Внезапно она повернулась и положила руки ему на плечи и, покачав головой, не сказав ни слова, шагнула в его объятия.
— Что такое? — он нежно баюкал ее, стараясь передать свое тепло трепещущей женщине. Его руки ласкали ее спину, ее волосы. Он почувствовал ее холодную мокрую щеку на своем голом плече.
— Солнышко, — с болью произнес он. — Ты плачешь? Ангел мой, бедняжка моя.
Ее пальцы впились в его плечи, сжимая их так, как будто он мог в любую минуту исчезнуть. Он крепко держал ее в, объятиях, гладил ее волосы, она беззвучно плакала, и слезы лились ему на плечо.
— Любовь моя, моя маленькая, моя потерянная, — утешал он ее. Он нежно укачивал ее, прижавшись щекой к ее волосам. — Все будет хорошо. Тебя одну я не оставлю.
Она сжала кулачок, слабо стукнула его в плечо.
— Лгун, — прошептала она. — Лгун.
Он ничего не мог понять и, наклонив голову, стал целовать ее в ухо.
— Что тебя беспокоит? Чего ты боишься?
Ничего не отвечая, она спрятала лицо на его груди. Он ощущал каждый ее тихий вздох. Потом, в лунном свете, она заглянула ему в глаза. И он понял. Да, он все понял, не нужно было слов, чтобы понять этот прямой влекущий взгляд. Ее руки сжимались и разжимались в каком-то бессознательном ритме на его плечах.
— Ли… — у него перехватило дыхание. — Боже мой!
Она вжалась в него, плечи ее поднялись, как будто она хотела спрятаться в его объятиях. Она уже поняла, как он ее хочет, потому что всем своим телом прильнула к нему. Он глубоко вздохнул и попытался отстраниться; обхватив двумя ладонями ее лицо, он сказал:
— Ты пришла, потому что взволнована. Ты вернулась сюда, к воспоминаниям. Ты несчастна, ты горюешь. На самом деле ты не хочешь… меня, — он поцеловал ее в лоб и испытующе проговорил. — Или хочешь?
Она опустила глаза. Он думал, что она сейчас заговорит; облизнув губы, она уставилась в ямку у него под шеей. Капли слез серебрились на ее щеках.
— Ты этого не хочешь, — героически повторил он. Она крепко зажмурила глаза и легко, но целеустремленно стала подталкивать его к постели.
И он, наконец, сдался, отбросил все самолюбивые сомнения. Он хотел ее; он хотел быть с ней; хотел защитить и утешать ее. Молча он взял ее на руки, молча сбросил рубашку, и, не говоря ни слова, опустил на постель.
Губы ее шевелились, он чувствовал их движение на своей коже, но не мог расслышать ни единого слова. То ли она говорила слишком тихо для его слуха, то ли вообще эти движения не имели отношения к речи.
— Я люблю тебя, — шепнул он.
С каким-то то ли смешком, то ли рыданием она запрокинула голову и нервным голосом произнесла:
— Ты такой самоуверенный. Убийственно.
Он поцеловал ее висок.
— Дорогая, — пробормотал он, касаясь губами ее щеки. — Скажи мне все-таки, что случилось? Зачем ты пришла?
Ли закрыла глаза. Она ощущала его мускулистое загорелое тело. Было так приятно, успокоительно прижиматься к нему. Но страх и отчаяние снова подступили к горлу. Ведь это прекрасное тело было таким безрассудным, незащищенным от хитрости, подлости…
Он целовал ее мокрые щеки, приговаривая:
— Не плачь, моя девочка, не плачь. — В его голосе слышалась боль.
Она потянулась к нему, чтобы ощутить теплоту его нежной кожи, обнять его, отдаться его порывистым движениям. Она трепетала в ожидании его натиска, раскрывалась навстречу ему, но он лишь коснулся языком ее соска. Она прерывисто вздохнула.
Она считала себя женщиной опытной — ведь она уже знала двух мужчин. Но он так неторопливо и властно, так нежно и сдержанно обращался с нею, что Ли поняла — она вступает в тот мир, где ее любовник давно уже был властелином.
Он знал ее лучше, чем она себя. Она чувствовала, что ее возбуждение возрастает. Она полностью доверилась ему, с радостью ловя движения его рта и рук. Он трогал ее грудь и бедра — легчайшими движениями вверх и вниз, покусывая соски, вызывая в ней сладостные стоны. Одна его рука замерла на внутренней стороне бедер, лаская пальцами шелковистые завитки в паху. Другой рукой он развернул Ли лицом от себя — и прижался грудью к ее спине — так, что его возбужденная плоть уперлась ей в ягодицы. Он покусывал нежную кожу под лопаткой, вновь и вновь трогал соски. Он играл, он наслаждался игрою, оттягивая вожделенный миг — и тело Ли откликалось на эту восхитительную любовную ласку. Его пальцы, миновав шелковистый бугорок, скользнули дальше, коснулись разгоряченного лона, вошли в него, — вызвав у Ли изумленный вскрик.
Ли повернулась к нему, не в силах больше сдерживаться.
— Я люблю тебя, — яростно шептали его губы. — Люблю тебя. Люблю тебя. — Порывистое дыхание обожгло ее. Откуда-то издалека она слышала свои прерывистые вздохи и медленные стоны. Она судорожно прильнула к его телу, обвив его руками и ногами. Он внял ее нетерпению и откликнулся на него — с глубоким вздохом наслаждения. Его волосы выбились из-под черной ленты, свободно рассыпались по плечам. Она схватила их в пригоршню, запуталась в них пальцами, потянула к себе, стремясь дотянуться до его рта. Затем голова ее безвольно запрокинулась — она полностью отдалась ему, мерно и глубоко дыша. Ее заворожил ритм его движений — он сотрясал ее, завораживал, доходил до сокровенных глубин существа.
Она постигала мощь его страсти, взмывая к таким вершинам наслаждения, о которых не знала и не догадывалась. Он приобщал ее к науке плотской сладостной любви — она трепетала от радостных открытий и благодарности. Он же готов был ее обучать и обучать…
Она поняла, что заснула, только начав просыпаться. Лунный свет белым огнем еще заливал оштукатуренные стены и низкие балки потолка. В этом свете она отчетливо видела его тело, он лежал на боку — рука поперек живота, и слегка отвернувшееся от нее лицо. Ей казалось, что он спит, так ровно и тихо вздымалась его грудь.
Неподвижная, она любовалась им. Она чувствовала, как ее подчиняет отчаянная, жестокая любовь, — и боялась этого чувства. Хуже всего было то, что оно убивало в ней все другие чувства, она не находила в себе привычной угрюмой решимости, которая двигала ее поступками до сих пор. Она ненавидела Чилтона, но эта ненависть отдалилась. Она сделалась маленькой в сравнении с бушевавшими чувствами, которые внушал ей этот человек. Он безмятежно спал рядом с ней.
А когда она потеряла его… когда он уехал… Она вспомнила, как тогда испугалась, и этот страх поджидал ее впереди, огромный и неумолимый, как чудовища из детских снов. «Их нет на свете, — плачет ребенок, — это только тени». Но они есть.
Они рядом. Они существуют на самом деле. С рассветом исчезают лишь романтические принцы.
Она изучала рисунок его мышц на вытянутой руке, форму его подбородка, то, как он во сне запустил пальцы в спутанную гриву волос.
Еле слышно она прошептала с болью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Что такое? — он нежно баюкал ее, стараясь передать свое тепло трепещущей женщине. Его руки ласкали ее спину, ее волосы. Он почувствовал ее холодную мокрую щеку на своем голом плече.
— Солнышко, — с болью произнес он. — Ты плачешь? Ангел мой, бедняжка моя.
Ее пальцы впились в его плечи, сжимая их так, как будто он мог в любую минуту исчезнуть. Он крепко держал ее в, объятиях, гладил ее волосы, она беззвучно плакала, и слезы лились ему на плечо.
— Любовь моя, моя маленькая, моя потерянная, — утешал он ее. Он нежно укачивал ее, прижавшись щекой к ее волосам. — Все будет хорошо. Тебя одну я не оставлю.
Она сжала кулачок, слабо стукнула его в плечо.
— Лгун, — прошептала она. — Лгун.
Он ничего не мог понять и, наклонив голову, стал целовать ее в ухо.
— Что тебя беспокоит? Чего ты боишься?
Ничего не отвечая, она спрятала лицо на его груди. Он ощущал каждый ее тихий вздох. Потом, в лунном свете, она заглянула ему в глаза. И он понял. Да, он все понял, не нужно было слов, чтобы понять этот прямой влекущий взгляд. Ее руки сжимались и разжимались в каком-то бессознательном ритме на его плечах.
— Ли… — у него перехватило дыхание. — Боже мой!
Она вжалась в него, плечи ее поднялись, как будто она хотела спрятаться в его объятиях. Она уже поняла, как он ее хочет, потому что всем своим телом прильнула к нему. Он глубоко вздохнул и попытался отстраниться; обхватив двумя ладонями ее лицо, он сказал:
— Ты пришла, потому что взволнована. Ты вернулась сюда, к воспоминаниям. Ты несчастна, ты горюешь. На самом деле ты не хочешь… меня, — он поцеловал ее в лоб и испытующе проговорил. — Или хочешь?
Она опустила глаза. Он думал, что она сейчас заговорит; облизнув губы, она уставилась в ямку у него под шеей. Капли слез серебрились на ее щеках.
— Ты этого не хочешь, — героически повторил он. Она крепко зажмурила глаза и легко, но целеустремленно стала подталкивать его к постели.
И он, наконец, сдался, отбросил все самолюбивые сомнения. Он хотел ее; он хотел быть с ней; хотел защитить и утешать ее. Молча он взял ее на руки, молча сбросил рубашку, и, не говоря ни слова, опустил на постель.
Губы ее шевелились, он чувствовал их движение на своей коже, но не мог расслышать ни единого слова. То ли она говорила слишком тихо для его слуха, то ли вообще эти движения не имели отношения к речи.
— Я люблю тебя, — шепнул он.
С каким-то то ли смешком, то ли рыданием она запрокинула голову и нервным голосом произнесла:
— Ты такой самоуверенный. Убийственно.
Он поцеловал ее висок.
— Дорогая, — пробормотал он, касаясь губами ее щеки. — Скажи мне все-таки, что случилось? Зачем ты пришла?
Ли закрыла глаза. Она ощущала его мускулистое загорелое тело. Было так приятно, успокоительно прижиматься к нему. Но страх и отчаяние снова подступили к горлу. Ведь это прекрасное тело было таким безрассудным, незащищенным от хитрости, подлости…
Он целовал ее мокрые щеки, приговаривая:
— Не плачь, моя девочка, не плачь. — В его голосе слышалась боль.
Она потянулась к нему, чтобы ощутить теплоту его нежной кожи, обнять его, отдаться его порывистым движениям. Она трепетала в ожидании его натиска, раскрывалась навстречу ему, но он лишь коснулся языком ее соска. Она прерывисто вздохнула.
Она считала себя женщиной опытной — ведь она уже знала двух мужчин. Но он так неторопливо и властно, так нежно и сдержанно обращался с нею, что Ли поняла — она вступает в тот мир, где ее любовник давно уже был властелином.
Он знал ее лучше, чем она себя. Она чувствовала, что ее возбуждение возрастает. Она полностью доверилась ему, с радостью ловя движения его рта и рук. Он трогал ее грудь и бедра — легчайшими движениями вверх и вниз, покусывая соски, вызывая в ней сладостные стоны. Одна его рука замерла на внутренней стороне бедер, лаская пальцами шелковистые завитки в паху. Другой рукой он развернул Ли лицом от себя — и прижался грудью к ее спине — так, что его возбужденная плоть уперлась ей в ягодицы. Он покусывал нежную кожу под лопаткой, вновь и вновь трогал соски. Он играл, он наслаждался игрою, оттягивая вожделенный миг — и тело Ли откликалось на эту восхитительную любовную ласку. Его пальцы, миновав шелковистый бугорок, скользнули дальше, коснулись разгоряченного лона, вошли в него, — вызвав у Ли изумленный вскрик.
Ли повернулась к нему, не в силах больше сдерживаться.
— Я люблю тебя, — яростно шептали его губы. — Люблю тебя. Люблю тебя. — Порывистое дыхание обожгло ее. Откуда-то издалека она слышала свои прерывистые вздохи и медленные стоны. Она судорожно прильнула к его телу, обвив его руками и ногами. Он внял ее нетерпению и откликнулся на него — с глубоким вздохом наслаждения. Его волосы выбились из-под черной ленты, свободно рассыпались по плечам. Она схватила их в пригоршню, запуталась в них пальцами, потянула к себе, стремясь дотянуться до его рта. Затем голова ее безвольно запрокинулась — она полностью отдалась ему, мерно и глубоко дыша. Ее заворожил ритм его движений — он сотрясал ее, завораживал, доходил до сокровенных глубин существа.
Она постигала мощь его страсти, взмывая к таким вершинам наслаждения, о которых не знала и не догадывалась. Он приобщал ее к науке плотской сладостной любви — она трепетала от радостных открытий и благодарности. Он же готов был ее обучать и обучать…
Она поняла, что заснула, только начав просыпаться. Лунный свет белым огнем еще заливал оштукатуренные стены и низкие балки потолка. В этом свете она отчетливо видела его тело, он лежал на боку — рука поперек живота, и слегка отвернувшееся от нее лицо. Ей казалось, что он спит, так ровно и тихо вздымалась его грудь.
Неподвижная, она любовалась им. Она чувствовала, как ее подчиняет отчаянная, жестокая любовь, — и боялась этого чувства. Хуже всего было то, что оно убивало в ней все другие чувства, она не находила в себе привычной угрюмой решимости, которая двигала ее поступками до сих пор. Она ненавидела Чилтона, но эта ненависть отдалилась. Она сделалась маленькой в сравнении с бушевавшими чувствами, которые внушал ей этот человек. Он безмятежно спал рядом с ней.
А когда она потеряла его… когда он уехал… Она вспомнила, как тогда испугалась, и этот страх поджидал ее впереди, огромный и неумолимый, как чудовища из детских снов. «Их нет на свете, — плачет ребенок, — это только тени». Но они есть.
Они рядом. Они существуют на самом деле. С рассветом исчезают лишь романтические принцы.
Она изучала рисунок его мышц на вытянутой руке, форму его подбородка, то, как он во сне запустил пальцы в спутанную гриву волос.
Еле слышно она прошептала с болью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110