Братья Салливен, не тратя времени даром, умчались, прихватив с собой свободную лошадь и оставив Луиса Кинтано одного, без еды и питья, в пустынном засушливом краю среди редких мескитовых деревьев, остро пахнущих кустарников и диких голодных животных.
Его лицо и руки были изрезаны осколками стекла во время стычки в патио. Подбородок приобрел устрашающую окраску и немыслимо распух от встречи с могучим кулаком Лукаса. Кожа на голой грязной спине была содрана обжигающими ударами кнута и утыкана колючками. Сердце было разбито. Терзаемый телесными и душевными муками, несчастный юный метис лежал на твердой мексиканской земле под полной мексиканской луной.
Только сейчас он позволил своим чувствам прорваться на поверхность. Горячие слезы застилали глаза и струйками стекали по грязным щекам. Он плакал навзрыд, словно перепуганный ребенок, каковым в сущности и был; неловко протягивая перед собой связанные руки, он полз, подталкиваемый единственным желанием — добраться до спасительного, манящего Солнечного Камня, мерцающего в свете луны, и прикоснуться к нему.
Каждый дюйм давался ценою адских мук. Мышцы одеревенели, он был изранен и избит. Слезы туманили зрение. В горле пересохло, и губы запеклись. В ночной тишине он мог слышать собственное затрудненное дыхание. И завывание койота где-то вдали.
Дюйм за дюймом он продвигался к своей цели, и наконец, у него вырвался приглушенный стон облегчения: дрожащие пальцы дотронулись до блистающего золотого медальона.
Слабый возглас торжества прозвучал, когда длинные пальцы цепко обхватили заветный талисман и сжали его с такой силой, словно от этого зависела вся жизнь — и земная, и загробная.
Ночное небо было полно ярких мерцающих звезд. Полная луна поднималась все выше и выше. Одинокая сова плавно взмыла вверх, и луна серебрила ее распростертые черные крылья.
Луис не видел ничего — ни звезд, ни луны, ни парящей ночной птицы. Соленые слезы, высыхая на изуродованном лице, оставляли на нем грязные потеки.
По гибкому измученному телу пробежала слабая судорога глубокой необоримой усталости. И сознание покинуло его.
Глава 13
В тот момент, когда пальцы юного Луиса сжали Солнечный Камень, у женщины, спавшей у себя в постели за сотни миль от него, возникло такое ощущение, словно эти длинные пальцы сжимают ей сердце, и она сразу же очнулась от сна.
Она рывком села и прижала руку к обнаженной левой груди. И дремавший рядом огромный снежно-белый горный лев-кагуар — ее смертельное оружие, с которым она не расставалась ни на миг, пошевелился, поднял голову и уставился на хозяйку блестящими желтыми глазами.
Женщина откинула с глаз черные как вороново крыло волосы и настороженно оглянулась вокруг. Все выглядело так, как и должно было выглядеть. Она была одна в своих удобных покоях. Стенные факелы, которые постоянно освещали высокую пещеру, горели ровно и ярко, создавая привычные картины тени и света на сталактитах и сталагмитах.
Все было тихо, если не считать едва слышного вопрошающего рычания огромной кошки. Однако и оно смолкло, когда женщина повелительно подняла руку. Потом она отбросила роскошные мягкие меховые покрывала и встала с постели. Затем она пересекла обширную пещеру, служившую ей спальней; белый кагуар провожал ее глазами, но не двигался с места.
Из большого низкого деревянного сундука женщина извлекла просторный хитон из мягкой белой шерсти. Она надела его на себя, просунула руки в длинные свободные рукава, и тонкая ткань легла поверх ее стройной фигуры, оставив на виду лишь маленькие босые ступни.
Подняв руки с длинными ногтями к шее, она высвободила густые черные волосы из-под ворота хитона. Тяжелые пряди упали на спину, концы их спускались ниже талии. Не надевая обуви, женщина в белоснежном одеянии двинулась через огромную пещеру к туннелю. Кагуар поднялся и последовал за ней.
Тускло освещенный извилистый туннель привел женщину и кагуара в другую подземную палату, еще более просторную, чем первая, и в этот час безлюдную. Верхний свод пещеры почернел от копоти древних костров, возжигавшихся здесь давно ушедшими предками. В центре помещения и сейчас горел низкий, но ровный огонь.
Женщина и кагуар-альбинос приблизились к горящим кедровым поленьям. Женщина подняла гибкие руки и трижды хлопнула в ладоши — эхо далеко разнесло этот звук.
Через несколько секунд появилось полдюжины мужчин в коротких белых набедренных повязках и при оружии, глаза их еще хранили следы сна. Образовав полукруг, они безмолвно стояли, все взгляды были устремлены на нее.
Спокойным и тихим голосом она отдала им свои приказания.
Она велела развести огонь посильнее, так чтобы вся пещера наполнилась ярким светом и живым теплом; доставить из спальни ее магическое черное ожерелье; принести полную горсть амарантового семени, почитаемого ацтеками и применявшегося ими при совершении многих обрядов; зажечь сотни коричневых свечей вдоль каменных стен пещеры; затеплить десятки палочек благовонных курений в глиняных плошках; принести большой сосуд с пульке — пьянящим напитком из млечного сока агавы: напитка должно быть достаточно, чтобы пробудить в ней дар видеть то, что сокрыто от других.
Рослые мускулистые воины не обменялись скептическими взглядами при этом последнем требовании и не усмотрели в нем ничего опасного, хотя и знали, что пульке подобен «головокружительному урагану, циклону, несущему зло и порок» и что только старым людям дозволено пить это зелье столько, сколько они пожелают.
Законы и табу, налагающие суровые ограничения на поведение других людей, не были властны над черноволосой женщиной в белых одеждах. Этой ночью в пещере, среди высоких гор, должен был совершиться некий обряд, и верные последователи своей повелительницы не подвергали сомнению ее приказы, а просто выполняли их.
Спустя час после того, как рука, сжавшая ей сердце, вырвала ее из объятий сна, она уже лежала, свободно раскинувшись, перед костром, столь высоким и жарким, что на ее гибком теле выступила испарина и длинное белое одеяние прилипло к разгоряченной коже. Почти вплотную рядом с ней лежал белый кагуар, и в огромных желтых глазах зверя отражались разлетающиеся от костра искры.
Женщина жадно глотала из золотого кубка запретный напиток пульке, понемножку поедала амарантовые семена и лениво теребила пальцами надетое на шею черное ожерелье; тем временем густое голубое марево от курящегося ладана смешивалось с душным жарким воздухом пещеры-святилища.
Воины не присоединились к ней у костра. Они заняли места в почтительном отдалении, словно стояли на страже, не шевелясь, даже не позволяя себе поднять руку, чтобы стереть со лба пот, заливающий глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103