А который сейчас, кстати, час?
Вижу в свете фар маленького человека (карлика), медленно переходящего дорогу. Он движется настолько сонно, что у меня внутри зарождается приступ дикой агрессии. Какого черта этот мудак нас задерживает, громко спрашиваю я, и все вторят, даже полуспящий Суриков поднимает в знак согласия руку. Я сигналю, от чего карлик вздрагивает, смотрит на нас, но скорости не прибавляет. Тогда, взбешенный подобным наплевательским отношением к размерам нашего джипа, я резко газую. Машина дергается, подается вперед и задевает крылом карлика. Он от удара падает на асфальт, а Инна кричит, что мы сбили человека. Сергей предлагает сдать назад, чтобы колесом проехать карлику по спине. Идея мне нравится, но кажется слишком кровожадной, поэтому я просто выхожу на улицу посмотреть вокруг. Следует проверить, были ли нежелательные свидетели у моей маленькой шутки.
Первое, что бросается в уши, это тяжелый стон из-за противоположенного края капота. Я гляжу по сторонам: улица пустынна, нет даже случайных пьяниц. За исключением нас, разумеется. Все остальные, кроме Сурикова, упавшего на пол между сиденьями, вываливаются за мной следом с криками и смехом. Они спрашивают, что случилось, потом чокаются воображаемыми бокалами и опустошают их, произнося нелепые тосты пьяными голосами. Мне почему-то хочется петь, но я подхожу к корчащемуся на дороге карлику. Похоже, удар крылом был достаточно сильным и пришелся аккурат в область почек.
– Чего воешь? – кричит Сергей карлику, склонившись над ним.
И, действительно, я вдруг снова слышу легкий стон, доносящийся от маленького комка плоти, извивающегося рядом с колесом джипа.
Инна говорит:
– Бедненький, – смеется и снова: не повезло тебе наткнуться на нас.
– Да уж, – соглашается Лев Соломонович, потирая руки. – От нас так просто не уйдешь. Кстати, Саша, а что он сделал? Я как-то упустил этот момент.
– Мешал проехать, – шиплю я и вспоминаю, какую бурю эмоций вызывала походка карлика в душе. Зубы скрипят от злости.
Порой для того, чтобы завестись максимально, стоит лишь крутить в голове идею того, что тебя обидели, оскорбили, вынудили пойти на грубость. Именно этим я сейчас и занимаюсь, рассматривая карлика. Убеждаю самого себя в том, что вот он, мой злейший враг, лежит на земле на расстоянии вытянутой руки. Ненависть берется из ниоткуда, так бывает всегда. Накопившееся за долгое время напряжение собралось в кучу и готово разрешиться прямо здесь, на пустынной ночной дороге. Начинаю дрожать.
Но первым бью не я, а Сергей. Он со всего размаху вонзает свою ногу карлику в спину. Наш маленький кружок напоминает стаю койотов. Я улыбаюсь этой мысли и тоже наношу удар сверху внизу, опустив подошву ботинка карлику на лицо. Инна визжит то ли от радости, то ли от испуга – она, похоже, вообще мало что соображает. Лев Соломонович довольно потирает руки в предчувствии добротной заварушки, но вдруг меняется в лице. Пока мы с Сергеем бьем карлика, он смотрит куда-то вдаль, затем привлекает наше внимание.
– Посмотрите, – говорит он.
Как ни пытаюсь, не могу разглядеть предмет озабоченности Льва Соломоновича, зато прекрасно его слышу. Это шаги на противоположенной стороне улицы. Судя по звуку, женщина в туфлях. Наконец она попадает в свет одного из фонарей и останавливается, удивленно наблюдая за нами.
Сергей кричит ей:
– Чего встала?! – он машет рукой и продолжает: иди отсюда!
Но женщина даже и не думает уходить. Она внимательно нас изучает, словно запоминая лица или номер машины. Это пугает меня, поэтому я решительным шагом направляюсь к ней. Меня останавливает Инна, прижавшая мобильник к уху. Говорит:
– Саша, погоди, – она трогает меня за плечо и улыбается. – Я уже звоню Никифорычу. Пошла эта сука, куда хочет.
Я киваю. Никифорыч решает любые проблемы, решит и эту. Иногда я даже благодарю судьбу, что послала мне на пути такую вот волшебную палочку-выручалочку в виде здоровенного мужика с бесконечными связями на самых высоких уровнях. Инне достаточно сказать по мобильнику, что у нас возникли проблемы, и Никифорыч тут же примчится на всех парах в окружении целой свиты машин для убийства и вооруженный своей великой записной книжкой.
Карлик предпринимает попытку уползти подальше, но Сергей вовремя это замечает и резким ударом в бок валит того обратно на землю. Я слышу какие-то ругательства от своего лучшего друга, а затем присоединяюсь к нему с новой силой. Глухие удары разносятся по всему кварталу, женщина на той стороне улицы вскрикивает и убегает. Наверное, сейчас будет вызывать милицию, но это не так страшно, потому что Никифорыч говорит в трубку Инне заспанным голосом, что мы ему уже надоели, но он скоро прибудет.
– Не надо, – сипит карлик под градом ударов. Кому какое дело, правда?
Лев Соломонович, тем временем, не найдя удачного подхода к потасовке, достал из машины нечто вроде гаечного ключа, только больше (уж не знаю, откуда он там взялся) и теперь полон намерения применить инструмент в деле. Он кричит, чтобы мы отошли, а затем, разбежавшись, бьет ключом в маленькую карликовую голову. Я слышу треск, визг, хруст, лязг, хлюпанье, чавканье, звон, свист. Потом еще несколько сильных ударов, и карлик падает без сознания. Сергей льет ему на лицо коньяк, который, смешиваясь с кровью, поступающей из раздробленного черепа, похож на густой английский чай. Жидкое месиво растекается по асфальту, и мы все вместе стараемся не испачкать ботинок.
Придя в себя от обилия влаги на лице, карлик усаживается в неровном, покачивающемся состоянии и, держась за голову, начинает хныкать. Он испуганно смотрит по сторонам, пытается понять, что происходит. Пробует подняться на ноги, но не может удержать равновесия, поэтому всем телом плюхается в лужу собственной крови. От этого в разные стороны летят красные брызги, и сгусток попадает мне на брюки. Разозленный снова, я, хорошо прицелившись, бью наотмашь правой ногой в лицо карлика, но из-за моих действий в воздухе появляется еще больше крови, которая теперь орошает уже всех участников, включая Инну и джип.
Мы топчемся вокруг жертвы, шлепая ногами, как будто угодили в сырую жижу городского болота. Раззадоренные неудобствами, мы пинаем карлика и пинаем, пинаем и пинаем, а он только и может что закрывать лицо руками, но это не особо ему помогает. Лев Соломонович по-прежнему использует гигантский гаечный ключ, в его руках эта незамысловатая штука обернулась страшным орудием, должен сказать. Пока мы наслаждаемся дракой, Инна включает радио в машине. Там сейчас начался час классики, но по причине громких криков друзей я не могу разобрать, чья именно композиция звучит.
Инна ходит кругами, говорит, что пора бы заканчивать, а то так ненароком и убить можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61