Он ощущал мягкость ее груди, прижатой к его коленям, и чувствовал обещание, таившееся в ее расслабленном разгоряченном на солнце теле. «Где-то живет удачливый креольский джентльмен, еще не подозревающий о том, какое счастье его ожидает», — с грустью подумал капер Делакруа.
Боцман обернулся на призывный свист. Невзрачный парень в бриджах, явно великоватых ему и удерживаемых лишь широким ремнем, и куртке, висевшей балахоном, нетерпеливо подпрыгивал, стараясь держаться в тени одной из низких мастерских на верфи Латура.
— Месье, могу я наняться на ваш корабль? — опасливо оглядываясь, прошептал мальчишка. — Я всю жизнь провел возле кораблей.
— А чего ты боишься, малец? — боцман осмотрел двор, но не увидел ничего такого, чем можно было бы объяснить страх парня.
— Если отец услышит, то запрет меня. Он не хочет, чтобы я стал матросом, но мне очень нужно, месье. — На чумазом лице мальчишки светились огромные умоляющие золотистые глазищи. — Я хочу в море… всегда хотел, но отец считает, что я должен зарабатывать себе на жизнь здесь. Пожалуйста, месье, возьмите меня.
Боцман задумался. Он хорошо знал, что такое зов моря, его испытывает каждый хороший матрос, и все хорошие матросы попадают на корабль в возрасте этого парнишки, оставляя семью и землю ради свободы и риска, которые дарят ветра и волны. Если этот мальчишка действительно болен морем, стоит его натаскать — и он будет много лет служить верой и правдой, станет отличным моряком.
— Ладно, приходи на пристань вместе с остальными во вторник вечером, — сказал боцман. — Сядешь на шлюп, который доставит вас всех на «Танцовщицу». И прихвати вещи.
— Вы не пожалеете, что взяли меня, месье. — Желтые глаза парнишки радостно засияли.
— Главное, чтобы ты не пожалел, — коротко кивнув, ответил боцман. — На корабле Делакруа нет места легкомыслию и неповиновению. Но если ты окажешься сообразительным, будешь делать, что велят, и быстро поворачиваться, тогда все в порядке.
Н боцман, насвистывая, зашагал прочь, а Женевьева (тот самый мальчишка) прокралась в тени деревьев к зарослям кустарника, сняла там чужую одежду и переоделась в свое платье, после чего с невинным видом вернулась домой.
Элен в платье из набивной тафты удобно расположилась в гамаке, подвешенном на изящной террасе со стаканом лимонада в руке и книгой, покоящейся на коленях. В книгу мачеха, однако, не смотрела, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Она скучала по Элизе. Как бы ни любила она Женевьеву, та не могла заменить свою старшую сестру, с которой у Элен было столько общих интересов, касающихся домашних дел и светской жизни. Женевьеве было почти безразлично что надеть, она отлынивала от визитов и совершенно не интересовалась сплетнями. Если бы не обязанность мачехи присматривать за Женевьевой в Трианоне, Элен могла бы еще погостить у Элизы в Виллафранка. И Виктор не возражал бы, поскольку дела требовали сейчас его присутствия в Новом Орлеане.
— Добрый день, Элен! — веселый голос той, о ком она только что размышляла, вывел мачеху из задумчивости.
Женевьева стояла на широкой зеленой лужайке, которую по утрам и вечерам поливала из жестяных коробок целая армия мальчишек и девчонок.
— Напрасно ты гуляешь в такую жару, дорогая, — вяло пожурила ее Элен. — Вспотеешь.
— Боюсь, уже поздно предупреждать. — Рассмеявшись, Женевьева взбежала на террасу. — По такой жаре достаточно сделать три шага, чтобы превратиться в мокрую мышь. — Она промокнула лоб кружевным платочком, рухнула в глубокое кресло-качалку и потянулась за лимонадом. — Элен, я хочу на несколько недель отправиться в монастырскую школу. Вы не очень расстроитесь, если я оставлю вас в одиночестве?
Неожиданная просьба настолько отвечала желанию самой Элен — ведь именно об этом она только что думала, — что милая добрая Элен даже почувствовала себя немного виноватой. Словно Женевьева прочитала мысли мачехи о том, как ей хотелось отправить падчерицу куда-нибудь из Трианона.
— Ну в общем, нет, дорогая, если ты, конечно, сама этого хочешь, — ответила она. — Но нужно спросить разрешения у папа.
Женевьева состроила откровенно пренебрежительную гримасу и с огорчением воскликнула:
— Я хочу уехать уже во вторник утром, а даже если послать записку сегодня, ответ едва ли успеет прийти.
— Однако ты не можешь ехать без его разрешения, — тихо, но уверенно возразила Элен.
— Хорошо, я напишу записку сейчас же. — Женевьева встала так решительно, что Элен даже растерялась. — Если до вторника ответа не будет, я все равно уеду. А коли папа не позволит, вы просто пошлете за мной, и я сразу вернусь. — Младшая Латур беспечно улыбнулась и с легким сердцем побежала в прохладу просторного дома с высокими потолками.
Вероятность отрицательной реакции Виктора была столь ничтожна, что Женевьева без смущения заключила с Элен эту сделку. А если обман и всплывет наружу, это уже не будет иметь никакого значения. Не пустят ее в лоно семьи после путешествия с пиратом — тем лучше. Что бы ни говорил Доминик, Женевьева-то знала, что теперь она не та женщина, которая могла бы смириться с предначертанными ей условностями. Прежде, как это ни противно, она вынуждена была терпеть, поскольку не знала, что есть иной выбор.
Но теперь все коренным образом переменилось, что бы ни сказал по этому поводу Доминик.
Решительная походка Женевьевы становилась менее уверенной по мере того, как она подходила к секретеру. Маленькая Латур, как всегда, не подумала заранее о том, что именно скажет капер, обнаружив, кто скрывается под лохмотьями одного из новых матросов. Типичное для нее легкомыслие! Сев за секретер, Женевьева положила перед собой лист бумаги и взяла перо. Доминик любил повторять, что ей нужно научиться думать, прежде чем очертя голову бросаться в авантюры. Вот она и задумалась. Однако размышления ничуть не изменили ее решения. Худшее, что Делакруа мог сделать, это высадить «юнгу» на какой-нибудь негостеприимный берег. Остается только положиться на свое очарование и умение уговаривать грозного капера.
Через несколько минут Женевьева вручила записку слуге, велев ему на всех парах мчаться к месье Латуру в город и дождаться ответа, если он позволит. Но когда слуга уже собирался отбыть, появилась Элен еще с одной запиской:
— Поскольку ты, Женевьева, уезжаешь, я решила навестить твою сестру. Думаю, отец не станет возражать, как ты полагаешь?
— С какой стати ему возражать? — удивилась Женевьева.
"Однако это не значит, что Виктор не станет». Элен взглянула на нее укоризненно, а Женевьева на Элен озорно.
В понедельник вечером Женевьева пробралась в бухту на каноэ. Мужчины пребывали в состоянии взволнованного ожидания. Даже невозмутимость Доминика была несколько иной, какой-то многозначительной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Боцман обернулся на призывный свист. Невзрачный парень в бриджах, явно великоватых ему и удерживаемых лишь широким ремнем, и куртке, висевшей балахоном, нетерпеливо подпрыгивал, стараясь держаться в тени одной из низких мастерских на верфи Латура.
— Месье, могу я наняться на ваш корабль? — опасливо оглядываясь, прошептал мальчишка. — Я всю жизнь провел возле кораблей.
— А чего ты боишься, малец? — боцман осмотрел двор, но не увидел ничего такого, чем можно было бы объяснить страх парня.
— Если отец услышит, то запрет меня. Он не хочет, чтобы я стал матросом, но мне очень нужно, месье. — На чумазом лице мальчишки светились огромные умоляющие золотистые глазищи. — Я хочу в море… всегда хотел, но отец считает, что я должен зарабатывать себе на жизнь здесь. Пожалуйста, месье, возьмите меня.
Боцман задумался. Он хорошо знал, что такое зов моря, его испытывает каждый хороший матрос, и все хорошие матросы попадают на корабль в возрасте этого парнишки, оставляя семью и землю ради свободы и риска, которые дарят ветра и волны. Если этот мальчишка действительно болен морем, стоит его натаскать — и он будет много лет служить верой и правдой, станет отличным моряком.
— Ладно, приходи на пристань вместе с остальными во вторник вечером, — сказал боцман. — Сядешь на шлюп, который доставит вас всех на «Танцовщицу». И прихвати вещи.
— Вы не пожалеете, что взяли меня, месье. — Желтые глаза парнишки радостно засияли.
— Главное, чтобы ты не пожалел, — коротко кивнув, ответил боцман. — На корабле Делакруа нет места легкомыслию и неповиновению. Но если ты окажешься сообразительным, будешь делать, что велят, и быстро поворачиваться, тогда все в порядке.
Н боцман, насвистывая, зашагал прочь, а Женевьева (тот самый мальчишка) прокралась в тени деревьев к зарослям кустарника, сняла там чужую одежду и переоделась в свое платье, после чего с невинным видом вернулась домой.
Элен в платье из набивной тафты удобно расположилась в гамаке, подвешенном на изящной террасе со стаканом лимонада в руке и книгой, покоящейся на коленях. В книгу мачеха, однако, не смотрела, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Она скучала по Элизе. Как бы ни любила она Женевьеву, та не могла заменить свою старшую сестру, с которой у Элен было столько общих интересов, касающихся домашних дел и светской жизни. Женевьеве было почти безразлично что надеть, она отлынивала от визитов и совершенно не интересовалась сплетнями. Если бы не обязанность мачехи присматривать за Женевьевой в Трианоне, Элен могла бы еще погостить у Элизы в Виллафранка. И Виктор не возражал бы, поскольку дела требовали сейчас его присутствия в Новом Орлеане.
— Добрый день, Элен! — веселый голос той, о ком она только что размышляла, вывел мачеху из задумчивости.
Женевьева стояла на широкой зеленой лужайке, которую по утрам и вечерам поливала из жестяных коробок целая армия мальчишек и девчонок.
— Напрасно ты гуляешь в такую жару, дорогая, — вяло пожурила ее Элен. — Вспотеешь.
— Боюсь, уже поздно предупреждать. — Рассмеявшись, Женевьева взбежала на террасу. — По такой жаре достаточно сделать три шага, чтобы превратиться в мокрую мышь. — Она промокнула лоб кружевным платочком, рухнула в глубокое кресло-качалку и потянулась за лимонадом. — Элен, я хочу на несколько недель отправиться в монастырскую школу. Вы не очень расстроитесь, если я оставлю вас в одиночестве?
Неожиданная просьба настолько отвечала желанию самой Элен — ведь именно об этом она только что думала, — что милая добрая Элен даже почувствовала себя немного виноватой. Словно Женевьева прочитала мысли мачехи о том, как ей хотелось отправить падчерицу куда-нибудь из Трианона.
— Ну в общем, нет, дорогая, если ты, конечно, сама этого хочешь, — ответила она. — Но нужно спросить разрешения у папа.
Женевьева состроила откровенно пренебрежительную гримасу и с огорчением воскликнула:
— Я хочу уехать уже во вторник утром, а даже если послать записку сегодня, ответ едва ли успеет прийти.
— Однако ты не можешь ехать без его разрешения, — тихо, но уверенно возразила Элен.
— Хорошо, я напишу записку сейчас же. — Женевьева встала так решительно, что Элен даже растерялась. — Если до вторника ответа не будет, я все равно уеду. А коли папа не позволит, вы просто пошлете за мной, и я сразу вернусь. — Младшая Латур беспечно улыбнулась и с легким сердцем побежала в прохладу просторного дома с высокими потолками.
Вероятность отрицательной реакции Виктора была столь ничтожна, что Женевьева без смущения заключила с Элен эту сделку. А если обман и всплывет наружу, это уже не будет иметь никакого значения. Не пустят ее в лоно семьи после путешествия с пиратом — тем лучше. Что бы ни говорил Доминик, Женевьева-то знала, что теперь она не та женщина, которая могла бы смириться с предначертанными ей условностями. Прежде, как это ни противно, она вынуждена была терпеть, поскольку не знала, что есть иной выбор.
Но теперь все коренным образом переменилось, что бы ни сказал по этому поводу Доминик.
Решительная походка Женевьевы становилась менее уверенной по мере того, как она подходила к секретеру. Маленькая Латур, как всегда, не подумала заранее о том, что именно скажет капер, обнаружив, кто скрывается под лохмотьями одного из новых матросов. Типичное для нее легкомыслие! Сев за секретер, Женевьева положила перед собой лист бумаги и взяла перо. Доминик любил повторять, что ей нужно научиться думать, прежде чем очертя голову бросаться в авантюры. Вот она и задумалась. Однако размышления ничуть не изменили ее решения. Худшее, что Делакруа мог сделать, это высадить «юнгу» на какой-нибудь негостеприимный берег. Остается только положиться на свое очарование и умение уговаривать грозного капера.
Через несколько минут Женевьева вручила записку слуге, велев ему на всех парах мчаться к месье Латуру в город и дождаться ответа, если он позволит. Но когда слуга уже собирался отбыть, появилась Элен еще с одной запиской:
— Поскольку ты, Женевьева, уезжаешь, я решила навестить твою сестру. Думаю, отец не станет возражать, как ты полагаешь?
— С какой стати ему возражать? — удивилась Женевьева.
"Однако это не значит, что Виктор не станет». Элен взглянула на нее укоризненно, а Женевьева на Элен озорно.
В понедельник вечером Женевьева пробралась в бухту на каноэ. Мужчины пребывали в состоянии взволнованного ожидания. Даже невозмутимость Доминика была несколько иной, какой-то многозначительной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113