Когда Саймон выложил все, что разузнал, в глазах Ллевелина горел алчный огонек, а в глазах Пемброка – тревога.
– Я не хочу атаковать без повода, – начал Пемброк.
– А я хочу! – Тон Ллевелина не допускал никаких возражений. – Это возможность добиться пользы для себя и нанести силам короля значительный ущерб без большого кровопролития. Если вы не хотите участвовать в этом лично, пусть будет так. Пусть позор падет на меня. Но вы только что дали согласие вести войну…
– Только отбиваться, если нас атакуют. Приводить свою армию в то или иное место – право короля и не является нападением.
– Милорд, – вмешался Гилберт Бассетт, – я понимаю, что большинство ваших проблем – из-за меня, и мне следует с признательностью повиноваться вам, но намерения короля совершенно очевидны. Ваше терпение воистину не знает границ.
– Король там лично, – сказал Ричард.
Послышался тихий звук, похожий на звериное рычание. Ричард вздохнул. Было совершенно ясно, что никто не согласен с ним, что все уже оставили надежду на мирный исход спора и что личное присутствие короля в Гросмаунте скорее поощряло идею нападения, чем препятствовало ей. Очевидным ему казалось и то, что все, кто не были напрямую его вассалами, намерены последовать за Ллевелином. Поэтому, удерживая своих людей, он отнюдь не предотвратит операцию, но лишь подвергнет большей опасности своих союзников. Главное, они скорее всего были правы. Однако Ричард по-прежнему не мог согласиться на то, чтобы лично руководить неспровоцированным нападением на короля.
– Я вернусь в Абергавенни, – промолвил он, – и отправлю своих людей под начало Бассетта. Мне очень жаль, но я не могу повести их сам. Я…
– Если бы Господь послал мне таких вассалов, как вы, – перебил его Ллевелин, – я был бы уже принцем сада Эдемского! – Он рассмеялся. – Впрочем, вряд ли мне это пришлось бы по вкусу: сплошной мир, справедливость, взаимное уважение… Нет, не могу себе такого даже представить. – Затем он протянул Ричарду руку. – Но человек, подобный вам, Пемброк, был бы величайшим даром, который Бог может ниспослать правителю. Какой все-таки идиот этот Генрих!
По ходу беседы Саймон нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец Ллевелин повернул голову в его сторону и язвительно приподнял брови.
– А другой вассал, подобный вам, – произнес он с ударением, – заставил бы меня поинтересоваться, почему мои люди никогда не моются. Саймон, если у вас зудит, то почешитесь. Хватит корчиться.
– У меня нет зуда, – возразил Саймон, – кроме желания поскорее отправляться. Если мы не выйдем немедленно, они пополнят запасы и уйдут до нашего прихода. Скрыть все следы будет невозможно, и…
На него уставилась дюжина глаз, в которых отражались разные степени удивления и раздражения. Саймон проглотил комок. С его стороны было неумно поучать старых волков войны, один из которых по крайней мере имел опыт неожиданных атак уже примерно в сорок лет. Однако Ллевелин был раздражен как раз в наименьшей степени и только произнес твердым тоном, что Саймону не мешало бы поспать несколько часиков, уверив его, что, если он перестанет вмешиваться, они будут в Гросмаунте в нужное время.
Войско в самом деле выехало с рассветом. Саймону за его грехи был доверен обоз, не повозки, запряженные волами, а крепконогие ослы, которые могли карабкаться по горным тропам, ведущим из Билта в Гросмаунт. Он ругался и смеялся одновременно, признавая, что наказание вполне соответствовало преступлению. И это уже было неплохо. Он добрался до лагеря Ллевелина не более чем через час после основной армии, как раз подоспев к позднему обеду. Ллевелина на месте не оказалось. Он вместе с Пемброком и Бассеттом уехал в Абергавенни.
Посланные вперед разведчики вернулись с донесением, что в королевском лагере заметна большая активность, но признаков того, что армия собирается в путь, нет. Отряды расположились немного поспать и в последний раз проверить оружие, но сам Саймон вновь вскочил на своего Имлладда, чтобы привести своих людей из лагеря на Оркоп-Хилле. Необходимости в них не было, но они вряд ли будут довольны, если их лишить такой забавы и доли добычи, которую они могли бы урвать. Вернувшись в основной лагерь, Саймон уже чувствовал усталость, но с удовольствием присоединился к совещанию, где разрабатывались детали нападения. У него были новости, которые могли показаться интересными всем. Его люди обнаружили, что все военачальники – сам король, Винчестер, Сигрейв, Питер Риво и все командиры наемников – находились в замке. С армией оставались только мелкие сошки.
* * *
Рианнон прибыла в Билт к девяти часам утра, но замок был почти пуст. Дряхлый рыцарь, на которого Ллевелин оставил сокращенный до минимума гарнизон, охотно сообщил ей, куда отправился ее отец с войсками, и уверил, что они собирались вернуться в Билт и что женщины в замке с удовольствием составят ей компанию. Рианнон едва сдержала слезы разочарования. В тот момент она понимала только одно: Саймон, возможно, уже в бою, а ее собственный эгоизм лишил ее возможности даже попрощаться с ним.
Проклиная себя, она поднялась в женские покои, но вопросы и приветствия, обрушившиеся на нее, привели ее почти в отчаяние, и она сразу же вернулась вниз, чтобы еще раз поговорить со стариком. Скоро она поняла, что никакого боя до ночи не предвидится, а отряды еще, возможно, даже не успели добраться до Гросмаунта. Поначалу ее раздражение даже возросло, когда она сообразила, что в таком случае ждать новостей об исходе битвы придется еще дольше, но она никак не могла отказаться от этого разговора. Выуживая всевозможные подробности, она наконец поняла, что в итоге вытащила из него точную дорогу к Гросмаунту и детальное описание местности.
В это мгновение ее охватило непреодолимое желание догнать армию своего отца. Она понимала, что это безумие и что отец прибил бы ее на месте за одни только подобные рассуждения. Она отгоняла мысль в сторону – каждые пять минут. Мысль снова и снова возвращалась, становилась навязчивой, непреодолимой, и Рианнон не видела, как это может кому бы то ни было повредить. Продолжая оправдывать себя, она выбежала во двор поговорить с четырьмя воинами, которые сопровождали ее, и едва не споткнулась о Мэта, полосатой тенью следовавшего за ней с той минуты, как он вылез из своей корзинки. Это было совершенно необычно. Нормальным поведением для Мэта в такой ситуации был бы исключительно тщательный осмотр нового места, подчинение себе всех местных животных и полное игнорирование своей хозяйки, пока он сам не станет абсолютным хозяином.
Рианнон изложила свою идею солдатам, почти ожидая, что они пригрозят связать ее как буйно помешанную или скажут, что Киква особо приказала им ни в коем случае не позволять ей совершать подобных безумств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Я не хочу атаковать без повода, – начал Пемброк.
– А я хочу! – Тон Ллевелина не допускал никаких возражений. – Это возможность добиться пользы для себя и нанести силам короля значительный ущерб без большого кровопролития. Если вы не хотите участвовать в этом лично, пусть будет так. Пусть позор падет на меня. Но вы только что дали согласие вести войну…
– Только отбиваться, если нас атакуют. Приводить свою армию в то или иное место – право короля и не является нападением.
– Милорд, – вмешался Гилберт Бассетт, – я понимаю, что большинство ваших проблем – из-за меня, и мне следует с признательностью повиноваться вам, но намерения короля совершенно очевидны. Ваше терпение воистину не знает границ.
– Король там лично, – сказал Ричард.
Послышался тихий звук, похожий на звериное рычание. Ричард вздохнул. Было совершенно ясно, что никто не согласен с ним, что все уже оставили надежду на мирный исход спора и что личное присутствие короля в Гросмаунте скорее поощряло идею нападения, чем препятствовало ей. Очевидным ему казалось и то, что все, кто не были напрямую его вассалами, намерены последовать за Ллевелином. Поэтому, удерживая своих людей, он отнюдь не предотвратит операцию, но лишь подвергнет большей опасности своих союзников. Главное, они скорее всего были правы. Однако Ричард по-прежнему не мог согласиться на то, чтобы лично руководить неспровоцированным нападением на короля.
– Я вернусь в Абергавенни, – промолвил он, – и отправлю своих людей под начало Бассетта. Мне очень жаль, но я не могу повести их сам. Я…
– Если бы Господь послал мне таких вассалов, как вы, – перебил его Ллевелин, – я был бы уже принцем сада Эдемского! – Он рассмеялся. – Впрочем, вряд ли мне это пришлось бы по вкусу: сплошной мир, справедливость, взаимное уважение… Нет, не могу себе такого даже представить. – Затем он протянул Ричарду руку. – Но человек, подобный вам, Пемброк, был бы величайшим даром, который Бог может ниспослать правителю. Какой все-таки идиот этот Генрих!
По ходу беседы Саймон нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец Ллевелин повернул голову в его сторону и язвительно приподнял брови.
– А другой вассал, подобный вам, – произнес он с ударением, – заставил бы меня поинтересоваться, почему мои люди никогда не моются. Саймон, если у вас зудит, то почешитесь. Хватит корчиться.
– У меня нет зуда, – возразил Саймон, – кроме желания поскорее отправляться. Если мы не выйдем немедленно, они пополнят запасы и уйдут до нашего прихода. Скрыть все следы будет невозможно, и…
На него уставилась дюжина глаз, в которых отражались разные степени удивления и раздражения. Саймон проглотил комок. С его стороны было неумно поучать старых волков войны, один из которых по крайней мере имел опыт неожиданных атак уже примерно в сорок лет. Однако Ллевелин был раздражен как раз в наименьшей степени и только произнес твердым тоном, что Саймону не мешало бы поспать несколько часиков, уверив его, что, если он перестанет вмешиваться, они будут в Гросмаунте в нужное время.
Войско в самом деле выехало с рассветом. Саймону за его грехи был доверен обоз, не повозки, запряженные волами, а крепконогие ослы, которые могли карабкаться по горным тропам, ведущим из Билта в Гросмаунт. Он ругался и смеялся одновременно, признавая, что наказание вполне соответствовало преступлению. И это уже было неплохо. Он добрался до лагеря Ллевелина не более чем через час после основной армии, как раз подоспев к позднему обеду. Ллевелина на месте не оказалось. Он вместе с Пемброком и Бассеттом уехал в Абергавенни.
Посланные вперед разведчики вернулись с донесением, что в королевском лагере заметна большая активность, но признаков того, что армия собирается в путь, нет. Отряды расположились немного поспать и в последний раз проверить оружие, но сам Саймон вновь вскочил на своего Имлладда, чтобы привести своих людей из лагеря на Оркоп-Хилле. Необходимости в них не было, но они вряд ли будут довольны, если их лишить такой забавы и доли добычи, которую они могли бы урвать. Вернувшись в основной лагерь, Саймон уже чувствовал усталость, но с удовольствием присоединился к совещанию, где разрабатывались детали нападения. У него были новости, которые могли показаться интересными всем. Его люди обнаружили, что все военачальники – сам король, Винчестер, Сигрейв, Питер Риво и все командиры наемников – находились в замке. С армией оставались только мелкие сошки.
* * *
Рианнон прибыла в Билт к девяти часам утра, но замок был почти пуст. Дряхлый рыцарь, на которого Ллевелин оставил сокращенный до минимума гарнизон, охотно сообщил ей, куда отправился ее отец с войсками, и уверил, что они собирались вернуться в Билт и что женщины в замке с удовольствием составят ей компанию. Рианнон едва сдержала слезы разочарования. В тот момент она понимала только одно: Саймон, возможно, уже в бою, а ее собственный эгоизм лишил ее возможности даже попрощаться с ним.
Проклиная себя, она поднялась в женские покои, но вопросы и приветствия, обрушившиеся на нее, привели ее почти в отчаяние, и она сразу же вернулась вниз, чтобы еще раз поговорить со стариком. Скоро она поняла, что никакого боя до ночи не предвидится, а отряды еще, возможно, даже не успели добраться до Гросмаунта. Поначалу ее раздражение даже возросло, когда она сообразила, что в таком случае ждать новостей об исходе битвы придется еще дольше, но она никак не могла отказаться от этого разговора. Выуживая всевозможные подробности, она наконец поняла, что в итоге вытащила из него точную дорогу к Гросмаунту и детальное описание местности.
В это мгновение ее охватило непреодолимое желание догнать армию своего отца. Она понимала, что это безумие и что отец прибил бы ее на месте за одни только подобные рассуждения. Она отгоняла мысль в сторону – каждые пять минут. Мысль снова и снова возвращалась, становилась навязчивой, непреодолимой, и Рианнон не видела, как это может кому бы то ни было повредить. Продолжая оправдывать себя, она выбежала во двор поговорить с четырьмя воинами, которые сопровождали ее, и едва не споткнулась о Мэта, полосатой тенью следовавшего за ней с той минуты, как он вылез из своей корзинки. Это было совершенно необычно. Нормальным поведением для Мэта в такой ситуации был бы исключительно тщательный осмотр нового места, подчинение себе всех местных животных и полное игнорирование своей хозяйки, пока он сам не станет абсолютным хозяином.
Рианнон изложила свою идею солдатам, почти ожидая, что они пригрозят связать ее как буйно помешанную или скажут, что Киква особо приказала им ни в коем случае не позволять ей совершать подобных безумств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111