.. Нет, время не исчислишь.
— А не могли бы вспомнить, где вы жили раньше?
— Раньше? Но раньше я нигде не жил.
— Приятель! Если не здесь в замке, то где-то вы были рождены?
— Рождён? Я утонул и никогда не рождался…
Чем бессвязней звучали ответы сумасшедшего садовника, тем больше вселяли они в меня какую-то смутную тревогу и тем навязчивей и мучительней становился зуд любопытства, удовлетворить который можно было, лишь проникнув в тайны этой разбитой жизни — скорее всего, весьма тривиальные и малоинтересные. Мне вспомнились слова рабочего: «Он всё время копается в земле». Быть может, старик — кладоискатель, на почве сей и свихнулся?
Яна и Липотин, похоже, тоже сгорали от любопытства. Лишь княгиня стояла в стороне с таким высокомерно-брезгливым выражением на лице, какого я ещё у неё не замечал, и безуспешно пыталась убедить нас идти дальше.
Липотин, которому последние слова безумца тоже как будто ничего не объяснили, вскинув бровь, уже собрался задать новый, хитроумно составленный вопрос, как старик заговорил вдруг сам — скороговоркой, без всяких видимых причин, словно по приказу, как автомат; должно быть, случайно задели какую-то шестеренку в механизме его памяти, которая теперь стала раскручиваться сама по себе:
— Вот-вот, потом я вынырнул из вод… Зелёных-зелёных… Всплыл как пробка, прямо вверх… Сколько же я земель исходил, сколько странствовал, пока не услышал о королеве Эльзбетштейна. Вот-вот, тогда-то я, слава Богу, и пришел сюда. Я ведь садовник. А потом копал… до тех пор, пока… Слава Богу! И сейчас, как мне и было сказано, слежу за парком. Для неё, для королевы. Хочу обрадовать её, когда вернется, понимаете? Ну теперь как будто полная ясность! Так что вот, ничего удивительного тут нет!
Но моя необъяснимая тревога только ещё больше усилилась. Непроизвольно сжал я руку Яны, словно её ответное пожатие могло каким-то образом успокоить и поддержать. Гримаса слепого, фанатичного упрямства, свойственного дрессировщикам и инквизиторам, исказила лицо Липотина, согнав с его губ ироничную усмешку.
— Может, вы нам наконец скажете, почтеннейший, кто она, эта ваша госпожа? Чем черт не шутит, а вдруг мы что-нибудь о ней знаем!
Старик энергично замотал головой, но, видно, мышцы шеи уже плохо повиновались ему, так как его поросший седыми космами череп болтался во все стороны, и понять, что это — знак согласия или решительного протеста, было уже нельзя. А те хриплые звуки, которые вырывались из его горла, в равной степени могли означать и отказ, и приступ безумного хохота.
— Моя госпожа? Кто знает мою госпожу?! Хотя…— он повернулся сначала ко мне, — думаю вы, господин, — а потом к Яне, — и эта юная леди. Вы, как я на вас погляжу, знаете её хорошо. Да, да, сразу видно. Вы, юная леди…
И сбился на нечленораздельное бормотание, однако, словно судорожно пытаясь что-то вспомнить, не спускал с Яны глаз — буквально впился в нее взглядом.
Она, будто притянутая этим взглядом, шагнула к сумасшедшему садовнику, и тот своей неверной рукой хотел было схватить край её одежды, но поймал лишь небрежно переброшенный через плечо плащ. Он с благоговением прижал его к груди, черты лица осветились каким-то чудесным внутренним светом, душа безумца, казалось, очнулась, но лишь на мгновение, — и снова забылась мёртвым сном, а по лицу старика разлилось неописуемо жуткое выражение полной пустоты.
Яна, как я заметил, изо все сил старалась что-то вспомнить, но и ей это явно не удалось. Думаю, и спросила-то она только от смущения, во всяком случае, голос её звучал очень неуверенно:
— Кого вы имеете в виду, когда говорите о своей госпоже, дорогой друг? Вы заблуждаетесь, полагая, что я её знаю. Да и вас я определенно вижу сегодня впервые.
Старец, непрерывно тряся головой, пролепетал:
— Нет, нет, нет, я не ошибаюсь! Я уверен, юная леди знает… — в его словах появилась какая-то необъяснимо проникновенная интонация, но взгляд по-прежнему блуждал в пустоте, словно именно там видел он лицо Яны, — знает, что королева Елизавета устраивала смотрины, а они все думали, что она мертва… Королева пила здесь из источника жизни! Я жду её уже… мне велели… Я видел, как она проезжала верхом со стороны заката, там, где зелёные воды, чтобы встретить жениха. В один прекрасный день, когда забьют фонтаны, она явится из-под земли… Вынырнет из зелёных вод, как я, как вы, юная леди, как… да, да, как все мы… Вы не хуже моего знаете: там, в изумрудной глубине, — исконный враг королевы! Да, да, до меня дошли слухи! Земля за то, что мы, садовники, ухаживаем за ней, время от времени кое-что посылает нам. Знаю, знаю, противница хочет расстроить свадьбу королевы Елизаветы, вот оттого-то я и должен ждать, когда мне позволено будет сплести свадебный венец. Но ничего: я ждать умею, а до старости мне ещё далеко… А ведь вы, леди, знаете нашу противницу из зелёной бездны! Провалиться мне на этом месте, если я не прав. Но я не ошибаюсь, нет!
Эта нелепая беседа с выжившим из ума садовником, и без того действовавшая на меня угнетающе, начинала приобретать и впрямь какой-то жутковатый оттенок. Вероятно, в похожей на бред бессмыслице старика мой настроенный на определенную волну слух улавливал отголоски чего-то изначально цельного, что я в этой фантастической ситуации бессознательно примеривал к моим собственным переживаниям и загадкам; но разве не мерещится нам повсюду шёпот, разоблачающий все наши тайны, когда мы в поисках ответа готовы жадно и нетерпеливо вслушиваться во что угодно! Несомненно, этот бессвязный лепет основан на каких-то реальных событиях, которые безумец в свое время действительно пережил и которые, видимо, потрясли его так, что лишили рассудка, однако, смешавшись впоследствии в больном воображении с легендами, издавна бытовавшими в народе и связанными с Эльзбетштейном, они-то и дали эту мутную бестолковую взвесь.
Внезапно старик, запустив руку в тёмный угол очага, извлек какой-то предмет, молнией полыхнувший в лучах заходящего солнца, и протянул его Яне. Липотин, как коршун, повел головой. Меня тоже слегка передернуло…
В тощих, как у скелета, пальцах старик сжимал кинжал, короткий, широкий, опасно заточенный клинок которого отсвечивал бледно-голубым, неведомым мне металлом и имел характерную форму наконечника копья. Длинная, в высшей степени искусно сработанная рукоять была отделана персидскими калаитами — впрочем, утверждать точно я не могу, так как старик возбужденно размахивал кинжалом над головой, а тени в башне уже начинали сгущаться.
Княгиня, движимая исключительно инстинктом, так как оружия видеть не могла — до этого она держалась поодаль и, явно скучая, нервно ковыряла концом своего зонтика осыпавшуюся кирпичной трухой стенную кладку, — резко повернулась к нам и, уже ничего вокруг не замечая, ворвалась в наш круг, даже попыталась перехватить кинжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
— А не могли бы вспомнить, где вы жили раньше?
— Раньше? Но раньше я нигде не жил.
— Приятель! Если не здесь в замке, то где-то вы были рождены?
— Рождён? Я утонул и никогда не рождался…
Чем бессвязней звучали ответы сумасшедшего садовника, тем больше вселяли они в меня какую-то смутную тревогу и тем навязчивей и мучительней становился зуд любопытства, удовлетворить который можно было, лишь проникнув в тайны этой разбитой жизни — скорее всего, весьма тривиальные и малоинтересные. Мне вспомнились слова рабочего: «Он всё время копается в земле». Быть может, старик — кладоискатель, на почве сей и свихнулся?
Яна и Липотин, похоже, тоже сгорали от любопытства. Лишь княгиня стояла в стороне с таким высокомерно-брезгливым выражением на лице, какого я ещё у неё не замечал, и безуспешно пыталась убедить нас идти дальше.
Липотин, которому последние слова безумца тоже как будто ничего не объяснили, вскинув бровь, уже собрался задать новый, хитроумно составленный вопрос, как старик заговорил вдруг сам — скороговоркой, без всяких видимых причин, словно по приказу, как автомат; должно быть, случайно задели какую-то шестеренку в механизме его памяти, которая теперь стала раскручиваться сама по себе:
— Вот-вот, потом я вынырнул из вод… Зелёных-зелёных… Всплыл как пробка, прямо вверх… Сколько же я земель исходил, сколько странствовал, пока не услышал о королеве Эльзбетштейна. Вот-вот, тогда-то я, слава Богу, и пришел сюда. Я ведь садовник. А потом копал… до тех пор, пока… Слава Богу! И сейчас, как мне и было сказано, слежу за парком. Для неё, для королевы. Хочу обрадовать её, когда вернется, понимаете? Ну теперь как будто полная ясность! Так что вот, ничего удивительного тут нет!
Но моя необъяснимая тревога только ещё больше усилилась. Непроизвольно сжал я руку Яны, словно её ответное пожатие могло каким-то образом успокоить и поддержать. Гримаса слепого, фанатичного упрямства, свойственного дрессировщикам и инквизиторам, исказила лицо Липотина, согнав с его губ ироничную усмешку.
— Может, вы нам наконец скажете, почтеннейший, кто она, эта ваша госпожа? Чем черт не шутит, а вдруг мы что-нибудь о ней знаем!
Старик энергично замотал головой, но, видно, мышцы шеи уже плохо повиновались ему, так как его поросший седыми космами череп болтался во все стороны, и понять, что это — знак согласия или решительного протеста, было уже нельзя. А те хриплые звуки, которые вырывались из его горла, в равной степени могли означать и отказ, и приступ безумного хохота.
— Моя госпожа? Кто знает мою госпожу?! Хотя…— он повернулся сначала ко мне, — думаю вы, господин, — а потом к Яне, — и эта юная леди. Вы, как я на вас погляжу, знаете её хорошо. Да, да, сразу видно. Вы, юная леди…
И сбился на нечленораздельное бормотание, однако, словно судорожно пытаясь что-то вспомнить, не спускал с Яны глаз — буквально впился в нее взглядом.
Она, будто притянутая этим взглядом, шагнула к сумасшедшему садовнику, и тот своей неверной рукой хотел было схватить край её одежды, но поймал лишь небрежно переброшенный через плечо плащ. Он с благоговением прижал его к груди, черты лица осветились каким-то чудесным внутренним светом, душа безумца, казалось, очнулась, но лишь на мгновение, — и снова забылась мёртвым сном, а по лицу старика разлилось неописуемо жуткое выражение полной пустоты.
Яна, как я заметил, изо все сил старалась что-то вспомнить, но и ей это явно не удалось. Думаю, и спросила-то она только от смущения, во всяком случае, голос её звучал очень неуверенно:
— Кого вы имеете в виду, когда говорите о своей госпоже, дорогой друг? Вы заблуждаетесь, полагая, что я её знаю. Да и вас я определенно вижу сегодня впервые.
Старец, непрерывно тряся головой, пролепетал:
— Нет, нет, нет, я не ошибаюсь! Я уверен, юная леди знает… — в его словах появилась какая-то необъяснимо проникновенная интонация, но взгляд по-прежнему блуждал в пустоте, словно именно там видел он лицо Яны, — знает, что королева Елизавета устраивала смотрины, а они все думали, что она мертва… Королева пила здесь из источника жизни! Я жду её уже… мне велели… Я видел, как она проезжала верхом со стороны заката, там, где зелёные воды, чтобы встретить жениха. В один прекрасный день, когда забьют фонтаны, она явится из-под земли… Вынырнет из зелёных вод, как я, как вы, юная леди, как… да, да, как все мы… Вы не хуже моего знаете: там, в изумрудной глубине, — исконный враг королевы! Да, да, до меня дошли слухи! Земля за то, что мы, садовники, ухаживаем за ней, время от времени кое-что посылает нам. Знаю, знаю, противница хочет расстроить свадьбу королевы Елизаветы, вот оттого-то я и должен ждать, когда мне позволено будет сплести свадебный венец. Но ничего: я ждать умею, а до старости мне ещё далеко… А ведь вы, леди, знаете нашу противницу из зелёной бездны! Провалиться мне на этом месте, если я не прав. Но я не ошибаюсь, нет!
Эта нелепая беседа с выжившим из ума садовником, и без того действовавшая на меня угнетающе, начинала приобретать и впрямь какой-то жутковатый оттенок. Вероятно, в похожей на бред бессмыслице старика мой настроенный на определенную волну слух улавливал отголоски чего-то изначально цельного, что я в этой фантастической ситуации бессознательно примеривал к моим собственным переживаниям и загадкам; но разве не мерещится нам повсюду шёпот, разоблачающий все наши тайны, когда мы в поисках ответа готовы жадно и нетерпеливо вслушиваться во что угодно! Несомненно, этот бессвязный лепет основан на каких-то реальных событиях, которые безумец в свое время действительно пережил и которые, видимо, потрясли его так, что лишили рассудка, однако, смешавшись впоследствии в больном воображении с легендами, издавна бытовавшими в народе и связанными с Эльзбетштейном, они-то и дали эту мутную бестолковую взвесь.
Внезапно старик, запустив руку в тёмный угол очага, извлек какой-то предмет, молнией полыхнувший в лучах заходящего солнца, и протянул его Яне. Липотин, как коршун, повел головой. Меня тоже слегка передернуло…
В тощих, как у скелета, пальцах старик сжимал кинжал, короткий, широкий, опасно заточенный клинок которого отсвечивал бледно-голубым, неведомым мне металлом и имел характерную форму наконечника копья. Длинная, в высшей степени искусно сработанная рукоять была отделана персидскими калаитами — впрочем, утверждать точно я не могу, так как старик возбужденно размахивал кинжалом над головой, а тени в башне уже начинали сгущаться.
Княгиня, движимая исключительно инстинктом, так как оружия видеть не могла — до этого она держалась поодаль и, явно скучая, нервно ковыряла концом своего зонтика осыпавшуюся кирпичной трухой стенную кладку, — резко повернулась к нам и, уже ничего вокруг не замечая, ворвалась в наш круг, даже попыталась перехватить кинжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152