Однако облако песка увеличивалось в размерах, приближалось, и наконец из песчаной тучи показались лошади. Эми немедленно придержала чалого; ее пересохшее горло уже заранее ощущало дивный вкус холодной воды из фляг, которые наверняка имеются у всадников.
Группа наездников с грохотом приближалась, и от неожиданности Эми разинула рот. Хватило доли секунды, чтобы страх и изумление парализовали ее полностью. На всадниках, во весь опор несущихся к ней, она не увидела ни кожаных ковбойских штанов, ни сапог, ни широких сомбреро. Их одежды состояли из набедренников, мокасин и перьев, воткнутых в длинные черные волосы.
Апачи!
Сердце у Эми готово было выскочить из груди. Ее мозг взывал к бесполезным рукам и ногам, чтобы они хоть как-то заработали, но они его не слушались. Вечностью казались секунды, пока она неподвижно сидела в седле, а индейцы тем временем неуклонно приближались; и вот один из них, как видно старший в группе, издал долгий завывающий вопль — сигнал к атаке.
Эми вскрикнула и пришпорила чалого.
Она мчалась через бесплодную равнину; громоздкие юбки взлетали и хлопали ее по лицу; каблуки вдавливались в живот мерина. Оглянуться назад она не смела, но по стуку копыт лошадей и по крикам, от которых кровь застывала в жилах, Эми понимала, что банда дикарей быстро ее догоняет.
Чалый делал все, что мог, перепрыгивая через узкие пересохшие русла ручьев и продираясь сквозь колючие кустарники, оставляющие на руках и ногах кровоточащие царапины. Когда перед ними возник широкий неглубокий овраг, чалый спрыгнул на его дно, подняв тучи мягкой песчаной почвы. Он уже выбирался на противоположную сторону, когда один из индейцев подхлестнул своего быстроногого скакуна, и тот, словно птица взвившись в воздух, перемахнул овраг одним прыжком.
Рука индейца метнулась вперед. Схватив чалого за мундштук, он резко пригнул голову мерина. Чалый не отказался от дальнейших попыток, но копыта его передних ног тщетно взрывали песчаный склон. Эми тоже не сдавалась: она криком подстрекала усердного чалого, молотила пятками по его раздувающимся бокам и отчаянно дергала поводья, пытаясь вырвать их из мертвой хватки краснокожего преследователя.
Когда стальная рука обхватила ее талию, Эми завопила во всю силу своих легких. Но как ни цеплялась она за поводья, ее перетянули из седла на спину гарцующего индейского конька, и через мгновение она уже была прижата к потному голому торсу коренастого воина. Он заставил своего каурого попятиться назад — при том, что Эми еще держалась за поводья чалого. С выпученными глазами испуганный чалый спотыкался и дико ржал, пока в ярком солнечном свете не блеснул нож — натянувшиеся поводья были перерезаны, и все, что оставалось теперь в руках у Эми, было не более чем двумя бесполезными полосками кожи.
Ее голова ударилась о подбородок индейца, когда тот резко повернул своего конька. Бессильно извиваясь в капкане бандитской руки, Эми царапала грудь и спину индейца, била его ногами и кричала, чтобы он немедленно ее отпустил. Но он и не подумал отпускать ее.
Он с легкостью удерживал свою добычу одной сильной рукой, пока его каурый жеребчик стремительным галопом мчался вперед. Вскоре с ними поравнялись еще с полдюжины вопящих смеющихся бандитов. Держась бок о бок с тем, кто ее вез, они пялили глаза на Эми, с веселым торжеством рассматривая дергающуюся и вопящую белую женщину.
Они все еще были возбуждены и удивлены до крайности тем, что высмотрели в пустыне эту одинокую всадницу. Все были как нельзя более удовлетворены видом перепуганной желтоволосой пленницы. Они радостно кивали друг другу и ухмылялись. Счастливые от выпавшей им удачи, они, ликуя, мчались по пыльному плато к холодным синеющим горам, величественно вырисовывающимся на фоне багряного вечернего неба.
Их дом находился на противоположном склоне этих суровых гор. Именно туда они везли красивую белую женщину. Им предстояло скакать верхом, пока они не доберутся до далекого горного поселения, где их нетерпеливый воин-вождь дожидался доставки бледнокожей желтоволосой женщины, которую он сможет сделать своей.
Вождь Змеиный Язык.
Луис поехал прямо в Сандаун, в заведение Мака.
Заверив встревоженного ирландца, что все обстоит как нельзя лучше, Луис терпеливо порасспросил юного хозяйского сына. Он улыбнулся и потрепал Рауля по темной голове, когда тот сообщил все, что знал сам. То есть почти все: он умолчал о блестящей золотой монете, схороненной в самой глубине его кармана. Поблагодарив и отца, и сына, Луис присел на корточки и внимательно изучил следы на песке около лавки, оставленные подковами взятого напрокат чалого. Юный Рауль присел рядом с ним.
— Сеньор, — обратился он к Луису, указывая на что-то пальцем, — видите это маленькое «К» с правой стороны каждой подковы? Наш кузнец, Келли, всегда ставит этот значок, когда подковывает какую-нибудь лошадь. Это вам поможет?
— А как же, — сказал Луис и поднялся на ноги.
Не добавив ни слова, Луис взлетел в седло и тронулся в путь. В выгоревшей бесплодной равнине было легко идти по следу чалого. Луис перевел коня в быстрый галоп, время от времени поглядывая вниз, дабы убедиться, что Эми не вздумалось внезапно изменить направление.
Отчетливые отпечатки подков ясно указывали: Эми взяла курс на запад. Для Луиса это было отрадное обстоятельство: значит, она решила ехать до Пасо-дель-Норте. Он понимал, что у нее есть фора в добрых два часа, но в то же время знал, что сумеет эту фору наверстать. До Пасо-дель-Норте — шестьдесят миль. Она не может держаться в седле сутки.
Зато он может.
И продержится. Он не сойдет с коня, пока не найдет ее. Приученный к дальним расстояниям, пегий жеребец достаточно вынослив, чтобы час за часом нести на себе седока. Если хоть немного повезет, безмозглую беглянку удастся нагнать еще до заката.
Подбородок у Луиса затвердел, и немигающие глаза сузились. Он был не столь обеспокоен, сколько зол. И больше злился на себя, чем на Эми Парнелл. Женщина, которую он преследовал по выжженной прерии, снова выставила его дураком, как уже было десять лет назад.
Неужели он никогда ничему не научится?
Неужели он никогда не сумеет вбить себе в голову, что она — всего лишь красивая и лицемерная искусительница, для которой он ровным счетом ничего не значит? Даже прошлой ночью, когда она лежала в его объятиях, и называла его «милый», и кричала от наслаждения, она все это вытворяла, чтобы притупить его осторожность и сбежать!
Если уж ей так позарез хотелось избавиться от него… вероятно, он бы ее отпустил. Может быть, ему следовало бы ее бросить. Разве это изменило бы хоть что-нибудь? И вообще, какая разница — с ней он проводит время или с кем-то другим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Группа наездников с грохотом приближалась, и от неожиданности Эми разинула рот. Хватило доли секунды, чтобы страх и изумление парализовали ее полностью. На всадниках, во весь опор несущихся к ней, она не увидела ни кожаных ковбойских штанов, ни сапог, ни широких сомбреро. Их одежды состояли из набедренников, мокасин и перьев, воткнутых в длинные черные волосы.
Апачи!
Сердце у Эми готово было выскочить из груди. Ее мозг взывал к бесполезным рукам и ногам, чтобы они хоть как-то заработали, но они его не слушались. Вечностью казались секунды, пока она неподвижно сидела в седле, а индейцы тем временем неуклонно приближались; и вот один из них, как видно старший в группе, издал долгий завывающий вопль — сигнал к атаке.
Эми вскрикнула и пришпорила чалого.
Она мчалась через бесплодную равнину; громоздкие юбки взлетали и хлопали ее по лицу; каблуки вдавливались в живот мерина. Оглянуться назад она не смела, но по стуку копыт лошадей и по крикам, от которых кровь застывала в жилах, Эми понимала, что банда дикарей быстро ее догоняет.
Чалый делал все, что мог, перепрыгивая через узкие пересохшие русла ручьев и продираясь сквозь колючие кустарники, оставляющие на руках и ногах кровоточащие царапины. Когда перед ними возник широкий неглубокий овраг, чалый спрыгнул на его дно, подняв тучи мягкой песчаной почвы. Он уже выбирался на противоположную сторону, когда один из индейцев подхлестнул своего быстроногого скакуна, и тот, словно птица взвившись в воздух, перемахнул овраг одним прыжком.
Рука индейца метнулась вперед. Схватив чалого за мундштук, он резко пригнул голову мерина. Чалый не отказался от дальнейших попыток, но копыта его передних ног тщетно взрывали песчаный склон. Эми тоже не сдавалась: она криком подстрекала усердного чалого, молотила пятками по его раздувающимся бокам и отчаянно дергала поводья, пытаясь вырвать их из мертвой хватки краснокожего преследователя.
Когда стальная рука обхватила ее талию, Эми завопила во всю силу своих легких. Но как ни цеплялась она за поводья, ее перетянули из седла на спину гарцующего индейского конька, и через мгновение она уже была прижата к потному голому торсу коренастого воина. Он заставил своего каурого попятиться назад — при том, что Эми еще держалась за поводья чалого. С выпученными глазами испуганный чалый спотыкался и дико ржал, пока в ярком солнечном свете не блеснул нож — натянувшиеся поводья были перерезаны, и все, что оставалось теперь в руках у Эми, было не более чем двумя бесполезными полосками кожи.
Ее голова ударилась о подбородок индейца, когда тот резко повернул своего конька. Бессильно извиваясь в капкане бандитской руки, Эми царапала грудь и спину индейца, била его ногами и кричала, чтобы он немедленно ее отпустил. Но он и не подумал отпускать ее.
Он с легкостью удерживал свою добычу одной сильной рукой, пока его каурый жеребчик стремительным галопом мчался вперед. Вскоре с ними поравнялись еще с полдюжины вопящих смеющихся бандитов. Держась бок о бок с тем, кто ее вез, они пялили глаза на Эми, с веселым торжеством рассматривая дергающуюся и вопящую белую женщину.
Они все еще были возбуждены и удивлены до крайности тем, что высмотрели в пустыне эту одинокую всадницу. Все были как нельзя более удовлетворены видом перепуганной желтоволосой пленницы. Они радостно кивали друг другу и ухмылялись. Счастливые от выпавшей им удачи, они, ликуя, мчались по пыльному плато к холодным синеющим горам, величественно вырисовывающимся на фоне багряного вечернего неба.
Их дом находился на противоположном склоне этих суровых гор. Именно туда они везли красивую белую женщину. Им предстояло скакать верхом, пока они не доберутся до далекого горного поселения, где их нетерпеливый воин-вождь дожидался доставки бледнокожей желтоволосой женщины, которую он сможет сделать своей.
Вождь Змеиный Язык.
Луис поехал прямо в Сандаун, в заведение Мака.
Заверив встревоженного ирландца, что все обстоит как нельзя лучше, Луис терпеливо порасспросил юного хозяйского сына. Он улыбнулся и потрепал Рауля по темной голове, когда тот сообщил все, что знал сам. То есть почти все: он умолчал о блестящей золотой монете, схороненной в самой глубине его кармана. Поблагодарив и отца, и сына, Луис присел на корточки и внимательно изучил следы на песке около лавки, оставленные подковами взятого напрокат чалого. Юный Рауль присел рядом с ним.
— Сеньор, — обратился он к Луису, указывая на что-то пальцем, — видите это маленькое «К» с правой стороны каждой подковы? Наш кузнец, Келли, всегда ставит этот значок, когда подковывает какую-нибудь лошадь. Это вам поможет?
— А как же, — сказал Луис и поднялся на ноги.
Не добавив ни слова, Луис взлетел в седло и тронулся в путь. В выгоревшей бесплодной равнине было легко идти по следу чалого. Луис перевел коня в быстрый галоп, время от времени поглядывая вниз, дабы убедиться, что Эми не вздумалось внезапно изменить направление.
Отчетливые отпечатки подков ясно указывали: Эми взяла курс на запад. Для Луиса это было отрадное обстоятельство: значит, она решила ехать до Пасо-дель-Норте. Он понимал, что у нее есть фора в добрых два часа, но в то же время знал, что сумеет эту фору наверстать. До Пасо-дель-Норте — шестьдесят миль. Она не может держаться в седле сутки.
Зато он может.
И продержится. Он не сойдет с коня, пока не найдет ее. Приученный к дальним расстояниям, пегий жеребец достаточно вынослив, чтобы час за часом нести на себе седока. Если хоть немного повезет, безмозглую беглянку удастся нагнать еще до заката.
Подбородок у Луиса затвердел, и немигающие глаза сузились. Он был не столь обеспокоен, сколько зол. И больше злился на себя, чем на Эми Парнелл. Женщина, которую он преследовал по выжженной прерии, снова выставила его дураком, как уже было десять лет назад.
Неужели он никогда ничему не научится?
Неужели он никогда не сумеет вбить себе в голову, что она — всего лишь красивая и лицемерная искусительница, для которой он ровным счетом ничего не значит? Даже прошлой ночью, когда она лежала в его объятиях, и называла его «милый», и кричала от наслаждения, она все это вытворяла, чтобы притупить его осторожность и сбежать!
Если уж ей так позарез хотелось избавиться от него… вероятно, он бы ее отпустил. Может быть, ему следовало бы ее бросить. Разве это изменило бы хоть что-нибудь? И вообще, какая разница — с ней он проводит время или с кем-то другим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103