Вдруг путами ее связала робость. Они притихли, и старшая сестра прильнула к плечу младшей, очень довольной, что так быстро удалось взять в свои руки власть…
Потом Аннета подняла голову, и обе, поборов волнение, стали болтать, как закадычные подруги.
На этот раз враждебных намерений не было. Напротив, они жаждали излить свои души… Впрочем, не до конца! Они знали, что у каждой есть свое, сокровенное, – то, что нельзя показать. Даже когда любишь? Вот именно, когда любишь! Да что же это, поточнее? Они чувствовали взаимное доверие, но затаились, они прощупывали границы того, что любовь другой могла бы вытерпеть. И не одно признание, сначала откровенное, посреди фразы меняло русло и премило оборачивалось ложью. Друг друга они не знали, были друг для друга по многим чертам неразгаданной загадкой; два характера, два мира, несмотря ни на что, чуждые. У сестры Сильвия (она думала об этом больше, чем хотела) пустила в ход все свое обаяние. А пленять она умела. Аннета была ею очарована, и в то же время ее коробили некоторые ужимки и манеры Сильвии, – ей было от них не по себе. Сильвия это замечала, но и не думала вести себя иначе; старшая сестра, независимая и наивная, бурная и сдержанная, привлекала ее и отпугивала (хотя, слушая ее болтовню, никто не догадался бы об этом). Прехитрыми и пренаблюдательными были и та и другая, они не пропускали ни взгляда, ни мысли.
Они еще не были уверены друг в друге. В них была и недоверчивость и готовность излить и отдать друг другу душу. Однако отдать, не получая ничего взамен, не хотелось! В сестрах сидел бесенок гордыни. В Аннете он был посильнее. Но и любовь двигала ею сильнее. И скрыть этого она не могла. Она терпела поражение, отдавая больше, чем ей хотелось бы, и Сильвии это нравилось. Так представители двух договаривающихся сторон, горя желанием столковаться, действуют с мудрой осмотрительностью и, следя за поведением друг друга, осторожно идут к цели.
Поединок был неравен. Сильвия очень скоро поняла, какая властная и жертвенная любовь владеет Аннетой. Поняла лучше, чем сама Аннета. Она испытывала ее, играла мягкой лапкой как ни в чем не бывало. Аннета чувствовала, что побеждена. Она была и пристыжена и обрадована.
Сильвия попросила показать ей весь особняк. Аннета не предложила этого сама – побоялась, что сестру уязвит благоденствие, которое ее окружало; у нее отлегло от сердца, когда она увидела, что Сильвия чувствует себя здесь как дома. С довольным видом ходила она взад и вперед, смотрела, трогала, будто была у себя дома. Аннета была озадачена изумительной бесцеремонностью сестры, и в то же время ее любящее сердце радовалось.
Проходя мимо постели Аннеты, Сильвия легонько шлепнула по подушке. Внимательно осмотрела туалетный столик, зорким взглядом пробежала по всем флаконам, рассеянно заглянула в библиотеку, пришла в восторг от занавесок, разбранила одно кресло, присела на другое, сунула нос в полуоткрытый шкаф, пощупала шелковое платье и, проделав круг, вернулась в спальню Аннеты, уселась в низенькое кресло около кровати, болтая без умолку. Аннета предложила ей чаю, но Сильвия предпочла глоток сладкого вина. Сильвия сосала бисквит и поглядывала на Аннету, а та что-то хотела сказать, но все не решалась, и Сильвия чуть не выпалила:
«Да говори же!»
И вот Аннета порывисто и резко, оттого что сдерживала свои чувства, предложила Сильвии поселиться у нее. Сильвия молча улыбнулась, проглотила бисквит и, обмакивая в малагу вместе с пальцами последний кусочек, снова мило улыбнулась, поблагодарила глазами и полным ртом, покачала головой, будто разговаривая с малым ребенком; потом уронила:
– Душечка…
И отказалась.
Аннета твердо стояла на своем, повелительно, чуть не силой вынуждала ее согласиться. Теперь отмалчивалась Сильвия. Она извинялась – полунамеками, вкрадчивым голоском, даже застенчиво, но не без лукавства. (Она ведь горячо полюбила старшую сестру – порывистую, нежную, правдивую!..).
Она твердила:
– Не могу.
Аннета спрашивала:
– Да почему же? И, наконец, Сильвия сказала:
– У меня есть друг! Аннета в первую секунду ничего не поняла. А потом поняла все и были сражена. Сильвия, посмеиваясь, наблюдала за сестрой, а немного погодя тихонько поднялась и ушла, расцеловав ее и прощебетав что-то ласковое.
Воздушный замок Аннеты рухнул. На душе было тяжело. Смутно от сумятицы чувств. В иные она предпочитала не вникать – они жгли ее и порою комком подступали к горлу. Она считала себя свободной от предрассудков, но мысль, что милая ее сестра… Да, все это было слишком тяжело! Сколько слез она пролила… Отчего? Как все глупо! Не ревность ли это снова? Да нет же!
Она передернула плечами и встала. Не хотелось больше ни о чем думать.
И она думала без конца… Она мерила большими шагами комнаты, чтобы отвлечься. Заметила, что проделывает по квартире тот круг, который проделала сестра. Думала лишь о ней. О ней и о том, другом… Ревность это ясно. Нет, нет, нет, да нет же! Она сердито топнула ногой. Не желала допускать ревность… Но допустила, нет ли, а на душе было скверно. Она пыталась все объяснить с точки зрения нравственности. И объяснила. Уязвлена была ее чистота. В ее сложной натуре, богатой противоречиями, которым не доводилось еще сталкиваться, была и пуританская строгость. Впрочем, не религиозное ханжество мешало ей. Воспитана она была отцом-скептиком и вольнодумкой-матерью вне всяких влияний религии и привыкла все обсуждать. Бесстрашно подвергала критике любые социальные предрассудки.
Свободную любовь допускала в теории, допускала – и получалось отлично.
Рано, разговаривая с отцом или однокурсниками, она защищала права свободной любви, и к требованиям этих прав даже почти не примешивалось желание, свойственное молодости, – казаться передовой: она вполне искренне считала, что свобода в любви законна, естественна и даже благоразумна.
Никогда ей не приходило в голову осуждать хорошеньких девушек-парижанок, которые живут, как им хочется: она смотрела на них куда доброжелательней, чем на дам своего, буржуазного круга… Что же ее сейчас так огорчило? Ведь Сильвия пользоваласо своим правом… Правом? Нет, не ее это право! Пусть другие, но только не она! Позволительно это тем, кто стоит не так высоко. К своей сестре и к самой себе Аннета предъявляла – правильно ли, нет ли, – да, правильно! – более строгие требования. Полюбить на всю жизнь – вот что казалось ей высшим благородством сердца.
Сильвия пала, и сестра сердилась на нее за это! «Полюбить на всю жизнь?
Не тебя ли?.. Ревнивица, ты лжешь себе!..» И чем больше она ревновала Сильвию, тем сильнее любила. Ведь ни на кого так не сердишься, как на того, кого любишь!
Обаяние милой ее сестры потихоньку делало свое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308
Потом Аннета подняла голову, и обе, поборов волнение, стали болтать, как закадычные подруги.
На этот раз враждебных намерений не было. Напротив, они жаждали излить свои души… Впрочем, не до конца! Они знали, что у каждой есть свое, сокровенное, – то, что нельзя показать. Даже когда любишь? Вот именно, когда любишь! Да что же это, поточнее? Они чувствовали взаимное доверие, но затаились, они прощупывали границы того, что любовь другой могла бы вытерпеть. И не одно признание, сначала откровенное, посреди фразы меняло русло и премило оборачивалось ложью. Друг друга они не знали, были друг для друга по многим чертам неразгаданной загадкой; два характера, два мира, несмотря ни на что, чуждые. У сестры Сильвия (она думала об этом больше, чем хотела) пустила в ход все свое обаяние. А пленять она умела. Аннета была ею очарована, и в то же время ее коробили некоторые ужимки и манеры Сильвии, – ей было от них не по себе. Сильвия это замечала, но и не думала вести себя иначе; старшая сестра, независимая и наивная, бурная и сдержанная, привлекала ее и отпугивала (хотя, слушая ее болтовню, никто не догадался бы об этом). Прехитрыми и пренаблюдательными были и та и другая, они не пропускали ни взгляда, ни мысли.
Они еще не были уверены друг в друге. В них была и недоверчивость и готовность излить и отдать друг другу душу. Однако отдать, не получая ничего взамен, не хотелось! В сестрах сидел бесенок гордыни. В Аннете он был посильнее. Но и любовь двигала ею сильнее. И скрыть этого она не могла. Она терпела поражение, отдавая больше, чем ей хотелось бы, и Сильвии это нравилось. Так представители двух договаривающихся сторон, горя желанием столковаться, действуют с мудрой осмотрительностью и, следя за поведением друг друга, осторожно идут к цели.
Поединок был неравен. Сильвия очень скоро поняла, какая властная и жертвенная любовь владеет Аннетой. Поняла лучше, чем сама Аннета. Она испытывала ее, играла мягкой лапкой как ни в чем не бывало. Аннета чувствовала, что побеждена. Она была и пристыжена и обрадована.
Сильвия попросила показать ей весь особняк. Аннета не предложила этого сама – побоялась, что сестру уязвит благоденствие, которое ее окружало; у нее отлегло от сердца, когда она увидела, что Сильвия чувствует себя здесь как дома. С довольным видом ходила она взад и вперед, смотрела, трогала, будто была у себя дома. Аннета была озадачена изумительной бесцеремонностью сестры, и в то же время ее любящее сердце радовалось.
Проходя мимо постели Аннеты, Сильвия легонько шлепнула по подушке. Внимательно осмотрела туалетный столик, зорким взглядом пробежала по всем флаконам, рассеянно заглянула в библиотеку, пришла в восторг от занавесок, разбранила одно кресло, присела на другое, сунула нос в полуоткрытый шкаф, пощупала шелковое платье и, проделав круг, вернулась в спальню Аннеты, уселась в низенькое кресло около кровати, болтая без умолку. Аннета предложила ей чаю, но Сильвия предпочла глоток сладкого вина. Сильвия сосала бисквит и поглядывала на Аннету, а та что-то хотела сказать, но все не решалась, и Сильвия чуть не выпалила:
«Да говори же!»
И вот Аннета порывисто и резко, оттого что сдерживала свои чувства, предложила Сильвии поселиться у нее. Сильвия молча улыбнулась, проглотила бисквит и, обмакивая в малагу вместе с пальцами последний кусочек, снова мило улыбнулась, поблагодарила глазами и полным ртом, покачала головой, будто разговаривая с малым ребенком; потом уронила:
– Душечка…
И отказалась.
Аннета твердо стояла на своем, повелительно, чуть не силой вынуждала ее согласиться. Теперь отмалчивалась Сильвия. Она извинялась – полунамеками, вкрадчивым голоском, даже застенчиво, но не без лукавства. (Она ведь горячо полюбила старшую сестру – порывистую, нежную, правдивую!..).
Она твердила:
– Не могу.
Аннета спрашивала:
– Да почему же? И, наконец, Сильвия сказала:
– У меня есть друг! Аннета в первую секунду ничего не поняла. А потом поняла все и были сражена. Сильвия, посмеиваясь, наблюдала за сестрой, а немного погодя тихонько поднялась и ушла, расцеловав ее и прощебетав что-то ласковое.
Воздушный замок Аннеты рухнул. На душе было тяжело. Смутно от сумятицы чувств. В иные она предпочитала не вникать – они жгли ее и порою комком подступали к горлу. Она считала себя свободной от предрассудков, но мысль, что милая ее сестра… Да, все это было слишком тяжело! Сколько слез она пролила… Отчего? Как все глупо! Не ревность ли это снова? Да нет же!
Она передернула плечами и встала. Не хотелось больше ни о чем думать.
И она думала без конца… Она мерила большими шагами комнаты, чтобы отвлечься. Заметила, что проделывает по квартире тот круг, который проделала сестра. Думала лишь о ней. О ней и о том, другом… Ревность это ясно. Нет, нет, нет, да нет же! Она сердито топнула ногой. Не желала допускать ревность… Но допустила, нет ли, а на душе было скверно. Она пыталась все объяснить с точки зрения нравственности. И объяснила. Уязвлена была ее чистота. В ее сложной натуре, богатой противоречиями, которым не доводилось еще сталкиваться, была и пуританская строгость. Впрочем, не религиозное ханжество мешало ей. Воспитана она была отцом-скептиком и вольнодумкой-матерью вне всяких влияний религии и привыкла все обсуждать. Бесстрашно подвергала критике любые социальные предрассудки.
Свободную любовь допускала в теории, допускала – и получалось отлично.
Рано, разговаривая с отцом или однокурсниками, она защищала права свободной любви, и к требованиям этих прав даже почти не примешивалось желание, свойственное молодости, – казаться передовой: она вполне искренне считала, что свобода в любви законна, естественна и даже благоразумна.
Никогда ей не приходило в голову осуждать хорошеньких девушек-парижанок, которые живут, как им хочется: она смотрела на них куда доброжелательней, чем на дам своего, буржуазного круга… Что же ее сейчас так огорчило? Ведь Сильвия пользоваласо своим правом… Правом? Нет, не ее это право! Пусть другие, но только не она! Позволительно это тем, кто стоит не так высоко. К своей сестре и к самой себе Аннета предъявляла – правильно ли, нет ли, – да, правильно! – более строгие требования. Полюбить на всю жизнь – вот что казалось ей высшим благородством сердца.
Сильвия пала, и сестра сердилась на нее за это! «Полюбить на всю жизнь?
Не тебя ли?.. Ревнивица, ты лжешь себе!..» И чем больше она ревновала Сильвию, тем сильнее любила. Ведь ни на кого так не сердишься, как на того, кого любишь!
Обаяние милой ее сестры потихоньку делало свое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308