная Аннета.
Ноэми тотчас ухватилась за вырвавшееся у Аннеты ласковое слово:
– Вы сказали: «моя девочка»!.. Да, будьте мне матерью, старшей сестрой! Не губите меня! Научите, что делать! Я не хочу терять Филиппа…
Дайте мне совет, дайте мне совет!.. Я сделаю все, что вы скажете…
Ноэми лгала только наполовину. Она так привыкла вечно играть роль, настолько в эту роль входила, что уже и чувствовала то, что изображала.
Во всяком случае, ее любовь, боль, ее надежда тронуть Аннету, от которой все зависело, были искренни. Все, вплоть до доверия, которое она выражала Аннете, – ведь это была последняя карта, которую она в отчаянии поставила! И от нее не укрылось волнение Аннеты, которого та не умела скрыть. Аннета слабела. Беспомощность и покорность Ноэми ее обезоружили.
Она не находила в себе сил возражать. Правда, Ноэми не удалось обмануть ее. В слащавых интонациях соперницы Аннета чуяла фальшь. Она не мешала ей говорить, но, слушая, читала в ее душе. Она думала: «Что же делать?
Принести себя в жертву? Какая бессмыслица! Не хочу! Я не люблю эту женщину. Она лжет, она меня ненавидит. Да, но она мучается…» И она гладила по голове стоявшую подле нее на коленях Ноэми, а та все всхлипывала и причитала, в то же время наблюдала за Аннетой, угадывая ее колебания, подстерегая ее, как дичь, задыхаясь и трепеща то от беспокойства, то от острой радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308
– Я понимаю, что он вас любит… Вы хороши собой… (Аннета подумала:
«Лгунья!») Я знаю, что вы во многих отношениях выше меня… И как раз в том, что он так ценит… И даже не могу на вас сердиться, потому что все-таки очень вас люблю!..
(«Лгунья! Лгунья!» – мысленно твердила Аннета.).
– Наши силы неравны. Это несправедливо, нет, нет!.. Я несчастная женщина и могу только плакать. Я ничто. Я это знаю… Но я его люблю, люблю, я не могу жить без него! Что будет со мной, если вы его у меня отнимете? Зачем же он на мне женился, – неужели только для того, чтобы бросить? Не могу, не могу я! Вся жизнь в нем, больше у меня ничего нет дорогого на свете…
На этот раз она не лгала, и Аннете опять стало жаль ее. Аннету ничуть не трогали заявления Ноэми об ее правах на мужа: она не признавала прав одного человека на другого, этих контрактов на вечное владение, которые заключают муж и жена. Но ей больно было видеть издевательства жестокой природы, которая, разлучая двух любящих, никогда не убивает любовь в обоих сердцах одновременно, а делает так, чтобы один разлюбил раньше, и тот, кто любит сильнее, всегда оказывается жертвой. Ей было противно, что она, Аннета, оказалась орудием этой великой мучительницы. Да, жизнь принадлежит сильным. И любовь не знает колебаний. Чтобы добиться цели, она попирает все. «Горе слабым!.. Но почему же я не могу этого сказать?
Хочу, а слова застревают в горле! Противно, не могу!.. Может быть, я недостаточно сильно люблю его? Или я уже стара, как сказала Ноэми? Я на стороне слабых… Нет, нет! Нет! Все это ложь!.. По какому праву она становится между моим счастьем и мной? Я не уступлю ей его. Пусть плачет, что мне за дело до ее слез?.. Я перешагну через нее!»
Но когда она злобно посмотрела на распростертую Ноэми, та, и сквозь слезы зорко следившая за соперницей, схватила ее за руку, лежавшую на спинке кресла, прижала эту руку к своей щеке и сказала с мольбой:
– Не отнимайте его у меня! Аннета хотела вырвать руку, но Ноэми держала крепко. Приподнявшись с кресла, она уже обеими руками ухватилась за Аннету и заставила ее наклониться и взглянуть на нее.
– Не отнимайте его у меня! Аннета оторвала вцепившиеся в нее пальцы и крикнула с возмущением:
– Нет! Нет… Не хочу! Я ему нужна.
Ноэми сказала с горечью:
– Ему никто не нужен. Он и любит-то одного себя.
Раньше он тешился мной, теперь вами. Он и вас бросит, как меня. Он ни к кому не способен привязаться.
Она заговорила о Филиппе. Суждения ее были резки, но очень глубоки и метки. Аннета была поражена остротой ее ума. Эта маленькая женщина, казалось, такая легкомысленная и пустая, читала в душе мужа с тонкой проницательностью, рожденной злобой и страданием. И некоторые ее жестокие замечания о Филиппе очень уж совпадали с теми опасениями, которые еще раньше зародились у Аннеты. Аннета сказала Ноэми:
– И все-таки вы его любите?
– Люблю. Я ему не нужна, но он мне нужен… Думаете, это легко – так нуждаться в человеке и при этом знать, что ты для него ничто, знать, что он презирает тебя?.. Да и я его презираю, презираю! Но не могу без него жить… И зачем я его встретила! Это я сама захотела его. Захотела и взяла… А теперь не он у меня – я у него в руках… Ах, если бы я могла забыть его, как будто никогда и не знала!.. Нет, не хочу!.. У меня не хватит сил. Я слишком вросла в него. Всем нутром. Ненавижу его! Ненавижу любовь! И зачем, зачем люди влюбляются?
Ноэми в изнеможении умолкла, бегая глазами по сторонам, как загнанный зверь, ищущий спасения. Обе женщины опустили головы, словно покоряясь какой-то стихийной жестокой силе.
Ноэми настойчиво и уныло опять затянула ту же песню:
– Оставьте его мне! Аннета ощущала эту чужую упорную волю, как липкие щупальца спрута, присосавшиеся к ее телу. У нее еще хватило сил вырваться и крикнуть:
– Не хочу! В глазах Ноэми сверкнул злой огонек, пальцы судорожно сжались. Но она сказала кротко и жалобно:
– Ну хорошо, любите его! И пусть он вас любит! Но не отнимайте его у меня! Сохраним его обе, вы и я!
Аннета только отмахнулась с отвращением, и это привело Ноэми в бешенство:
– Думаете, мне самой не тошно об этом думать? Вы мне противны! Я вас ненавижу! Но я не хочу его терять…
Аннета отвернулась от нее и сказала:
– А я к вам никакой ненависти не чувствую. Вам тяжело, и мне тоже. Но делиться любимым человеком – это гнусно! Это преступление против любви!
Пусть я буду жертвой или палачом, но низкой и малодушной быть не хочу. Я не уступлю половины, чтобы сохранить того, кого люблю. Я отдаю все и хочу иметь все. Или ничего.
Ноэми, стиснув зубы, крикнула мысленно:
«Так не будет же тебе ничего!»
(Впрочем, даже предлагая этот дележ, она рассчитывала снова завладеть всем.).
Вскочив с кресла, она подбежала к Аннете, упала на колени, обняла ее ноги:
– Простите!.. Я сама не знаю, что говорю, не знаю, чего хочу! Я несчастна и не могу этого вынести… Что же мне делать? Скажите, что делать? Помогите мне!..
– Помочь вам? Вы просите помощи у меня?
– Да, у вас! А к кому же мне идти, кто мне поможет?.. Я одинока. У меня нет никого, кроме этого человека, который, даже когда любил, не интересовался мной. Ему я не могу открыть душу… А до него была у меня мать, занятая только собой и своими развлечениями… Мне не с кем посоветоваться… У меня нет ни одной подруги… Когда я с вами познакомилась, я думала, что нашла друга. А вы стали мне злейшим врагом… За что вы сделали мне столько зла?
– Бедная моя девочка, разве я виновата? Я этого не хотела… – сказала удрученная Аннета.
Ноэми тотчас ухватилась за вырвавшееся у Аннеты ласковое слово:
– Вы сказали: «моя девочка»!.. Да, будьте мне матерью, старшей сестрой! Не губите меня! Научите, что делать! Я не хочу терять Филиппа…
Дайте мне совет, дайте мне совет!.. Я сделаю все, что вы скажете…
Ноэми лгала только наполовину. Она так привыкла вечно играть роль, настолько в эту роль входила, что уже и чувствовала то, что изображала.
Во всяком случае, ее любовь, боль, ее надежда тронуть Аннету, от которой все зависело, были искренни. Все, вплоть до доверия, которое она выражала Аннете, – ведь это была последняя карта, которую она в отчаянии поставила! И от нее не укрылось волнение Аннеты, которого та не умела скрыть. Аннета слабела. Беспомощность и покорность Ноэми ее обезоружили.
Она не находила в себе сил возражать. Правда, Ноэми не удалось обмануть ее. В слащавых интонациях соперницы Аннета чуяла фальшь. Она не мешала ей говорить, но, слушая, читала в ее душе. Она думала: «Что же делать?
Принести себя в жертву? Какая бессмыслица! Не хочу! Я не люблю эту женщину. Она лжет, она меня ненавидит. Да, но она мучается…» И она гладила по голове стоявшую подле нее на коленях Ноэми, а та все всхлипывала и причитала, в то же время наблюдала за Аннетой, угадывая ее колебания, подстерегая ее, как дичь, задыхаясь и трепеща то от беспокойства, то от острой радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308