– Я не думал, что ты сможешь вставать.
– Время от времени мне становится легче, – ответила она, – я могу ходить без посторонней помощи. – Да, это знакомая мне манера разговаривать таким тоном, что и не различить, настроена ли она серьезно или шутит. Думаю, все же серьезно. – Потом у меня вдруг начинает кружиться голова, я теряю сознание. Еще я не выношу солнечного света.
– У тебя малярия? – спросил Фил. Он отсиживался в глубине хижины, пока я проявлял свои отцовские чувства.
– Не думаю. Симптомы не похожи. Сначала я чувствовала себя ужасно: жар, сыпь, суставы распухли. Волдыри были жуткие, кости тоже болели. Сейчас прошло, иногда только лихорадит. И временами будто крышу срывает. Но ведь это для тебя не новость, правда, папа? – Она вскинула брови, предлагая мне оценить шутку.
Я уже собирался ответить, но тут Мик застонал.
– Я как раз хотела дать ему воды, – сказала Чарли. Я вспомнил про бутылку, которую поставил на пол, как только вошел.
– Налей ему виски.
– Глазам не верю! – воскликнул Фил. – Ты находишь выпивку где угодно! Даже в джунглях не можешь без нее обойтись!
Не спуская глаз с Фила, Чарли откупорила бутылку и сама сделала небольшой глоток. Умница, подумал я: не давай отца в обиду.
– Вижу, ты познакомился с Джеком, – сказала она, наливая виски в чашку.
Я помог Мику приподняться, а Чарли поднесла чашку ему ко рту. Мик глотнул, облизал губы с удовольствием, а потом, застонав, снова улегся.
– Сигарет принес? Да? Слава богу!
Фил покачал головой, когда я потянулся к сигаретам. Нужно сказать, отношения с Чарли у Фила были не намного лучше, чем со мной. И не намного лучше, чем у меня с Чарли, если уж на то пошло. Хотя вздорили они меньше. Так или иначе, когда я предложил выйти покурить, она не согласилась:
– Нет. Давай здесь.
Мы присели на циновку.
– Как мама? – спросила она.
Чарли вела себя на удивление спокойно. Сидела на скрещенных ногах, уронив руки на колени, совсем как каменный идол. Можно было подумать, что я заехал навестить ее в колледже. Она держалась так же, как в те дни, когда я приезжал к ней в Оксфорд. Казалось, несмотря ни на что, она обладает какой-то непостижимой тайной силой. Фил смотрел на меня и ждал, как я стану выкручиваться. Они с Шейлой перезванивались.
Сейчас не стоило посвящать Чарли в семейные передряги, так что я сказал просто:
– Ей не терпится тебя увидеть.
Чарли затянулась. Потом потерла краешек глаза.
– Милая, нам нельзя здесь задерживаться.
Я сказал это так мягко, как мог, но она отвернулась и покачала головой. Потом тяжелым взглядом уставилась в пол. Я почувствовал беспокойство. На минуту мне показалось, что она не со мной, а где-то далеко от этой хижины, от деревни, от всего. Где-то совсем в другом месте. Такое же выражение, я помню, видел на лице бабушки, когда навещал ее в больнице. Я тихо сказал:
– А что ты знаешь про Джека?
Она посмотрела на меня влажными глазами:
– Постарайся не перебегать ему дорогу, папа.
– А в чем дело?
Она стала рассказывать нам, что знала про Джека. Пока она говорила, я, пользуясь возможностью, приглядывался к этой молодой женщине, которую до сих пор считал просто маленькой девочкой. Несмотря на болезнь, знала она поразительно много обо всем, что здесь творится. Раньше я пытался научить ее скрытой механике законов, по которым устроен мир. Теперь мы поменялись местами.
К тому же она и сама изменилась. Волосы у нее выгорели на солнце и, собранные в осветленный хвостик, здорово бы смотрелись в Англии. Потемневшая в тропиках кожа подчеркивала голубизну глаз, а губы по примеру туземок были подведены красным ягодным соком. Оттого что она часто хмурила брови, на лбу у нее появилась морщинка. Раньше я ее не замечал.
Она сделала еще глоток виски и глубоко затянулась сигаретой, но я был не склонен осуждать такие вещи.
– Джек, – сказала она, – держит здесь под контролем все, что связано с опиумом.
По ее словам, тайские власти смягчили политику запрета на выращивание мака для горных племен.
Сначала здесь выжигали поля, сотни крестьян были осуждены за героиновую зависимость и распространение СПИДа, а потом власти сдались и позволили выращивать мак, но, правда, исключительно в личных целях. Организованные банды под началом таких людей, как Джек, начали скупать крестьянские наделы вокруг деревень и тут же сдавать их в аренду прежним владельцам под маковые плантации. Они и здесь опередили правительство, которое, если верить Чарли, не особо и вмешивалось. Уж больно солидный процент прибыли приносил опиум в экономику страны. Доллары перетекали в Мьянму, в Лаос, возвращались в Таиланд. Они никуда не девались, просто не стояли на месте.
Крестьяне уважали Джека. Он умел продавать их сырой опиум по самым высоким ценам и без обмана.
Привозил им подарки, оплачивал учебу деревенских детишек в Чиангмае. Он свято верил в силу просвещения и много труда положил на то, чтобы завоевать преданность и любовь местных жителей.
Ей говорили, что под его началом служат человек двести боевиков. Они охраняют плантации по всему району. Последнее время здесь не появлялся ни один заезжий турист.
– Да и вас пропустили только потому, что он позволил, – сказала она.
– А зачем мы ему?
– Не знаю. – Она погрозила мне пальцем. – Не перебегай ему дорогу. Для него убить человека – раз плюнуть.
Ну, это я и сам понял, как только его увидел. Единственное, чего я не мог понять, так это зачем он пропустил нас в свои владения и даст ли он нам уйти.
Я провел утро, болтая с Чарли о разных мелочах, о доме, о семье, о соседях. Была в ней какая-то холодность, не дававшая мне покоя. Как будто «пустяки» ее больше не занимали, как будто она знала что-то, чего не знали мы. Я и раньше замечал в ней такое, но мне казалось, что это просто позерство. Она относилась к нам как к нежданным гостям, а не спасателям, которые продирались к ней сквозь джунгли. Потом вдруг в ней, наоборот, просыпалась нежность. Она делала все, чтобы Мику было удобно, взбивала для него подушку, вытирала лоб влажной тряпочкой.
Фила она трепала за щеки, будто он был десятилетним мальчишкой, и с интересом вдавалась во все утомительные подробности его праведной жизни.
– Девушка есть на примете? – спросила она его.
– Нет, – отрезал он. Потом поправился: – Ну, так. Есть одна. – И даже слегка покраснел.
Как запросто Чарли выудила у него новость! Он скорее отдал бы мне все свои деньги, чем рассказал такое. Это заставило меня вспомнить, что Чарли всегда оставалась – при том, что Фил был старше, – яркой звездочкой на нашем семейном небосклоне и ему приходилось любить ее, самому при этом оставаясь в тени. Он закашлялся, отмахиваясь от сигаретного дыма, – в действительности отмахиваясь от нашего интереса к его личной жизни, – и вышел, оставив меня с Чарли и со спящим Миком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72