Очевидно, они посчитали, что на траве разлеглись одни лишь гестаповцы. Через тридцать минут вниз по течению плыли десятки искромсанных трупов, отшвырнутых взрывами в воду.
Впрочем, всего этого Антон не видел в своих снах. Его блуждания по горящим улицам, которые можно смело классифицировать как ночной кошмар, были лишь бледной реакцией спящего мозга на пережитое. И каждый, кто выжил или погиб на дрезденских улицах в те дни, видел и ощутил на себе лишь миллионную долю того ада. Никакой человек, никакой Данте, ведомый Вергилием или самим сатаной, не смог бы пройти по всем его кругам, не лишившись рассудка.
На третий день вечером пришел Ротманн. Было видно, что он чем-то возбужден и встревожен.
– А вы всё-таки оказались шпионом, господин Дворжак, – заявил он.
– Вот тебе раз! Это еще что за новости? Есть будете? Я пожарил картошку.
Раздевшись, Ротманн сел в кресло и вытянул ноги.
– Нет аппетита. Да и у вас он сейчас пропадет – я узнал, что такое «Морской уж».
Антон замер. Он три дня и три ночи бился над этим словом, но теперь испугался. Что-то недоброе почувствовалось ему в интонации усталого штурмбаннфюрера.
– Ну! Так что это?
– Не спешите. Садитесь и не вздумайте бегать тут, как… вошь по лысине. Слушайте всё по порядку, чтобы потом не переспрашивать. Впрочем, от стакана чаю я бы не отказался.
Из последовавшего затем рассказа Антон Дворжак узнал следующее.
Вчера вечером отставной капитан Дан, тот самый сосед Ротманна, которому он звонил от Дворжака, рассказал ему следующее. «Морской уж» – это небольшой отряд подводных лодок новейшей конструкции. Их еще называют электролодками, что не совсем справедливо. Главной особенностью этих мощнейших по вооружению субмарин является возможность идти тысячи миль под водой не всплывая, правда, лишь на перископной глубине. Для этого из корпуса выдвигается так называемый шноркель, представляющий собой мачту и две трубы. Через одну трубу выбрасывается дизельный выхлоп, через другую – засасывается воздух для двигателей и вентиляции помещений. Но суть не в этом.
Главное, что почувствовал Дан, – это завеса тайны, окутывавшая флотилию «Морской уж». О ее задачах мало что было известно, если не сказать, что вообще ничего. Уже полтора года лодки Деница не ходили в море «стаями». Катастрофические потери сорок третьего года вынудили окончательно перейти к тактике одиночного плавания. Однако всё выглядело так, будто этот отряд готовился для выполнения именно коллективной миссии. Подробности, если удастся, Дан обещал узнать завтра. Его самого жутко заинтересовала вся эта история, и он собирался основательно в ней покопаться.
Сегодня же, часов в десять утра, закурив сигарету и подойдя к окну своего кабинета, которое выходит во внутренний двор, Ротманн увидел, как из их служебной машины двое шарфюреров выводят арестованного. Приглядевшись, он узнал в нем… кого бы вы думали? Своего соседа, отставного капитана Гансъорга Дана. На его руках были наручники, и эсэсовцы тащили арестованного так, будто застали на месте страшного преступления. Бедный Дан был в расстегнутом пальто и болтающемся кашне и выглядел совершенно растерянным.
Ротманн быстро спустился вниз и заметил, что капитана потащили прямиком в подвал.
– Кого это только что привели? – спросил он у дежурного унтер-офицера.
– Не знаю. Оберштурмбаннфюрер приказал поместить его в камеру.
– А где Крайновски?
– Уехал. Сказал, что будет минут через сорок. – Ротманн спустился в подвал. Возле железной решетки, преграждавшей путь в коридор с камерами, курили Хольстер и два охранника.
– Кого это сейчас притащили?
– Какой-то пенсионер, штурмбаннфюрер, – ответил один из охранников.
– А парашют нашли?
– Парашют?
– Ну да, парашют. Его вели сюда так, как будто только что взяли во время перестрелки. Это, наверное, английский диверсант? У нас есть потери?
Эсэсовцы рассмеялись.
– Нет, просто он сует нос куда не следует.
Несмотря на только что выкуренную сигарету, Ротманн стал разминать новую. Он спросил Хольстера о подследственном из третьей камеры, с которым разбирался уже второй день по заданию шефа. Потом поговорили еще о чем-то малозначащем.
– Так что он там разведал? – равнодушно спросил напоследок штурмбаннфюрер, гася сигарету и морщась от дыма.
– Сам еще не знаю. Про какого-то угря. Или нет – про ужа. Что-то связанное с моряками. Приедет Крайновски – узнаем. Он хочет вести допрос лично.
Изобразив на лице наигранное недоумение, Ротманн кивнул на прощание и пошел к себе на второй этаж. Вот тебе и «Морской уж», думал он по пути, соображая, что теперь делать. Старика нужно было выручать, да и себя заодно тоже. Они выбьют из Дана всё в первые же пять минут. Хотя бы потому, что тот не имеет ни малейшего понятия о причинах свалившегося на него несчастья. Пока ясно одно – капитан не назвал имени своего соседа. Или назвал? Тогда за ним уже наблюдают.
В кабинете Ротманн взял фуражку, запер дверь на ключ и, сказав Курту, что скоро вернется, быстро спустился вниз и вышел на улицу. Из расположенного поблизости ресторанчика, где сотрудники гестапо часто обедали, он позвонил со стоявшего на столике администратора телефона.
Через двадцать минут Ротманн сидел в адмиральском кабинете капитана Люта.
– Час назад арестовали Гансъорга Дана, – начал он без обиняков, стараясь отдышаться, не сильно при этом пыхтя. – Вы ведь хорошо его знаете, капитан?
– Да, я знаю Дана и знаю его сына. Что случилось?
– Точно сказать не могу, но это как-то связано с «Морским ужом».
– Что? – брови Люта полезли вверх, добавив на его огромном лбу несколько новых морщин. – При чем здесь «Морской уж»?
– Я по-соседски попросил его пару дней назад узнать, нет ли у нас какой посудины с таким названием. Просто слышал разговор, где несколько раз упоминалась эта змея. Вероятно, Дан интересовался не там, где следовало, и попался. Вы ведь знаете наших сознательных граждан.
Лют встал из-за стола, потом передумал и снова сел.
– А где вы слышали такой разговор?
– У нас в конторе. – Ротманн, конечно, врал.
– И что вам известно об этом?
– Ничего. Кроме того, конечно, что за интерес к этому ужу у нас надевают наручники и волокут в камеру.
Лют молчал.
– Надо спасать старика. Если с ним будет работать Хольстер – он пропал.
– Какой еще Хольстер?
– Редкий мерзавец. Но хороший профессионал.
– И что я, по-вашему, должен делать?
– Я мог бы дать вам совет, если вы скажете мне, что это за уж. Это ведь ваши дела. Я имею в виду военных моряков.
Вольфганг Лют смотрел на штурмбаннфюрера и пытался понять, что тот знает и чего в действительности хочет. Он вспомнил предостережение Деница о том, что никто, особенно это касалось людей Гиммлера, не должен соваться в дела этой флотилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Впрочем, всего этого Антон не видел в своих снах. Его блуждания по горящим улицам, которые можно смело классифицировать как ночной кошмар, были лишь бледной реакцией спящего мозга на пережитое. И каждый, кто выжил или погиб на дрезденских улицах в те дни, видел и ощутил на себе лишь миллионную долю того ада. Никакой человек, никакой Данте, ведомый Вергилием или самим сатаной, не смог бы пройти по всем его кругам, не лишившись рассудка.
На третий день вечером пришел Ротманн. Было видно, что он чем-то возбужден и встревожен.
– А вы всё-таки оказались шпионом, господин Дворжак, – заявил он.
– Вот тебе раз! Это еще что за новости? Есть будете? Я пожарил картошку.
Раздевшись, Ротманн сел в кресло и вытянул ноги.
– Нет аппетита. Да и у вас он сейчас пропадет – я узнал, что такое «Морской уж».
Антон замер. Он три дня и три ночи бился над этим словом, но теперь испугался. Что-то недоброе почувствовалось ему в интонации усталого штурмбаннфюрера.
– Ну! Так что это?
– Не спешите. Садитесь и не вздумайте бегать тут, как… вошь по лысине. Слушайте всё по порядку, чтобы потом не переспрашивать. Впрочем, от стакана чаю я бы не отказался.
Из последовавшего затем рассказа Антон Дворжак узнал следующее.
Вчера вечером отставной капитан Дан, тот самый сосед Ротманна, которому он звонил от Дворжака, рассказал ему следующее. «Морской уж» – это небольшой отряд подводных лодок новейшей конструкции. Их еще называют электролодками, что не совсем справедливо. Главной особенностью этих мощнейших по вооружению субмарин является возможность идти тысячи миль под водой не всплывая, правда, лишь на перископной глубине. Для этого из корпуса выдвигается так называемый шноркель, представляющий собой мачту и две трубы. Через одну трубу выбрасывается дизельный выхлоп, через другую – засасывается воздух для двигателей и вентиляции помещений. Но суть не в этом.
Главное, что почувствовал Дан, – это завеса тайны, окутывавшая флотилию «Морской уж». О ее задачах мало что было известно, если не сказать, что вообще ничего. Уже полтора года лодки Деница не ходили в море «стаями». Катастрофические потери сорок третьего года вынудили окончательно перейти к тактике одиночного плавания. Однако всё выглядело так, будто этот отряд готовился для выполнения именно коллективной миссии. Подробности, если удастся, Дан обещал узнать завтра. Его самого жутко заинтересовала вся эта история, и он собирался основательно в ней покопаться.
Сегодня же, часов в десять утра, закурив сигарету и подойдя к окну своего кабинета, которое выходит во внутренний двор, Ротманн увидел, как из их служебной машины двое шарфюреров выводят арестованного. Приглядевшись, он узнал в нем… кого бы вы думали? Своего соседа, отставного капитана Гансъорга Дана. На его руках были наручники, и эсэсовцы тащили арестованного так, будто застали на месте страшного преступления. Бедный Дан был в расстегнутом пальто и болтающемся кашне и выглядел совершенно растерянным.
Ротманн быстро спустился вниз и заметил, что капитана потащили прямиком в подвал.
– Кого это только что привели? – спросил он у дежурного унтер-офицера.
– Не знаю. Оберштурмбаннфюрер приказал поместить его в камеру.
– А где Крайновски?
– Уехал. Сказал, что будет минут через сорок. – Ротманн спустился в подвал. Возле железной решетки, преграждавшей путь в коридор с камерами, курили Хольстер и два охранника.
– Кого это сейчас притащили?
– Какой-то пенсионер, штурмбаннфюрер, – ответил один из охранников.
– А парашют нашли?
– Парашют?
– Ну да, парашют. Его вели сюда так, как будто только что взяли во время перестрелки. Это, наверное, английский диверсант? У нас есть потери?
Эсэсовцы рассмеялись.
– Нет, просто он сует нос куда не следует.
Несмотря на только что выкуренную сигарету, Ротманн стал разминать новую. Он спросил Хольстера о подследственном из третьей камеры, с которым разбирался уже второй день по заданию шефа. Потом поговорили еще о чем-то малозначащем.
– Так что он там разведал? – равнодушно спросил напоследок штурмбаннфюрер, гася сигарету и морщась от дыма.
– Сам еще не знаю. Про какого-то угря. Или нет – про ужа. Что-то связанное с моряками. Приедет Крайновски – узнаем. Он хочет вести допрос лично.
Изобразив на лице наигранное недоумение, Ротманн кивнул на прощание и пошел к себе на второй этаж. Вот тебе и «Морской уж», думал он по пути, соображая, что теперь делать. Старика нужно было выручать, да и себя заодно тоже. Они выбьют из Дана всё в первые же пять минут. Хотя бы потому, что тот не имеет ни малейшего понятия о причинах свалившегося на него несчастья. Пока ясно одно – капитан не назвал имени своего соседа. Или назвал? Тогда за ним уже наблюдают.
В кабинете Ротманн взял фуражку, запер дверь на ключ и, сказав Курту, что скоро вернется, быстро спустился вниз и вышел на улицу. Из расположенного поблизости ресторанчика, где сотрудники гестапо часто обедали, он позвонил со стоявшего на столике администратора телефона.
Через двадцать минут Ротманн сидел в адмиральском кабинете капитана Люта.
– Час назад арестовали Гансъорга Дана, – начал он без обиняков, стараясь отдышаться, не сильно при этом пыхтя. – Вы ведь хорошо его знаете, капитан?
– Да, я знаю Дана и знаю его сына. Что случилось?
– Точно сказать не могу, но это как-то связано с «Морским ужом».
– Что? – брови Люта полезли вверх, добавив на его огромном лбу несколько новых морщин. – При чем здесь «Морской уж»?
– Я по-соседски попросил его пару дней назад узнать, нет ли у нас какой посудины с таким названием. Просто слышал разговор, где несколько раз упоминалась эта змея. Вероятно, Дан интересовался не там, где следовало, и попался. Вы ведь знаете наших сознательных граждан.
Лют встал из-за стола, потом передумал и снова сел.
– А где вы слышали такой разговор?
– У нас в конторе. – Ротманн, конечно, врал.
– И что вам известно об этом?
– Ничего. Кроме того, конечно, что за интерес к этому ужу у нас надевают наручники и волокут в камеру.
Лют молчал.
– Надо спасать старика. Если с ним будет работать Хольстер – он пропал.
– Какой еще Хольстер?
– Редкий мерзавец. Но хороший профессионал.
– И что я, по-вашему, должен делать?
– Я мог бы дать вам совет, если вы скажете мне, что это за уж. Это ведь ваши дела. Я имею в виду военных моряков.
Вольфганг Лют смотрел на штурмбаннфюрера и пытался понять, что тот знает и чего в действительности хочет. Он вспомнил предостережение Деница о том, что никто, особенно это касалось людей Гиммлера, не должен соваться в дела этой флотилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139