– Если ты скоро не закруглишься, мамчик, то видео мы будем смотреть без тебя.
– Итак, что ты там сказала? – ухмыльнулся Герейнт, беря стакан «Джонни Уокера».
Потрясающая непробиваемость!.. Линн подумала, что если Герейнт зол на Лаверна и готовит ей какой-то подвох, то он просто великолепный актер.
– Ну, что Лаверн знает, что делает. Главное, он ловит преступников.
Линн налила себе в чашку горячего чая и принялась медленно его помешивать.
Молчание нарушил оглушительный топот детских ног наверху. Герейнт вновь усмехнулся и, взглядом указав на потолок, пошутил:
– Воздушный налет.
Снова воцарилось молчание.
– Говоришь, он ловит преступников... Но как? Что ты расскажешь новичкам в вашем отделе, когда тебя спросят, как вам удалось поймать Болтонского Душителя?
– Они меня ни о чем не спрашивают, – пожала плечами Линн.
Герейнт принялся за пирог.
– Вкусно, – произнес он с набитым ртом. – Сама печешь?
– Нет, муж.
– Мужчина без комплексов, – усмехнулся Герейнт.
– Нет, просто знает, как включать духовку.
Герейнт предпочел сменить тему:
– Ведь Вернон поначалу тебе не нравился?
– Нет. Он, можно сказать, устроил мне веселую жизнь. Я пришла в отдел сержантом и вскоре поняла, что поддержки от него не дождешься.
– Верно. Тебя порекомендовал Дэнни Филпс. Манчестерской полиции никак не удавалось изловить Душителя, а ты тогда так здорово сработала по делу о педофилах. Вот мы и подумали, что твой опыт нам пригодится. А Вернон, вместо того чтобы помочь, твердил: «Это не мое дело, пусть сами разбираются».
– Откуда тебе это известно? Я никому не рассказывала!
Герейнт заговорщически подмигнул:
– От меня ничего не скроешь, не надейтесь. Семь деток отдали Богу душу, мы посылаем в Манчестер нашего лучшего детектива, а он даже и не думает пошевелить задницей.
Линн улыбнулась воспоминаниям.
– Однажды он довел меня до слез. Я не знала, что и думать. Мне казалось, что он халтурщик и бездельник.
– Не тебе одной так казалось. Мне тогда позвонили из Манчестера и спросили: «Кого это ты нам прислал? У нас пропал еще один ребенок, а ваш фигляр знай себе расхаживает по церквям».
Линн рассмеялась.
– Ну, такие подробности мне неизвестны.
– Вот-вот, – поддакнул заместитель главного констебля, но взгляд его не потеплел. Герейнт сделал глоток виски, побулькал немного, словно полоща рот, а затем уставился на Линн в упор. Хрестоматийный прием, призванный вызвать допрашиваемого на откровенность. О таком прочтешь в любом учебнике по технике допроса.
«Со мной этот номер не пройдет, – подумала Линн. Впрочем, простим Герейнту подобные штучки».
Наконец ему самому это надоело, и он первым нарушил молчание:
– А как он вел себя последнее время? Ты не заметила в нем никаких странностей?
– Нет, ровным счетом ничего. :
– А по-моему, их только прибавилось. По лицу вижу, что ты со мной согласна. Да ты сама лучше меня знаешь, что девять из десяти убийств раскрываются в считанные дни, потому что их совершают дураки, лично знакомые со своими жертвами. А еще тебе известно, что оставшиеся десять процентов так и остаются нераскрытыми, потому что у нас дерьмо, а не полиция. Правда, если бы люди знали, какое она дерьмо, то наверняка от страха не спали бы по ночам.
– Ну, это уже верх цинизма, – возразила Линн, – да и вообще несправедливо. Пусть у нас нет ни средств, ни ресурсов для длительного расследования. Как тогда с Душегубом. Надо было идти по горячим следам, а у нас в конце концов сложилась такая ситуация, что все деньги просто вылетали в трубу. Организацию лишили возможности действовать эффективно, и все потому, что нас не ценят и не дают денег.
– Совершенно с тобой согласен, – отозвался Герейнт с ехидцей. – Более того, думаешь, я все это серьезно? Просто хотел проверить, профессионал ты или нет. Считай, что сдала экзамен на «отлично». Я восхищен, инспектор. Вот если бы в полиции все были такими, как ты. А теперь послушай, что я тебе скажу. Мне надо, чтобы ты обратила внимание на Вернона. Будешь докладывать обо всех его действиях.
Линн, сохраняя внешнее спокойствие, поставила чашку на блюдце.
– Понятно. Ты хочешь, чтобы я следила за собственным начальником.
– Ну, не так резко, – фыркнул Герейнт. – Просто мне необходимо, чтобы ты – а наблюдательности тебе не занимать – вела учет всех его действий.
– А, собственно, зачем?
– Как я уже сказал, кое-кто им интересуется. Кое-кто имеет на него зуб. Так что мы с тобой устроим ему что-то вроде заслона. Я не прошу тебя ничего записывать. Достаточно, чтобы ты звонила мне, скажем, раз в неделю или раз в день, если случится что-то важное. Тут недавно произошло два малоприятных убийства. И я хотел бы знать, как Вернон занимается их расследованием. Вот и все.
– Боюсь, что ничем не смогу помочь, – ответила Линн, ощутив, как подрагивает ее голос.
– Никто не узнает, даю слово, – продолжал гнуть свое Герейнт. – И если вдруг в новом году тебе захочется подать на повышение, будь уверена, я помогу тебе.
– Неужели? А с чего ты решил, что я собираюсь это сделать? – огрызнулась Линн. – Мне и на моем месте неплохо. И вообще у меня нет никакого желания вновь напяливать на себя форму.
– А кто сказал, что тебе придется ее напяливать? Для исключительных офицеров мы всегда готовы сделать исключение.
Линн встала со стула.
– Прошу прощения, сэр, я вынуждена просить вас покинуть мой дом.
Герейнт поднялся, но не для того чтобы уйти. Вместо этого он крепко схватил ее за руки и настойчиво продолжал:
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Или унизить. Или усомниться в твоих способностях. Таких замечательных людей, как ты, редко встретишь на нашей работе. Я, наверное, совершил глупость. А теперь сядь и выслушай меня.
Линн молча подчинилась.
– Как я уже сказал, – продолжал Герейнт, – ходят всякие слухи. И, наверное, не без причины. Конечно, Вернон с блеском раскрыл несколько дел. Но почему он тогда не поймал Душегуба? В Стрэдинге преступник изрезал женщину на куски, когда вы с Верноном находились буквально в нескольких сотнях метров от того места. И где тогда, скажите на милость, была его хваленая интуиция?
Линн лишь пожала плечами.
– Такое уж точно не в его пользу, – начал было Герейнт, но, увидев лицо Линн, осекся. Вместо понимания на нем читалось возмущение. – Значит, ты отказываешься?
– Вернон мой коллега. Можно сказать, друг. Как мне казалось, не только мой, но и твой.
Герейнта это слегка задело.
– Разумеется, друг. Что бы ты там ни думала. Я этого пакостника люблю больше, чем самого себя.
– Тогда, скажи на милость, что ты против него замышляешь? – вздохнула Линн.
Герейнт отвернулся, словно пытаясь сочинить краткий и правдивый ответ.
– Я пытаюсь спасти его от него самого, Линн. Клянусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Итак, что ты там сказала? – ухмыльнулся Герейнт, беря стакан «Джонни Уокера».
Потрясающая непробиваемость!.. Линн подумала, что если Герейнт зол на Лаверна и готовит ей какой-то подвох, то он просто великолепный актер.
– Ну, что Лаверн знает, что делает. Главное, он ловит преступников.
Линн налила себе в чашку горячего чая и принялась медленно его помешивать.
Молчание нарушил оглушительный топот детских ног наверху. Герейнт вновь усмехнулся и, взглядом указав на потолок, пошутил:
– Воздушный налет.
Снова воцарилось молчание.
– Говоришь, он ловит преступников... Но как? Что ты расскажешь новичкам в вашем отделе, когда тебя спросят, как вам удалось поймать Болтонского Душителя?
– Они меня ни о чем не спрашивают, – пожала плечами Линн.
Герейнт принялся за пирог.
– Вкусно, – произнес он с набитым ртом. – Сама печешь?
– Нет, муж.
– Мужчина без комплексов, – усмехнулся Герейнт.
– Нет, просто знает, как включать духовку.
Герейнт предпочел сменить тему:
– Ведь Вернон поначалу тебе не нравился?
– Нет. Он, можно сказать, устроил мне веселую жизнь. Я пришла в отдел сержантом и вскоре поняла, что поддержки от него не дождешься.
– Верно. Тебя порекомендовал Дэнни Филпс. Манчестерской полиции никак не удавалось изловить Душителя, а ты тогда так здорово сработала по делу о педофилах. Вот мы и подумали, что твой опыт нам пригодится. А Вернон, вместо того чтобы помочь, твердил: «Это не мое дело, пусть сами разбираются».
– Откуда тебе это известно? Я никому не рассказывала!
Герейнт заговорщически подмигнул:
– От меня ничего не скроешь, не надейтесь. Семь деток отдали Богу душу, мы посылаем в Манчестер нашего лучшего детектива, а он даже и не думает пошевелить задницей.
Линн улыбнулась воспоминаниям.
– Однажды он довел меня до слез. Я не знала, что и думать. Мне казалось, что он халтурщик и бездельник.
– Не тебе одной так казалось. Мне тогда позвонили из Манчестера и спросили: «Кого это ты нам прислал? У нас пропал еще один ребенок, а ваш фигляр знай себе расхаживает по церквям».
Линн рассмеялась.
– Ну, такие подробности мне неизвестны.
– Вот-вот, – поддакнул заместитель главного констебля, но взгляд его не потеплел. Герейнт сделал глоток виски, побулькал немного, словно полоща рот, а затем уставился на Линн в упор. Хрестоматийный прием, призванный вызвать допрашиваемого на откровенность. О таком прочтешь в любом учебнике по технике допроса.
«Со мной этот номер не пройдет, – подумала Линн. Впрочем, простим Герейнту подобные штучки».
Наконец ему самому это надоело, и он первым нарушил молчание:
– А как он вел себя последнее время? Ты не заметила в нем никаких странностей?
– Нет, ровным счетом ничего. :
– А по-моему, их только прибавилось. По лицу вижу, что ты со мной согласна. Да ты сама лучше меня знаешь, что девять из десяти убийств раскрываются в считанные дни, потому что их совершают дураки, лично знакомые со своими жертвами. А еще тебе известно, что оставшиеся десять процентов так и остаются нераскрытыми, потому что у нас дерьмо, а не полиция. Правда, если бы люди знали, какое она дерьмо, то наверняка от страха не спали бы по ночам.
– Ну, это уже верх цинизма, – возразила Линн, – да и вообще несправедливо. Пусть у нас нет ни средств, ни ресурсов для длительного расследования. Как тогда с Душегубом. Надо было идти по горячим следам, а у нас в конце концов сложилась такая ситуация, что все деньги просто вылетали в трубу. Организацию лишили возможности действовать эффективно, и все потому, что нас не ценят и не дают денег.
– Совершенно с тобой согласен, – отозвался Герейнт с ехидцей. – Более того, думаешь, я все это серьезно? Просто хотел проверить, профессионал ты или нет. Считай, что сдала экзамен на «отлично». Я восхищен, инспектор. Вот если бы в полиции все были такими, как ты. А теперь послушай, что я тебе скажу. Мне надо, чтобы ты обратила внимание на Вернона. Будешь докладывать обо всех его действиях.
Линн, сохраняя внешнее спокойствие, поставила чашку на блюдце.
– Понятно. Ты хочешь, чтобы я следила за собственным начальником.
– Ну, не так резко, – фыркнул Герейнт. – Просто мне необходимо, чтобы ты – а наблюдательности тебе не занимать – вела учет всех его действий.
– А, собственно, зачем?
– Как я уже сказал, кое-кто им интересуется. Кое-кто имеет на него зуб. Так что мы с тобой устроим ему что-то вроде заслона. Я не прошу тебя ничего записывать. Достаточно, чтобы ты звонила мне, скажем, раз в неделю или раз в день, если случится что-то важное. Тут недавно произошло два малоприятных убийства. И я хотел бы знать, как Вернон занимается их расследованием. Вот и все.
– Боюсь, что ничем не смогу помочь, – ответила Линн, ощутив, как подрагивает ее голос.
– Никто не узнает, даю слово, – продолжал гнуть свое Герейнт. – И если вдруг в новом году тебе захочется подать на повышение, будь уверена, я помогу тебе.
– Неужели? А с чего ты решил, что я собираюсь это сделать? – огрызнулась Линн. – Мне и на моем месте неплохо. И вообще у меня нет никакого желания вновь напяливать на себя форму.
– А кто сказал, что тебе придется ее напяливать? Для исключительных офицеров мы всегда готовы сделать исключение.
Линн встала со стула.
– Прошу прощения, сэр, я вынуждена просить вас покинуть мой дом.
Герейнт поднялся, но не для того чтобы уйти. Вместо этого он крепко схватил ее за руки и настойчиво продолжал:
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Или унизить. Или усомниться в твоих способностях. Таких замечательных людей, как ты, редко встретишь на нашей работе. Я, наверное, совершил глупость. А теперь сядь и выслушай меня.
Линн молча подчинилась.
– Как я уже сказал, – продолжал Герейнт, – ходят всякие слухи. И, наверное, не без причины. Конечно, Вернон с блеском раскрыл несколько дел. Но почему он тогда не поймал Душегуба? В Стрэдинге преступник изрезал женщину на куски, когда вы с Верноном находились буквально в нескольких сотнях метров от того места. И где тогда, скажите на милость, была его хваленая интуиция?
Линн лишь пожала плечами.
– Такое уж точно не в его пользу, – начал было Герейнт, но, увидев лицо Линн, осекся. Вместо понимания на нем читалось возмущение. – Значит, ты отказываешься?
– Вернон мой коллега. Можно сказать, друг. Как мне казалось, не только мой, но и твой.
Герейнта это слегка задело.
– Разумеется, друг. Что бы ты там ни думала. Я этого пакостника люблю больше, чем самого себя.
– Тогда, скажи на милость, что ты против него замышляешь? – вздохнула Линн.
Герейнт отвернулся, словно пытаясь сочинить краткий и правдивый ответ.
– Я пытаюсь спасти его от него самого, Линн. Клянусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70