Когда бы Шарон ни вспоминались тосканские окрестности, они всегда излучали неповторимое сочетание красок – янтарных, шафранных, бархатисто коричневых и насыщенных терракотовых. Цвета земли, соединившиеся в волшебную гамму райского благоденствия, которое, по милости провидения было даровано этому краю, раскинувшемуся под голубыми небесами.
Вилла – теперь их семейное гнездо – была изящно строгой и сравнительно уединенной. Чарли Дуглас в свое время получил ее в качестве приданого за Сильвией от ее легендарного деда Паскуале Доннети, знаменитого когда-то адвоката, который на склоне лет промотал в карты все свое состояние.
– Робби был зачат здесь, – сказала свекровь Шарон несколько дней назад. – И я часто задумывалась, не потому ли он ближе к нашей итальянской породе, чем Фрэнк.
– Ты действительно любишь его, да, Шарон? – тихо спросила Сильвия. – Потому что я знаю, как сильно он любит тебя, как он всегда тебя любил.
Шарон опустила голову. Она не понимала, как мог Роберт так просто и легко лгать своей матери. Она была не в состоянии вести себя так же. Но, вероятно, тетушка приняла слезы в ее глазах за знак любви к сыну, потому что не стала углублять эту тему, а просто нежно погладила ее по склоненной голове.
Маленький городок в нескольких милях от виллы остался таким, каким Шарон его помнила. Пара темноглазых ребятишек разглядывала их с порога, пока они проезжали мимо. Сердце Шарон перевернулось, охваченное внезапным волнением, с приступами которого она уже свыклась за последние недели.
– Что такое? Что случилось? – озабоченно спросил ее Роберт, но она не могла описать ему свое состояние.
Неужели все женщины испытывают такое, когда становятся причастны к рождению новой жизни? – думала она. Все ли они так пронзительно ощущают полную беззащитность малыша, который физически существует пока что только для той, которая носит его под сердцем? Фанатическая приверженность к этому ребенку, которого она даже не собиралась иметь, та связь, которую она уже чувствовала с ним, постоянно поражала Шарон. Она может не любить Роберта, он вправе оставаться к ней равнодушным, но она будет – она это знала – любить их ребенка.
И Роберт тоже будет любить малыша, призналась она себе, взглянув на него, пока он сворачивал с главной улицы на узкую пыльную дорогу, ведущую к вилле.
Время суток и тосканский зной меняли кирпичный цвет стен дома на более мягкий, высветленный оттенок, где-то между розовым и терракотовым. Жалюзи, теперь закрытые из-за полуденного солнца, светились белизной Местный фермер, которого Сильвия, оставшись вдовой, наняла присматривать за ее владениями, похоже, недавно обновлял фасад, решила Шарон, заметив блеск свежей краски.
Роберт остановил машину и вышел. Шарон неуверенно последовала за ним.
– Марк должен был приготовить для нас кое-какие припасы, – сказал Роберт, имея в виду фермера. – Если нет, то я тебя ненадолго оставлю. Ты располагайся, а я съезжу в деревню и кое-что привезу. Есть что-нибудь особенное, чего бы тебе хотелось?
– Только воды, – сказала Шарон чуть-чуть поморщившись. Ее рот был сух, все тело, казалось, пропиталось дорожной пылью. Жара и ее собственное внутреннее напряжение привело к довольно сильной головной боли.
Надев темные очки, чтобы избавиться от солнечного марева, она заметила, что Роберт нахмурился.
– Лучше тебе укрыться от жары в доме, – сказал он ей.
– Я беременна, Роб, вот и все, – ответила она раздраженно. – Не о чем беспокоиться. Ты ведь не из-за меня беспокоишься, – заключила она с горечью. – Тебе же наплевать, что со мной происходит.
– Чего ты от меня хочешь?
Шарон внутренне сжалась, услышав в его голосе агрессивность.
– Мы оба знаем, что тебя в действительности раздражает, Шарон, – мрачно произнес Роберт, – и что это не мое так называемое «беспокойство». Ради Бога! – воскликнул он. – Я знаю, что я не Фрэнк, но когда же ты, черт побери, повзрослеешь и поймешь, что… – Он замолчал, потирая шею и щуря на солнце глаза. – Пошли в дом, – сказал он ей, поворачиваясь к входной двери.
Шарон в молчании следовала за ним, осмотрительно держась на расстоянии, пока он отпирал старую деревянную дверь. Внутри царила благословенная прохлада.
Пока Роберт открывал жалюзи, Шарон пошла на кухню. Марк, безусловно, побывал там, о чем свидетельствовала стоявшая на кухонном столе коробка с продуктами. Заглянув в нее, Шарон с благодарностью разглядела ветчину местного приготовления и свежие отборные помидоры, внезапно ощутив неописуемый голод.
– Ага, тебе бы этого хотелось, да, малыш? – поддразнила она ребенка, высказывая свои мысли вслух. От вида и аромата свежеиспеченного домашнего хлеба у нее потекли слюнки. – Ты собираешься стать таким, как твой папочка, и полюбить свои итальянские корни? – засмеялась она, чувствуя, что усталость исчезла и тело ее расслабилось, отбросив напряжение от постоянного присутствия Роберта.
Было что-то новое в том, что она только что ощутила, в этом словесном общении с ребенком.
– Ну, не надейся, что я стану сумасшедшей итальянской мамочкой и буду баловать тебя, – в шутку предупредила она. А затем обернулась и вспыхнула, обнаружив, что на пороге стоит Роберт.
Как долго он там находился? Достаточно для того, чтобы услышать все ее глупости, решила Шарон и привычно приготовилась к бою.
– Во всех книгах говорится, что очень важно общаться с ребенком еще до его рождения, давать ему знать, что ты рядом и заботишься о нем, любишь его.
– И ты любишь его… или ее?
– Он или она – это мой ребенок… Как я могу его не любить? – вспылила Шарон.
– Твой ребенок – это и мой ребенок тоже, – напомнил ей Роберт. – Такие вот дела, почтенная миссис Дуглас… Позволь предупредить тебя на всякий случай, вдруг ты попытаешься вообразить, что отец ребенка – мой брат, так же как ты воображала его своим любовником…
– Марк, кажется, забыл купить нам молока, – попыталась Шарон перевести разговор в другое русло, быстро отворачиваясь, чтобы он не увидел, как пылает ее лицо.
– Шарон… – угрожающе произнес Роберт.
– Нет… Нет, я никогда не смогу вообразить Фрэнка отцом моего… нашего ребенка, – непроизвольно поправилась она. – Ни я, ни кто другой.
Какое-то время Шарон отвлеченно стояла у окна. Внезапно прежняя боль безжалостно охватила ее душу.
– Но Роберт, как же мы все-таки выдержим это? – резко спросила она, обернувшись к нему. Ее глаза выдавали гнетущее страдание. – Мы ведь не любим друг друга. – Голос ее задрожал. – Мы даже не питаем друг к другу симпатии…
– Мы выдержим это, потому что должны – ради него или нее, – сумрачно произнес Роберт, выразительно взглянув на ее живот. Он перебросил ключи от машины из одной руки в другую. – Я занесу вещи наверх и потом съезжу в деревню за водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40