Кейн кивнул и повернулся спиной к камину.
Если бы Филипп умер, он бы перенес это легче, чем смотреть, как он страдает. Он понимал, что теряет друга, и от этого было тяжело на сердце. Взгляд Реднора неожиданно потеплел: последний раз отец называл его сынком много лет назад, когда Кейн тяжело болел. Боль доводила его почти до исступления. Тогда отец взял его лицо в ладони и сказал: «Спокойно, сынок». А потом еще разок: «Мой милый сыночек».
— Филипп говорит, — продолжил Гонт, — что у Мод были планы относительно Уэльса. Я боюсь, она заманит Пемброка в ловушку, а следом за ним и Честера. Она избавится от всех нас, а потом, не зная и не понимая Уэльса и валлийцев, посадит туда кого-нибудь из своих людей. Затем уничтожит Глостера, и тогда все наши надежды на Анжуйскую ветвь рухнут. Вот потому я тебе и говорю — держись в стороне. Если ты можешь как-то тихо остановить Херефорда — сделай это. Честера ничто не остановит, он слишком упрям. Если мы останемся в живых, то сможем помочь ему позже, но, случись с нами что-нибудь, Херефорду и Честеру не поможет уже никто.
— Отлично. Постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы остановить Херефорда, — решительно сказал Реднор.
— Пемброк должен остаться в стороне. То, что пятнает его имя, позорит и наше. Если бы не приданое… Он оказался хуже, чем я думал. — В глазах старика мелькнул страх; чтобы сын ничего не заметил, он уставился в пол. — Чем больше я думаю обо всем, тем сильнее меня разбирает любопытство, почему Пемброк такой любезный. Кейн открыл, было, рот, чтобы сказать, что Пемброк, видимо, задумал через Леа отхватить себе владения Гонтов, но передумал. Он вдруг вспомнил старую историю, связанную с дедом. Тот во времена Вильгельма Завоевателя владел небольшим кусочком земли. Он женился на валлийке, и с ней произошла какая-то странная история, в результате которой родственников-мужчин не осталось, и ее наследство перешло к деду Реднора. Гонт Первый хорошо усвоил урок. Он настоял, чтобы сын тоже женился на валлийке. Никакой темной истории на этот раз не потребовалось: Гонт Первый просто убил тестя своего сына и деверя. К владениям Гонтов после этого присоединились леса Реднора. Более того, за особое рвение Гонту Первому дали титул графа. Кейн не сомневался, что отец знает эту позорную семейную историю до мельчайших подробностей, хотя никогда ничего не рассказывал. Однако Реднор не имел ни малейшего желания напоминать отцу о ней.
— И вот еще что… — сказал Гонт. — Не позволь своей смазливой жене вскружить тебе голову.
— Ты тоже будешь советовать оставить ее здесь? — пристально глядя в глаза отцу, почти прошептал Реднор.
— Конечно же, нет. Если бы я, как собирался, поехал в Пейнкастл, то прихватил бы ее с собой и оставил там. Сейчас у меня уже нет на это времени. Просто смотри за ней очень внимательно.
— Должно быть, она уже вскружила мне голову. — Взгляд Кейна стал мягче. — Ничего не могу с собой поделать, но я все-таки очень надеюсь, что она ни при чем.
— О, Всевышний! — раздраженно заговорил Гонт. — Ну почему мой сын такой безмозглый простак?! Мне этого, видимо, не понять никогда. Только такой идиот, как ты, может думать, что женщины существуют лишь для того, чтобы греть постель и рожать детей. Пемброк — скряга, и просто так не предложил бы такого огромного приданого. Думаю, он хочет извлечь из вашего союза выгоду. Возможно, тот выкуп, который ты заплатил, раздразнил его и он хочет еще денег. Не нужно быть особо прозорливым, чтобы заметить: ты продашь свою душу, только бы Леа была рядом. Ты и в дружбе ничего не смыслишь, а в деньгах тем более. Я пытался тебе объяснить, что не следует сильно нежничать со своей женой.
Лорд Реднор злился на свою глупость. И зачем только он выслушивал болтовню Лэллина? Пемброк слишком труслив, думал Реднор, чтобы убить его. Тем более что пока отец, а не Реднор — глава рода Гонтов… Чем дольше Реднор думал об отце, тем больше убеждался, что тот, пусть по-своему, но любит его. И если Гонт потеряет единственного наследника — Пемброку несдобровать: отец разорвет в клочья его, все его замки сровняет с землей, а владения опустошит с силой урагана.
— Ладно, Кейн, у тебя хватает денег? Может, придется давать взятки, чтобы помочь Честеру, или улаживать дела с подтверждением наследования короны Генрихом, — прервал размышления Реднора насмешливый голос отца.
— В крайнем случае, я смогу взять денег у ростовщиков. Хорошо, что напомнил. Сундучок с серебром у тебя?
— Сундук у меня, мне расплачиваться за фураж. Зачем тебе серебро?
Реднор выглядел смущенным.
— Жене нужны иголки и нитки. Она просила меня об этом. Она еще ребенок, пусть порадуется и купит себе сама.
Гонт захохотал.
— Да ты просто сумасшедший! Давать женщине деньги! И сколько тебе нужно?
— Около двух фунтов. Если не хватит, я возьму у ростовщиков золота.
Гонт вновь рассмеялся, потом кивнул и дружески похлопал сына по спине. Он сам не знал, почему так щедр с ним. Обычно причуды Реднора приводили его в бешенство. Он хотел, было напомнить Кейну, что половина молоденьких жен, в том числе и его собственная мать, умирали от родов, но раздумал. Путь познания страшен, но каждому суждено пройти по нему самостоятельно.
Леа вошла в гостиную раскрасневшаяся, расстроенная. Она сильно опоздала. Ее задержала разговором мать. Эдвине не хотелось прощаться с дочерью на людях. Леа нежно и глубоко любила мать, но ее ждал Реднор, и она вынуждена была поторопиться. Леа была еще слишком молода, чтобы уметь скрывать свои чувства. С другими ей это иногда удавалось, но мать видела ее насквозь.
В глазах Эдвины застыли слезы. Она, наверное, никогда не сможет вернуть привязанности дочери. Леа боготворила мужа, и, если он погибнет, ее страдания будут безмерны. Ради любви к дочери Эдвина готова была поступиться своей гордостью, перешагнуть через страхи, но ей очень хотелось узнать, насколько крепки узы между Леа и Реднором. Возможно, разлука покажет, что к чему.
— Как ты можешь быть такой бесчувственной? — спрашивала леди Эдвина. — Сколько бед я от тебя отвела! Кто еще любит тебя так нежно? Дитя мое, может случиться, что мы больше никогда не увидимся.
— Мама! — закричала девушка. — Никогда не говори таких слов! — Она бросилась к Эдвине в надежде, что мать обнимет и поцелует ее. — Мама, это неправда! Даже отец не столь жесток, а Кейн очень ласков, и он не станет запрещать мне видеться с тобой. Пейнкастл совсем рядом, — день пути. Я верю, что мы совсем скоро снова будем вместе. Иначе я не переживу, — она расплакалась.
Эдвина долго держала дочку в объятиях. Она не услышала от дочери того, что хотела. Леа было очень тяжело, и Эдвина видела это. Смотреть на страдания дочери и не помочь было выше ее сил. Если она, Эдвина, сорвет планы Пемброка, он страшно накажет ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91