Несмотря на огромные усилия, Поль переставал ее понимать. Так бывает, когда, перевернув очередную страницу любимой книги, вдруг натыкаешься на текст на иностранном языке.
На этот раз именно так и произошло. С первого взгляда Поль Лабр понял, что девочка пытается сказать ему что-то новое, и, возможно, весьма важное, однако выходящее за рамки их обычных бесед. Молчаливый словарь не имел знаков для выражения ее мыслей.
А она явно хотела сказать о чем-то важном. Впервые Блондетта в своем стремлении быть понятой, отчаянно пыталась произнести звуки. Горло у нее сжалось, рот искривился, нарушив прекрасные линии маленьких губ. В порыве отчаяния она поднесла руки ко лбу.
– Что с тобой, что же с тобой, девочка моя? – обеспокоенно спросил Поль, прижимая ее к груди. – Ты чем-то сильно огорчена?
Ее глаза говорили: «да», в них появилась радостная надежда.
– Спрашивай меня, – казалось, говорили они, – пытайся понять меня, ищи!
Этот язык глаз был вполне понятен, и Поль сразу же подчинился их просьбе.
– Тебя кто-нибудь обидел, дорогая? – спросил он, внимательно смотря девочке в лицо.
Палец Суавиты прикоснулся к его груди, и Поль нахмурился. Но она тут же отрицательно покачала головой, будто хотела сказать:
– Нет, нет! Речь не о моей ревности!
Ее голубые глаза указали на небо.
– Богом клянусь, не в этом дело! – говорили они.
– Ты кого-нибудь видела? – задал Поль очередной вопрос.
Суавита так сосредоточилась в своих попытках все объяснить, что до сих пор сумела сдержать слезы. Но после этих слов они сами навернулись на глаза и повисли на ресницах.
– Ты убиваешь меня, девочка! – воскликнул Поль, напрасно пытаясь понять ребенка.
Она так сильно сжала его руку на слове «убиваешь», что Поль окончательно потерял остатки хладнокровия и испуганно уставился на нее.
– Кто-то умер?! – его поразила неожиданная догадка. – Да? Я правильно понял? В самом деле кто-то умер? Кто-то, кого ты знала? Да? Кого ты любила?
И опять ее глаза ответили: «да». Поль потянулся к колокольчику.
– Проще всего спросить слуг, – подумал он вслух. Суавита резко запротестовала, качая головой, и перехватила его руку.
– Ты не хочешь? – недоумевая, спросил Поль. – Почему ты не хочешь?
Во второй раз палец девочки коснулся груди Поля, указывая на него.
– Послушай, Блондетта, – возмутился Поль, – для меня все это, как китайская грамота, я ничего не понимаю.
Она вновь предприняла огромное усилие, чтобы заговорить, щеки ее покраснели. Слова, казалось, вот-вот сорвутся с ее губ. Но и на этот раз у нее не получилось. Слова так и не прозвучали.
– Я никогда не видел тебя такой, – не на шутку обеспокоился Поль Лабр. – Кажется, разум вернулся к тебе!
Она прервала его решительным жестом, означавшем: Разум вернулся ко мне полностью! Я давно не сумасшедшая!
Он захотел обнять ее, но она увернулась и в два прыжка оказалась у стола. Там лежало перо и стояла чернильница.
Суавита взяла в руку перо.
Это было так ново и неожиданно, что Поль Лабр замер.
«Неужели она умеет писать?» – думал он, с надеждой наблюдая за девочкой.
Но перо, решительно окунутое в чернила, задрожало в пальцах Суавиты, и она, уронив голову на руки, заплакала.
– Ты забыла, любовь моя! – с нежностью в голосе произнес Поль Лабр, стараясь улыбнуться и побороть сильнейшее волнение. Поэтому он попытался пошутить: – Тебе рано еще становиться ученой.
Суавита рыдала – она плакала от бессилия, от невозможности сообщить Полю все, что она считала нужным и необходимым.
Вдруг она решительно вскочила и подбежала к нише, где Поль хранил свое охотничье ружье. Она показала рукой на это ружье красноречивым, почти театральным жестом.
– Ну?! О чем ты?! – воскликнул Поль дрогнувшим голосом.
Она поднесла ружье к щеке.
– Кого-то убили?.. – начал было Поль.
Суавита отбросила вдруг ружье и скрестила руки на груди. Потом обреченно повернулась к Полю и дотронулась до руки молодого человека.
– Меня?! Убить собираются меня! – неожиданная догадка молнией вспыхнула в мозгу. – Ты не ослышалась?
И он отшатнулся, пораженный.
– Неужели безумие вернулось? Настоящее безумие? – пробормотал он, пристально глядя на девочку. Его сердце сжималось от боли и жалости.
Она схватила его за руку, и ее чистый взгляд словно прокричал ему прямо в лицо:
– Нет! Я не сумасшедшая!
Но больше ничего она не могла ему поведать и заломила руки в отчаянии.
– Ну хватит, хватит, – говорил Поль, вдруг весь покрываясь холодным потом, – успокойся, пожалуйста. Ты же знаешь, мы все обсудим, во всем разберемся до конца. Если я не убит, значит, кто-то считает, что я кого-то убил? – с трепетом в голосе произнес он страшную фразу.
Прекрасные, влажные от слез глаза Суавиты сказали: «да».
– И ты сама тоже так думаешь?.. – обреченно спросил молодой человек.
Она не дала ему закончить, крепко обвивая руками его шею. Быстрее мысли ее горячие губы прижались к губам Поля. Потом она в смущении отбежала в другой конец комнаты.
Поль весь дрожал, потрясенный этим девственным и жгучим поцелуем. Его первой мыслью было обнять вздрагивающее, хрупкое тело Суавиты, но он сдержался и издали любовался девочкой – такой замечательно грациозной и красивой.
Фантазия художника непременно представила бы ее в облике Юного Целомудрия. Она была гордой и нежной. Она раскаивалась, но лишь инстинктивно. В ней просыпалась женщина. Казалось, за ее смущенной улыбкой скрывалось обещание страстной любви.
Может быть, в этот момент Поль нечаянно заглянул и вглубь собственного сердца.
Но все случившееся промелькнуло, как яркая вспышка.
Суавита одним выразительным и благородным жестом положила конец непредвиденному эпизоду. Поль все еще вопросительно смотрел на нее, когда девочка подошла к нему, держа в руке маленький хрустальный медальон, который обычно висел у нее на шее, спрятанный под платьем.
Мы боимся, что читатель примет этот маленький медальон за важный элемент мелодрамы, тем более, что в нем хранилась прядь волос покойной графини де Шанма.
Не умаляя таланта многих писателей, которые часто используют такие предметы для введения новых сюжетных поворотов, мы постараемся не злоупотреблять «крестом моей матери». Читатель может на нас рассчитывать.
Этот медальон, простой и деликатный, был всего лишь подарком несчастной Терезы Сула – всего лишь подарком, и ничем больше.
Тереза, хранившая светлую память о покойнице, лично повесила на шею девочки этот медальон, не сказав, однако, что отрезанные ею самой волосы принадлежали мадам де Шанма. Таким медальоном нельзя растрогать, скажем, Клампена по прозвищу Пистолет и ему подобных.
Суавита повторяла свою пантомиму до тех пор, пока не достигла желаемого результата. Ей удалось, наконец, обратить внимание Поля на медальон с одной единственной целью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
На этот раз именно так и произошло. С первого взгляда Поль Лабр понял, что девочка пытается сказать ему что-то новое, и, возможно, весьма важное, однако выходящее за рамки их обычных бесед. Молчаливый словарь не имел знаков для выражения ее мыслей.
А она явно хотела сказать о чем-то важном. Впервые Блондетта в своем стремлении быть понятой, отчаянно пыталась произнести звуки. Горло у нее сжалось, рот искривился, нарушив прекрасные линии маленьких губ. В порыве отчаяния она поднесла руки ко лбу.
– Что с тобой, что же с тобой, девочка моя? – обеспокоенно спросил Поль, прижимая ее к груди. – Ты чем-то сильно огорчена?
Ее глаза говорили: «да», в них появилась радостная надежда.
– Спрашивай меня, – казалось, говорили они, – пытайся понять меня, ищи!
Этот язык глаз был вполне понятен, и Поль сразу же подчинился их просьбе.
– Тебя кто-нибудь обидел, дорогая? – спросил он, внимательно смотря девочке в лицо.
Палец Суавиты прикоснулся к его груди, и Поль нахмурился. Но она тут же отрицательно покачала головой, будто хотела сказать:
– Нет, нет! Речь не о моей ревности!
Ее голубые глаза указали на небо.
– Богом клянусь, не в этом дело! – говорили они.
– Ты кого-нибудь видела? – задал Поль очередной вопрос.
Суавита так сосредоточилась в своих попытках все объяснить, что до сих пор сумела сдержать слезы. Но после этих слов они сами навернулись на глаза и повисли на ресницах.
– Ты убиваешь меня, девочка! – воскликнул Поль, напрасно пытаясь понять ребенка.
Она так сильно сжала его руку на слове «убиваешь», что Поль окончательно потерял остатки хладнокровия и испуганно уставился на нее.
– Кто-то умер?! – его поразила неожиданная догадка. – Да? Я правильно понял? В самом деле кто-то умер? Кто-то, кого ты знала? Да? Кого ты любила?
И опять ее глаза ответили: «да». Поль потянулся к колокольчику.
– Проще всего спросить слуг, – подумал он вслух. Суавита резко запротестовала, качая головой, и перехватила его руку.
– Ты не хочешь? – недоумевая, спросил Поль. – Почему ты не хочешь?
Во второй раз палец девочки коснулся груди Поля, указывая на него.
– Послушай, Блондетта, – возмутился Поль, – для меня все это, как китайская грамота, я ничего не понимаю.
Она вновь предприняла огромное усилие, чтобы заговорить, щеки ее покраснели. Слова, казалось, вот-вот сорвутся с ее губ. Но и на этот раз у нее не получилось. Слова так и не прозвучали.
– Я никогда не видел тебя такой, – не на шутку обеспокоился Поль Лабр. – Кажется, разум вернулся к тебе!
Она прервала его решительным жестом, означавшем: Разум вернулся ко мне полностью! Я давно не сумасшедшая!
Он захотел обнять ее, но она увернулась и в два прыжка оказалась у стола. Там лежало перо и стояла чернильница.
Суавита взяла в руку перо.
Это было так ново и неожиданно, что Поль Лабр замер.
«Неужели она умеет писать?» – думал он, с надеждой наблюдая за девочкой.
Но перо, решительно окунутое в чернила, задрожало в пальцах Суавиты, и она, уронив голову на руки, заплакала.
– Ты забыла, любовь моя! – с нежностью в голосе произнес Поль Лабр, стараясь улыбнуться и побороть сильнейшее волнение. Поэтому он попытался пошутить: – Тебе рано еще становиться ученой.
Суавита рыдала – она плакала от бессилия, от невозможности сообщить Полю все, что она считала нужным и необходимым.
Вдруг она решительно вскочила и подбежала к нише, где Поль хранил свое охотничье ружье. Она показала рукой на это ружье красноречивым, почти театральным жестом.
– Ну?! О чем ты?! – воскликнул Поль дрогнувшим голосом.
Она поднесла ружье к щеке.
– Кого-то убили?.. – начал было Поль.
Суавита отбросила вдруг ружье и скрестила руки на груди. Потом обреченно повернулась к Полю и дотронулась до руки молодого человека.
– Меня?! Убить собираются меня! – неожиданная догадка молнией вспыхнула в мозгу. – Ты не ослышалась?
И он отшатнулся, пораженный.
– Неужели безумие вернулось? Настоящее безумие? – пробормотал он, пристально глядя на девочку. Его сердце сжималось от боли и жалости.
Она схватила его за руку, и ее чистый взгляд словно прокричал ему прямо в лицо:
– Нет! Я не сумасшедшая!
Но больше ничего она не могла ему поведать и заломила руки в отчаянии.
– Ну хватит, хватит, – говорил Поль, вдруг весь покрываясь холодным потом, – успокойся, пожалуйста. Ты же знаешь, мы все обсудим, во всем разберемся до конца. Если я не убит, значит, кто-то считает, что я кого-то убил? – с трепетом в голосе произнес он страшную фразу.
Прекрасные, влажные от слез глаза Суавиты сказали: «да».
– И ты сама тоже так думаешь?.. – обреченно спросил молодой человек.
Она не дала ему закончить, крепко обвивая руками его шею. Быстрее мысли ее горячие губы прижались к губам Поля. Потом она в смущении отбежала в другой конец комнаты.
Поль весь дрожал, потрясенный этим девственным и жгучим поцелуем. Его первой мыслью было обнять вздрагивающее, хрупкое тело Суавиты, но он сдержался и издали любовался девочкой – такой замечательно грациозной и красивой.
Фантазия художника непременно представила бы ее в облике Юного Целомудрия. Она была гордой и нежной. Она раскаивалась, но лишь инстинктивно. В ней просыпалась женщина. Казалось, за ее смущенной улыбкой скрывалось обещание страстной любви.
Может быть, в этот момент Поль нечаянно заглянул и вглубь собственного сердца.
Но все случившееся промелькнуло, как яркая вспышка.
Суавита одним выразительным и благородным жестом положила конец непредвиденному эпизоду. Поль все еще вопросительно смотрел на нее, когда девочка подошла к нему, держа в руке маленький хрустальный медальон, который обычно висел у нее на шее, спрятанный под платьем.
Мы боимся, что читатель примет этот маленький медальон за важный элемент мелодрамы, тем более, что в нем хранилась прядь волос покойной графини де Шанма.
Не умаляя таланта многих писателей, которые часто используют такие предметы для введения новых сюжетных поворотов, мы постараемся не злоупотреблять «крестом моей матери». Читатель может на нас рассчитывать.
Этот медальон, простой и деликатный, был всего лишь подарком несчастной Терезы Сула – всего лишь подарком, и ничем больше.
Тереза, хранившая светлую память о покойнице, лично повесила на шею девочки этот медальон, не сказав, однако, что отрезанные ею самой волосы принадлежали мадам де Шанма. Таким медальоном нельзя растрогать, скажем, Клампена по прозвищу Пистолет и ему подобных.
Суавита повторяла свою пантомиму до тех пор, пока не достигла желаемого результата. Ей удалось, наконец, обратить внимание Поля на медальон с одной единственной целью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111