– Нет, я знаю о нем. Он был любовником моей матери. Ее последним любовником. Думаю, всю свою любовь, все внимание и все деньги она отдала ему. Дженни сделала из него звезду. Мне об этом говорил Билл Кауфман. А потом он ее бросил.
Фитц вспомнил, что она еще раньше говорила ему о том, как те двое бросили Дженни. И теперь еще этот. Что-то во всем этом было очень подозрительное.
– Я даже не могу объяснить, почему, – прошептала Венеция, – но у меня такое чувство, что во всех денежных проблемах моей матери виновен этот Рори Грант, и причем гораздо в большей степени, чем говорит Билл Кауфман. Он утверждает, что Грант – отличный парень. Я ни разу не слышала, чтобы Билл хоть кого-нибудь называл отличным парнем раньше. Что-то здесь не так. Я это чувствую. Я кожей это чувствую. Бедная мама…
– Венеция, не позволишь ли мне разобраться с этим вопросом для тебя и твоих сестер? Вы же должны знать, что случилось с наследством вашей матери.
– Но ведь денег уже нет.
– Подожди немного, – сказал он ласково. – Дай мне разобраться с этим, ладно? Если их действительно нет, то я узнаю, почему именно. Так ты разрешишь мне заняться этим, Венеция?
Она кивнула.
– Вы это сделаете?
Он с трудом оторвался от ее прекрасных глаз.
– Считай, вопрос решен, – сказал он, включая зажигание. По дороге в гавань они молчали. Он все время думал о ней. Слишком уж сильно она занимала его мысли, думал Фитц, эта дочка Дженни и девушка Моргана.
«Фиеста» вся сияла огнями, которые, как бриллианты, отражались в воде. Они сели в небольшой катер и направились к яхте. Венеция не отрывала своих огромных ласковых глаз от него, смотрела, как он выключает мотор и медленно поворачивается к ней. Он просто не мог предотвратить то, что случилось в следующую секунду – впервые в жизни Фитц МакБейн потерял контроль над собой. Он прижал ее к себе, и губы его слились с ее губами, и поцелуй этот был далеко не дружеский.
Венеция знала, что она поступает правильно. Именно это и должно было случиться – этот восторг, этот трепет во всем теле, это томление – она чувствовала, что не хочет, чтобы все это когда-нибудь кончилось.
Наконец Фитц с трудом оторвался от нее. Ему не надо было поддаваться влечению к ней. Он совершил ошибку. Сделав над собой усилие, он отвернулся от нее.
– Прости, ради Бога, – сказал он. – Этого не должно было случиться.
– Но… Фитц, я… Он протянул ей руку.
– Пошли, я помогу тебе подняться по трапу. Неужели он не понимает, что я чувствую, думала Венеция. Так как же тогда сказать мужчине (мужчине, которого фактически совсем не знаешь), что ты любишь его?
Она думала, что Фитц больше ее не поцелует, она была уверена в этом, но он поцеловал – поцеловал ее пальцы, как там, в ресторане – задержал ее руку на мгновенье в своей, прежде чем пожелать спокойной ночи.
– Ты очень похожа на мать, Венеция, – сказал он, когда она с улыбкой посмотрела на него. – Спокойной ночи – и забудь о Рори Гранте.
И Рори Грант был уже где-то далеко-далеко, как пришелец с другой планеты.
Венеция проследила глазами, как Фитц двинулся в сторону кормы, где все еще раздавались голоса и слышалась музыка. Я влюблена, радостно подумала она. Это любовь, когда это происходит, то просто знаешь, что это случилось. Она провела рукой по губам, вспоминая ощущение его поцелуя. Она бы жизнь отдала, чтобы еще раз почувствовать на своих плечах его руки, а на губах – его губы, хоть еще только один-единственный раз.
Звонок прозвучал негромко, и Венеция не сразу сообразила, что звонит телефон. Пробуждаясь от сладкого сна, где она видела себя в объятиях Фитца на каком-то пляже под пальмами, она села и взяла трубку.
– Венни?
Голос Моргана заставил ее сразу же проснуться, как будто ее окатили холодной водой.
– Венни? Ты меня слышишь?
– Морган, это ты… Я думала, ты в Рио.
– Так и есть, дорогая, и мне очень жаль, что я не смог встретить тебя. Мой отец тебе все объяснил?
– Да… да, он все объяснил.
– Отлично. Надеюсь, он хорошо присматривает за тобой.
– Д-да…
– Не позволяй ему слишком сильно себя эксплуатировать – ты знаешь, он сам трудоголик и считает, что все остальные тоже. Я скучаю по тебе, Венеция.
– Да… – Венеция то наматывала шнур вокруг пальца, то опять снимала его. – Я тоже по тебе скучаю. Ты когда приедешь, Морган?
– Планирую на следующей неделе – а затем смогу провести некоторое время с тобой. Ты даже не представляешь, как я соскучился и жду встречи.
– О, Морган. – Только теперь Венеция поняла, в какую ситуацию попала, и просто не знала, что отвечать. Но что она могла сказать ему?
– У тебя все в порядке, дорогая?
– Да, просто сейчас еще только шесть – просто я спала.
Морган засмеялся: – Ну, хорошо, тогда ложись, досыпай. Я позвоню тебе через пару дней. Желаю хорошо провести время, и не позволяй Фитцу изнурять себя работой.
– Нет, он на такое не способен. Желаю тебе всего хорошего, Морган.
– Я тебе еще позвоню, лапочка – я тебя люблю.
– Да… я тебя тоже…
Венеция положила трубку и откинулась на подушки, глядя в потолок. О, Боже, что же ей делать? В ее мыслях был только Фитц, ее тело помнило тепло его тела, когда они танцевали, тесно прижавшись друг к другу, ее губы помнили вкус его поцелуя, и, когда позвонил Морган, ей снилось, как они любят друг друга. Она знала, что любит Моргана, но – по-другому. Но она тоже знала, что совершенно неожиданно страстно и всем сердцем она полюбила его отца. Возможно, сегодня вечером, подумала она с улыбкой, возможно, сегодня вечером они опять пойдут в какой-нибудь ресторан и будут при свечах смотреть в глаза друг другу и будут еще танцевать. Вдруг она вспомнила о Раймунде. Ну, конечно же! Больше не будет никаких ресторанов со свечами. Фитц был с Раймундой. А она была с Морганом.
В самом мрачном настроении она пошла в ванную и включила душ. Стоя под тугими струями, не боясь намочить волосы, она думала, что можно сделать с Раймундой. И пришла к выводу, что этим должна заниматься не она. Если Фитц захочет отделаться от нее, он это и сделает. Ей остается лишь ждать.
Боб Ронсон – отличный мужик, подумал Фитц, кладя трубку на рычаг. На него всегда можно положиться, он все сделает, что бы его ни попросили, даже если просьба и не вполне обычная. Но с Ронсоном хорошо иметь дело, когда он выступает на твоей стороне, если же против – он становится жестким и расчетливым. Ронсон не допускал, чтобы хоть что-то мешало его продвижению по лестнице успеха. А это было как раз то, что нужно для большой компании – в корпорации МакБейна он также успешно продвигался вверх, и они знали, что ему всегда можно поручить самую неблагодарную работу. Ронсон обещал, что через неделю вернется и привезет все данные по делу Хавен, которые ему удастся добыть – он сказал, что до него доходили кое-какие слухи на этот счет, а кроме того, он знал, что многие с подозрением относятся к Кауфману и Рабину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103