Они и сами танцевали, обнявшись, под Эла Грина, и под Марвина Гэя, Отиса Реддинга и других .
Затем Мэй-Лин передала эстафету, и теперь они могли посидеть в полутьме, взявшись за руки и целуясь. Ситуация выходила из-под контроля. Пиво. Музыка. Запах волос Мэй-Лин. Соблазнительная, пьянящая атмосфера чиангмайского вечера. В «Грустных любовниках» Мик обрел обещание небесного блаженства, того самого, которое человек безуспешно пытается найти в прокуренном чубуке опиумной трубки.
Ну а почему нет? Люди влюбляются. И если ты прошел мимо такого дара, это все равно что оставить подкинутого младенца на ступенях церкви.
Но Мик все же беспокоился, что Мэй-Лин проститутка. Она несколько раз успокаивала его на этот счет, а Мик продолжал допытываться, с какой стати, если не из-за денег, она проводит время с таким жирным хреном, как он. Уверения, что он ей просто нравится, его не устраивали, и Мэй-Лин с отчаяния все ему тут и выложила, и очень хорошо с ее стороны, что она на это решилась.
– Сначала я не мог врубиться, что она несет, – рассказывал Мик, потирая подбородок. – Я просто сидел там с такой усмешкой, будто у меня челюсть парализовало. Я бы и рад был перестать улыбаться, но не мог. Она спросила меня, не собираюсь ли я что-нибудь сказать, а я сидел, стиснув зубы в улыбке, и смотрел ей через плечо. Я тебе говорю, Дэнни, я пошевелиться не мог. Слушай, я тебе расскажу про яйца. Их как отрезало. Организм их втянул как-то, понимаешь? Часа на два. Ходить нормально не мог. Но вот что странно: я умудрился встать «из самого себя», оставив свое тело сидеть там с ухмылкой. И тихо так вышел, ни слова не сказав – ни Мэй-Лин, ни кому другому. Когда очутился на улице, прыгнул к рикше в коляску. Даже не торговался.
После этого Мик отправился в тот бар, где мы были раньше, сгорбился над кружкой пива и стал с подозрением пялиться на девушек. Его с души воротило, оттого что он весь вечер целовался с мужчиной, но, с другой стороны, его побег тоже выглядел недостойным. Мика преследовало внезапно потемневшее лицо Мэй-Лин. К тому же он все еще видел самого себя, с дурацкой улыбкой откинувшегося на стуле, в то время как его «второе я» торопливо семенило прочь от танцевальной площадки. – Понимаешь, Дэнни, такое ощущение, что я все еще там. Отчасти. Как будто от меня кусок оторвался или я там яйца оставил.
Я, собственно, не мог посоветовать ему ничего особо умного. Понимал, конечно, почему он так расстроен. В овощных рядах на лестерском рынке подобные вещи обычно не случаются.
Я постарался убедить его, как мог, что ему не нужно так сильно себя растравливать. А когда он закончил рассказывать про Мэй-Лин, спросил, куда он ходил днем, прежде чем произошла вся эта история. Оказывается, он сдержал слово и не пошел в консульство, по крайней мере сразу не пошел. Вместо этого он поехал в чиангмайскую тюрьму.
Там он отыскал чиновника, с которым мы познакомились в наш первый визит. Еще какое-то число мятых купюр перешло из рук в руки, и, по словам Мика, у них состоялся долгий разговор об опиуме, заключенных фарангах и о нашем друге м-ре Бразье-Армстронге. Мик пожаловался как бы к слову, что мы его почти не видим, что его невозможно поймать и что от него мало толку. Чиновник открыл Мику причину частых поездок консула в Лаос или Камбоджу. Его влекло к маленьким мальчикам.
Мик не стал бы мне врать про такое. Конечно, служащий мог наплести с три короба или просто пересказать сплетни, но Мик принял услышанное за чистую монету и стал действовать соответственно. Он вернулся в консульство и поговорил с миссис Дуонг-саа. Он заявил этой даме, что Бразье-Армстронгу даются двадцать четыре часа, чтобы организовать встречу с девицей, укравшей у Чарли паспорт, иначе он свяжется с редакцией «Мировых новостей» или лондонской «Санди миррор» и сообщит, чем занимается здешний консул в Лаосе и Камбодже.
И вот утром, и половины назначенного срока не прошло, этот человек стоял передо мной собственной персоной и «самым решительным образом» осуждал поступок Мика. Я подумал: сколько раз за свою карьеру он писал эти слова в качестве пустого, формального, не требующего усилий выражения протеста по тому или иному поводу?
– Почему? – спросил я. – Что он такого сделал? Бразье-Армстронг откинул со лба длинную челку и вытер влажные губы элегантным движением пальцев.
– Я совершенно не понимаю, чего он хочет добиться своим вызывающим поведением. В частности, мои сотрудники были крайне возмущены и расстроены.
– Миссис Дуонг-саа?
– Да, Дуонг-саа. Все эти скандалы абсолютно бесполезны. Между прочим, мы делаем все, чтобы помочь вам в вашей сложной ситуации.
– Не сомневаюсь. Где вы были? В Лаосе?
– Нет.
– В Камбодже?
– Нет.
Консул посмотрел на меня. Я даже подумал, что он говорит правду, но едва заметное подрагивание его век заставило меня заподозрить, что прав, похоже, был Мик. Капельки пота на его верхней губе могли выступить и от наступившей жары, но я видел, что он боится меня. Он смотрел на меня и знал, что я «знаю».
Я сидел в пагоде, курил сигарету и поглядывал на реку цвета зеленого чая. Улыбчивый Будда призывал меня хранить невозмутимый покой, а у меня руки чесались разбить Бразье-Армстронгу физиономию. И думал я не о растлённых подростках, а об их родителях. Толком не знаю, может статься, они сами продавали своих детей и, уж конечно, делали это под давлением тяжелейшей нужды, но я не мог поверить, чтобы никого из них не мучил стыд.
Меня тоже мучил стыд. За мою дочь.
– Вы пришли мне что-то сказать?
– Я устроил встречу, как вы хотели. С девицей, которая украла паспорт вашей дочери.
– Устроили? Когда?
– Сегодня днем.
– Хорошо.
Я твердо решил говорить бесстрастно.
Я докурил сигарету, а он сказал мне, в котором часу мы должны там быть. Он также намекнул, что присутствие Мика может отрицательно повлиять на результат.
– А если я хочу, чтобы он тоже поехал? Бразье-Армстронг встал, собираясь уходить.
– Скажите своему другу, чтобы он перестал подкупать должностных лиц. Он, наверное, думает, что все здесь так просто. Но другой охранник может позавидовать, что взятку дают не ему, и вашему другу предъявят обвинения по полной программе.
– Вы нам угрожаете?
Он вышел из пагоды и сунул ноги в сандалии.
– Я, – сказал он с чувством, – такими методами не работаю.
И он торопливо зашагал по садовой дорожке, с багровым лицом, вытирая губы своими тонкими, ухоженными пальцами.
Я окликнул его:
– Вы Оксфорд кончали?
На его лице выразилось недоумение.
– Кембридж.
А ведь один хрен. Тоже мне разница!
– Вы зачем спрашиваете?
– Просто так, – сказал я. – Увидимся в тюрьме.
18
Не знаю, училась ли Клэр Мёрчант вообще где-нибудь? Волосы у нее были зачесаны назад, как у Чарли, так что она, несомненно, походила на мою дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Затем Мэй-Лин передала эстафету, и теперь они могли посидеть в полутьме, взявшись за руки и целуясь. Ситуация выходила из-под контроля. Пиво. Музыка. Запах волос Мэй-Лин. Соблазнительная, пьянящая атмосфера чиангмайского вечера. В «Грустных любовниках» Мик обрел обещание небесного блаженства, того самого, которое человек безуспешно пытается найти в прокуренном чубуке опиумной трубки.
Ну а почему нет? Люди влюбляются. И если ты прошел мимо такого дара, это все равно что оставить подкинутого младенца на ступенях церкви.
Но Мик все же беспокоился, что Мэй-Лин проститутка. Она несколько раз успокаивала его на этот счет, а Мик продолжал допытываться, с какой стати, если не из-за денег, она проводит время с таким жирным хреном, как он. Уверения, что он ей просто нравится, его не устраивали, и Мэй-Лин с отчаяния все ему тут и выложила, и очень хорошо с ее стороны, что она на это решилась.
– Сначала я не мог врубиться, что она несет, – рассказывал Мик, потирая подбородок. – Я просто сидел там с такой усмешкой, будто у меня челюсть парализовало. Я бы и рад был перестать улыбаться, но не мог. Она спросила меня, не собираюсь ли я что-нибудь сказать, а я сидел, стиснув зубы в улыбке, и смотрел ей через плечо. Я тебе говорю, Дэнни, я пошевелиться не мог. Слушай, я тебе расскажу про яйца. Их как отрезало. Организм их втянул как-то, понимаешь? Часа на два. Ходить нормально не мог. Но вот что странно: я умудрился встать «из самого себя», оставив свое тело сидеть там с ухмылкой. И тихо так вышел, ни слова не сказав – ни Мэй-Лин, ни кому другому. Когда очутился на улице, прыгнул к рикше в коляску. Даже не торговался.
После этого Мик отправился в тот бар, где мы были раньше, сгорбился над кружкой пива и стал с подозрением пялиться на девушек. Его с души воротило, оттого что он весь вечер целовался с мужчиной, но, с другой стороны, его побег тоже выглядел недостойным. Мика преследовало внезапно потемневшее лицо Мэй-Лин. К тому же он все еще видел самого себя, с дурацкой улыбкой откинувшегося на стуле, в то время как его «второе я» торопливо семенило прочь от танцевальной площадки. – Понимаешь, Дэнни, такое ощущение, что я все еще там. Отчасти. Как будто от меня кусок оторвался или я там яйца оставил.
Я, собственно, не мог посоветовать ему ничего особо умного. Понимал, конечно, почему он так расстроен. В овощных рядах на лестерском рынке подобные вещи обычно не случаются.
Я постарался убедить его, как мог, что ему не нужно так сильно себя растравливать. А когда он закончил рассказывать про Мэй-Лин, спросил, куда он ходил днем, прежде чем произошла вся эта история. Оказывается, он сдержал слово и не пошел в консульство, по крайней мере сразу не пошел. Вместо этого он поехал в чиангмайскую тюрьму.
Там он отыскал чиновника, с которым мы познакомились в наш первый визит. Еще какое-то число мятых купюр перешло из рук в руки, и, по словам Мика, у них состоялся долгий разговор об опиуме, заключенных фарангах и о нашем друге м-ре Бразье-Армстронге. Мик пожаловался как бы к слову, что мы его почти не видим, что его невозможно поймать и что от него мало толку. Чиновник открыл Мику причину частых поездок консула в Лаос или Камбоджу. Его влекло к маленьким мальчикам.
Мик не стал бы мне врать про такое. Конечно, служащий мог наплести с три короба или просто пересказать сплетни, но Мик принял услышанное за чистую монету и стал действовать соответственно. Он вернулся в консульство и поговорил с миссис Дуонг-саа. Он заявил этой даме, что Бразье-Армстронгу даются двадцать четыре часа, чтобы организовать встречу с девицей, укравшей у Чарли паспорт, иначе он свяжется с редакцией «Мировых новостей» или лондонской «Санди миррор» и сообщит, чем занимается здешний консул в Лаосе и Камбодже.
И вот утром, и половины назначенного срока не прошло, этот человек стоял передо мной собственной персоной и «самым решительным образом» осуждал поступок Мика. Я подумал: сколько раз за свою карьеру он писал эти слова в качестве пустого, формального, не требующего усилий выражения протеста по тому или иному поводу?
– Почему? – спросил я. – Что он такого сделал? Бразье-Армстронг откинул со лба длинную челку и вытер влажные губы элегантным движением пальцев.
– Я совершенно не понимаю, чего он хочет добиться своим вызывающим поведением. В частности, мои сотрудники были крайне возмущены и расстроены.
– Миссис Дуонг-саа?
– Да, Дуонг-саа. Все эти скандалы абсолютно бесполезны. Между прочим, мы делаем все, чтобы помочь вам в вашей сложной ситуации.
– Не сомневаюсь. Где вы были? В Лаосе?
– Нет.
– В Камбодже?
– Нет.
Консул посмотрел на меня. Я даже подумал, что он говорит правду, но едва заметное подрагивание его век заставило меня заподозрить, что прав, похоже, был Мик. Капельки пота на его верхней губе могли выступить и от наступившей жары, но я видел, что он боится меня. Он смотрел на меня и знал, что я «знаю».
Я сидел в пагоде, курил сигарету и поглядывал на реку цвета зеленого чая. Улыбчивый Будда призывал меня хранить невозмутимый покой, а у меня руки чесались разбить Бразье-Армстронгу физиономию. И думал я не о растлённых подростках, а об их родителях. Толком не знаю, может статься, они сами продавали своих детей и, уж конечно, делали это под давлением тяжелейшей нужды, но я не мог поверить, чтобы никого из них не мучил стыд.
Меня тоже мучил стыд. За мою дочь.
– Вы пришли мне что-то сказать?
– Я устроил встречу, как вы хотели. С девицей, которая украла паспорт вашей дочери.
– Устроили? Когда?
– Сегодня днем.
– Хорошо.
Я твердо решил говорить бесстрастно.
Я докурил сигарету, а он сказал мне, в котором часу мы должны там быть. Он также намекнул, что присутствие Мика может отрицательно повлиять на результат.
– А если я хочу, чтобы он тоже поехал? Бразье-Армстронг встал, собираясь уходить.
– Скажите своему другу, чтобы он перестал подкупать должностных лиц. Он, наверное, думает, что все здесь так просто. Но другой охранник может позавидовать, что взятку дают не ему, и вашему другу предъявят обвинения по полной программе.
– Вы нам угрожаете?
Он вышел из пагоды и сунул ноги в сандалии.
– Я, – сказал он с чувством, – такими методами не работаю.
И он торопливо зашагал по садовой дорожке, с багровым лицом, вытирая губы своими тонкими, ухоженными пальцами.
Я окликнул его:
– Вы Оксфорд кончали?
На его лице выразилось недоумение.
– Кембридж.
А ведь один хрен. Тоже мне разница!
– Вы зачем спрашиваете?
– Просто так, – сказал я. – Увидимся в тюрьме.
18
Не знаю, училась ли Клэр Мёрчант вообще где-нибудь? Волосы у нее были зачесаны назад, как у Чарли, так что она, несомненно, походила на мою дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72