В общем, в письме было немало достоверных фактов, и та часть послания, которая разоблачала двойную жизнь Терезы Сула, казалась вполне правдоподобной.
Каким бы грязным ни был источник этих сведений и как бы сомнительно они ни выглядели, обо всем этом, безусловно, стоило разузнать поподробнее.
Потому генерал, граф де Шанма, и поспешил к Мортефонтэн, внимательно изучая на ходу каждую строчку анонимного послания.
Сколько генерал ни ломал голову над письмом, он постоянно приходил к тому же выводу:
«Надо спросить у Терезы; только Тереза поможет мне разгадать эту тайну. Я всегда считал мадам Сула честной и доброй женщиной, но пусть она даже обладает всем коварством, свойственным ее полу, я все равно сумею вырвать у нее правду!»
И генерал вновь принялся перечитывать письмо.
Тяжелая капля, предвестница грозы, звучно упала на лист бумаги, и усилившийся ветер тут же засыпал его дорожной пылью.
Генерал поднял глаза, но взор его не задержался на мрачных тучах, уже нависших над лесом.
Граф де Шанма неотрывно смотрел на дорогу; там, в нескольких шагах от генерала, лежало нечто, заставившее его окаменеть.
– Тереза! – хрипло произнес граф.
И сразу подумал, что произошло убийство.
Перед мысленным взором генерала тут же возникла картина: Поль Лабр, стоящий с ружьем в руках на горной площадке.
Месье де Шанма видел молодого человека.
И это было меньше часа назад.
Генерал скомкал письмо.
– Это невозможно! – прохрипел он, пытаясь отогнать подозрение, невольно зародившееся в его душе. – Это невозможно, глупо и бессмысленно!
– Тереза! – еще раз позвал генерал. Он подошел поближе.
Сраженная пулей, мать Изоль упала навзничь; голова ее лежала на песке.
Ливень, хлынувший из грозовых туч, намочил седые волосы женщины, и они прилипли к бледному лицу.
Месье де Шанма положил ладонь на грудь несчастной, чтобы проверить, бьется ли сердце, но рука генерала сильно дрожала.
Вдруг он нащупал комочек почерневшей, обугленной бумаги. Это был пыж. Стреляли почти в упор.
Слева, рядом с пыжом, на груди темнело пулевое отверстие.
Кровь из него не текла.
Генерал поднял женщину на руки и понес ее под проливным дождем к хижине дровосека, стоявшей на краю леса, в четверти мили от Мортефонтэна.
Когда граф де Шанма опустил Терезу на жалкую кровать, ему показалось, что он услышал вздох.
Из-за грозы на улице потемнело, и в хижине царил почти полный мрак.
Какой-то мужчина сидел у очага, повернувшись спиной к крохотному оконцу.
– Тереза! – проговорил генерал, – вы меня слышите?
Человек разжигал угольком свою трубку.
Уголек упал.
В темноте холодные пальцы слабо прикоснулись к руке генерала.
– Имя вашего убийцы, Тереза! – вскричал граф де Шанма.
– Поди узнай! – проворчал мужчина, спокойно подняв уголек.
Ледяной рукой Тереза притянула к себе месье де Шанма; тот приложил ухо к губам умирающей женщины.
Она сделала неимоверное усилие, пытаясь что-то сказать. Генерал разобрал лишь одно слово и одно имя:
– Простите… Суавита!..
Затем, вместе с душераздирающим стоном с бледных губ сорвалось другое имя, прозвучавшее, как мольба:
– Изоль!
– Поль Лабр! – прервал несчастную женщину генерал. – Ради Бога, скажите мне правду. Это Поль Лабр?
Человек, сидящий у очага, с любопытством прислушивался.
Рука Терезы судорожно сжалась, а затем безжизненно упала.
Мадам Сула была мертва.
Стоя на коленях, генерал откинул назад ее седые волосы и поцеловал в лоб, проговорив:
– Что бы вы ни сделали, я вас прощаю.
Затем граф де Шанма вскочил на ноги и выбежал из хижины.
Человек отошел от очага.
Это был Луво по прозвищу Трубадур, который, ворча, двинулся к двери.
– Кажется, все свалят на месье Поля Лабра, – пробормотал он. – Что касается меня, то я не имел ничего против этой женщины… И теперь я уж лучше промокну до нитки, чем останусь тут с ней один на один. Я в этом доме не хозяин…
За несколько минут генерал дошел до особняка месье барона д'Арси и позвонил в дверь. Появившийся на пороге слуга сообщил гостю, что барона нет дома.
Промокший генерал попросил пристанища; в этом невозможно отказать.
Слуга, стыдясь и чувствуя необходимость объясниться, заявил:
– Месье барон очень добр, да! Но он управляет своим домом, как хочет. Когда людям есть что охранять, они запираются на все замки.
И он захлопнул дверь.
Генерал отправился в мэрию и сообщил об убийстве Терезы Сула.
Раз двадцать он хотел назвать имя Поля Лабра, но не сделал этого.
Потом генерал зашел в сельский храм и долго молился в одиночестве перед бедным алтарем. Граф де Шанма тихо шептал, обдумывая свое дальнейшее поведение:
– Если я проникну в этот недоступный дом, найду ли я в его стенах счастье своей жизни, или меня постигнет там удар?.. А этот молодой человек! Все факты свидетельствуют против него, это очевидно. Почему же внутренний голос говорит мне: Поль Лабр не может быть преступником?!
XIII
ПРОБУЖДЕНИЕ КОРОЛЕВЫ
То, о чем мы рассказали, происходило сразу после полудня. Теперь мы оставим на время в стороне мрачную драму и обратимся к дерзкой комедии. Вернемся к утру того же дня. Заглянем к Матюрин Горэ, нищенке-миллионерше. Мы найдем ее на ферме, в довольно большой комнате, шероховатые стены которой покрыты мертвенно-белым слоем известки.
Пол здесь глинобитный, но перед кроватью, больше похожей на шкаф и стоящей между очагом и деревянным, источенным червями сундуком, где хранятся тарелки из грубого фаянса, расписанные цветами, – перед кроватью лежит красивый ковер.
Над сундуком возвышается секретер красного дерева, который явно не гармонирует с остальной мебелью. Грубый дубовый ларь служил подставкой для кровати. Стол, почерневший от сырости, мог бы находиться в самом грязном кабаке; с этим столом странно контрастируют шесть расставленных вокруг мягких кресел, обитых шелковой узорчатой тканью ярко-желтого цвета.
Из этой же ткани сделан и полог кровати, в то время как единственное окно завешено рваной холщевой тряпкой, в самую большую прореху которой проникает луч утреннего солнца.
Единственный луч… Фермерский дом расположен в глубине двора и окружен густой зеленью.
В этом жилище и обитала Матюрин Горэ, невеста сына несчастного Людовика и будущая королева Франции.
Возлежа на шкафообразной кровати, она громко дышала, вернее, храпела, да так сильно, что заглушала весьма оживленный разговор окружавших ее людей.
Солнечный луч, проникавший за полог кровати, позволял созерцать высочайшую особу Матюрин.
Она спала в красной ситцевой блузе и в хлопчатобумажном чепце с бантом из синей шерсти; мужеподобный профиль старухи выделялся в темноте алькова с необыкновенной четкостью.
Даже Екатерина Великая была более женственной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111