Я обиделась, когда мать отослала меня. Я чувствовала себя нелюбимой. И сбежала.
– Бедная девочка. – Он коснулся губами ее лба. Сидони отодвинулась, чтобы видеть его глаза.
– Я не вернулась, Элерик. Даже потом, когда отец умер, и она умоляла меня приехать, я игнорировала ее попытки к примирению. И получала некое извращенное удовольствие. Я очень много думала об этом в последнее время. Наверное, в глубине души я всегда чувствовала, что будет еще возможность для примирения. Ведь я не предполагала, что она умрет такой молодой. Атеперь я даже не знаю, какой она была. Знаю только, что она была, как и все мы, человеком с присущими ему недостатками. Что бы она ни хотела мне сказать, если хотела, я никогда уже этого не услышу.
– Но мой отец живет всего в нескольких милях от Кента, – возразил Девеллин. – Если бы он хотел примирения, он бы давно мог это сделать. Наш разрыв, Сидони, более непримиримый.
– Отлично! – вздохнула она. – Но помни, Элерик, если я соглашусь на твое предложение, то буду выражать свое мнение и свое отношение.
Девеллин мрачно взглянул на нее:
– Боже, Аласдэр предупреждал, что так и произойдет.
– Что произойдет?
– Вмешательство. Осуждение. Понукания. – Губы у него дрогнули в улыбке, но хмурое выражение осталось. – Все эти женские штучки начинаются сразу, как только человек задумает остепениться.
– Значит, ты хочешь взять назад свое предложение? – спросила она, подавив улыбку. – Ты свободен. Мой брат наверняка будет в восторге.
Девеллин сидел, зачарованно глядя, как Сидони удаляет маленькие кусочки резины за ушами, смывает грим и распускает волосы. Несколько простых движений, и они снова изящно заколоты. Она вывернула накидку на серую сторону и застегнула пуговицы. Теперь, слава Богу, пора идти домой.
Маркиз чувствовал громадное облегчение. Сидони в безопасности. Она любит его. Он, возможно, еще не убедил ее, что достоин этой любви, достоин жертвы, которая должна быть принесена. Но второй раз в своей негодной, растраченной впустую жизни Девеллин позволил надежде зажечься в его сердце.
Увы, надежда вскоре потускнела. Чтобы не идти через главный вход гостиницы, он вывел Сидони через заднюю дверь в переулок и теперь гадал, не совершил ли ошибку. Несмотря на близость Сити, тут было несколько борделей, в которых начинала бить ключом жизнь после того, как закрывались кафе и магазины.
Вдруг из двери дома перед ними задом вылетела через дверь женщина, ругаясь, как матрос, пока скатывалась по ступеням. Пухлая, кричаще одетая хозяйка плюнула ей вслед.
– Убирайся, ищи себе по вкусу, моя дорогая, – сказала она. – У меня нет работы для слишком разборчивых вроде тебя.
Женщина уже вскочила на ноги. Соломенные волосы были всклокочены, а ярко-красное платье испачкано в грязи.
– Ну и пошла ты, старая ведьма! – крикнула она. – Я не кувыркаюсь со сварливыми козлами, вдобавок беззубыми. Дай ему лучше Марианну, пусть она и займется. Ей без разницы с кем.
Тут хозяйка публичного дома спустилась по лестнице и отвесила женщине пощечину. Сидони, конечно же, ринулась к ним:
– Послушайте! Оставьте девушку в покое! Какое вы имеете право бить ее?
– Какое право? – изумилась та. – Она задолжала мне плату. Да вам-то что за дело? – Потом хозяйка подозрительно взглянула на Девеллина. – Ступай наверх, Бесс, и закрой свой рот. Не будем мешать благородным людям идти своей дорогой.
Но Сидони подошла к женщине, которая стирала ладонью кровь.
– Дорогая, вы не должны тут оставаться. У меня есть деньги, я найду вам место для ночлега.
Та насмешливо посмотрела на благотворительницу:
– Ночлег? А дальше что? Идти работать, да? Я не собираюсь надрываться в проклятом работном доме, если вы это думаете.
Сидони положила руку ей на плечо.
– Все, что угодно, будет лучше, чем это.
– Неужели? По мне, лучше натереть мозоли на коленях, пока ублажаешь старого козла, чем скрести грязные полы да подыхать с голоду. – И женщина взбежала по лестнице в дом.
– Постойте! – крикнула Сидони. – Я не говорю о работном доме. Пожалуйста! Выслушайте меня!
Хозяйка лишь покровительственно им улыбнулась и захлопнула дверь. Сидони готова была заплакать. Девеллин обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Ты устала, дорогая. Идем. Она выбрала свой путь.
– Но есть тысячи подобных ей, – печально ответила Сидони. – Она не знает другого пути. Только этот или работный дом. Это неправильно, Девеллин. Несправедливо.
– Эта женщина не такая, как твоя мать. У них практически ничего общего.
– Но обе чувствовали себя в западне, не так ли? Вот что их объединяет. Господи, зачем я рассказала тебе о Джордже и его проклятой теории!
Девеллин осторожно вел ее по улице.
– Ты не можешь спасти всех, Сидони. Даже у Черного Ангела не хватит на это уловок.
– Черный Ангел хоть что-то может сделать. А это больше, чем ничего, Девеллин.
Какое-то время они шли молча.
– В том-то и дело, Сидони, – наконец сказал он. – Ты пытаешься сгладить углы. Но, возможно, дорогая, тебе следует подумать о большем масштабе?
– И что это должно означать? – устало вздохнула она.
– Пока не знаю. – Девеллин задумчиво погладил щетину. – Дай мне поразмышлять. Вдруг я удивлю тебя какой-нибудь оригинальной мыслью, родившейся в моем заржавевшем мозгу.
Девеллин ждал семидесятилетия отца, как осужденный виселицы. Его страшил очередной выход в свет, он почти боялся, что отец может просто указать ему на дверь. После удивительного эпизода в «Кросс-Кейзе» он встретился с матерью, предложив ей сделку: Сидони с братом должны быть приняты в объятия как вновь обретенные родственники, а он за это будет присутствовать на балу. Мать слишком уж быстро согласилась, причем со странным блеском в глазах.
Он чувствовал себя игроком перед сдачей, от которой зависело его счастье. Выпадут ли ему короли с валетами? Или его ждет обычное несчастье в виде двоек с тройками?
Однако настоящей пыткой стало для него ожидание ответа Сидони. Когда они теперь были вместе, он с трудом сдерживался, чтобы не потребовать ответа немедленно. И все же Девеллин не терял надежды. Говоря практическим языком, он взял Сидони в осаду. Каждое утро посылал ей цветы, каждый вечер – шоколад, а драгоценности настолько часто, насколько осмеливался. Последние она, разумеется, возвращала, но он хотя бы привлекал ее внимание.
Когда наступил знаменательный день, сэр Аласдэр Маклахлан явился к другу с раннего утра, чтобы докучать ему непрошеными советами о жизни, любви и опасностях поддаваться женскому влиянию. Пока Фентон одевал маркиза, Аласдэр сидел у туалетного стола, потягивая бренди.
– Значит, ты скажешь ее светлости, что я заставил тебя приехать? – спросил он, разглядывая золотистую жидкость в бокале.
– Ничего подобного я не скажу, – возразил Девеллин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Бедная девочка. – Он коснулся губами ее лба. Сидони отодвинулась, чтобы видеть его глаза.
– Я не вернулась, Элерик. Даже потом, когда отец умер, и она умоляла меня приехать, я игнорировала ее попытки к примирению. И получала некое извращенное удовольствие. Я очень много думала об этом в последнее время. Наверное, в глубине души я всегда чувствовала, что будет еще возможность для примирения. Ведь я не предполагала, что она умрет такой молодой. Атеперь я даже не знаю, какой она была. Знаю только, что она была, как и все мы, человеком с присущими ему недостатками. Что бы она ни хотела мне сказать, если хотела, я никогда уже этого не услышу.
– Но мой отец живет всего в нескольких милях от Кента, – возразил Девеллин. – Если бы он хотел примирения, он бы давно мог это сделать. Наш разрыв, Сидони, более непримиримый.
– Отлично! – вздохнула она. – Но помни, Элерик, если я соглашусь на твое предложение, то буду выражать свое мнение и свое отношение.
Девеллин мрачно взглянул на нее:
– Боже, Аласдэр предупреждал, что так и произойдет.
– Что произойдет?
– Вмешательство. Осуждение. Понукания. – Губы у него дрогнули в улыбке, но хмурое выражение осталось. – Все эти женские штучки начинаются сразу, как только человек задумает остепениться.
– Значит, ты хочешь взять назад свое предложение? – спросила она, подавив улыбку. – Ты свободен. Мой брат наверняка будет в восторге.
Девеллин сидел, зачарованно глядя, как Сидони удаляет маленькие кусочки резины за ушами, смывает грим и распускает волосы. Несколько простых движений, и они снова изящно заколоты. Она вывернула накидку на серую сторону и застегнула пуговицы. Теперь, слава Богу, пора идти домой.
Маркиз чувствовал громадное облегчение. Сидони в безопасности. Она любит его. Он, возможно, еще не убедил ее, что достоин этой любви, достоин жертвы, которая должна быть принесена. Но второй раз в своей негодной, растраченной впустую жизни Девеллин позволил надежде зажечься в его сердце.
Увы, надежда вскоре потускнела. Чтобы не идти через главный вход гостиницы, он вывел Сидони через заднюю дверь в переулок и теперь гадал, не совершил ли ошибку. Несмотря на близость Сити, тут было несколько борделей, в которых начинала бить ключом жизнь после того, как закрывались кафе и магазины.
Вдруг из двери дома перед ними задом вылетела через дверь женщина, ругаясь, как матрос, пока скатывалась по ступеням. Пухлая, кричаще одетая хозяйка плюнула ей вслед.
– Убирайся, ищи себе по вкусу, моя дорогая, – сказала она. – У меня нет работы для слишком разборчивых вроде тебя.
Женщина уже вскочила на ноги. Соломенные волосы были всклокочены, а ярко-красное платье испачкано в грязи.
– Ну и пошла ты, старая ведьма! – крикнула она. – Я не кувыркаюсь со сварливыми козлами, вдобавок беззубыми. Дай ему лучше Марианну, пусть она и займется. Ей без разницы с кем.
Тут хозяйка публичного дома спустилась по лестнице и отвесила женщине пощечину. Сидони, конечно же, ринулась к ним:
– Послушайте! Оставьте девушку в покое! Какое вы имеете право бить ее?
– Какое право? – изумилась та. – Она задолжала мне плату. Да вам-то что за дело? – Потом хозяйка подозрительно взглянула на Девеллина. – Ступай наверх, Бесс, и закрой свой рот. Не будем мешать благородным людям идти своей дорогой.
Но Сидони подошла к женщине, которая стирала ладонью кровь.
– Дорогая, вы не должны тут оставаться. У меня есть деньги, я найду вам место для ночлега.
Та насмешливо посмотрела на благотворительницу:
– Ночлег? А дальше что? Идти работать, да? Я не собираюсь надрываться в проклятом работном доме, если вы это думаете.
Сидони положила руку ей на плечо.
– Все, что угодно, будет лучше, чем это.
– Неужели? По мне, лучше натереть мозоли на коленях, пока ублажаешь старого козла, чем скрести грязные полы да подыхать с голоду. – И женщина взбежала по лестнице в дом.
– Постойте! – крикнула Сидони. – Я не говорю о работном доме. Пожалуйста! Выслушайте меня!
Хозяйка лишь покровительственно им улыбнулась и захлопнула дверь. Сидони готова была заплакать. Девеллин обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Ты устала, дорогая. Идем. Она выбрала свой путь.
– Но есть тысячи подобных ей, – печально ответила Сидони. – Она не знает другого пути. Только этот или работный дом. Это неправильно, Девеллин. Несправедливо.
– Эта женщина не такая, как твоя мать. У них практически ничего общего.
– Но обе чувствовали себя в западне, не так ли? Вот что их объединяет. Господи, зачем я рассказала тебе о Джордже и его проклятой теории!
Девеллин осторожно вел ее по улице.
– Ты не можешь спасти всех, Сидони. Даже у Черного Ангела не хватит на это уловок.
– Черный Ангел хоть что-то может сделать. А это больше, чем ничего, Девеллин.
Какое-то время они шли молча.
– В том-то и дело, Сидони, – наконец сказал он. – Ты пытаешься сгладить углы. Но, возможно, дорогая, тебе следует подумать о большем масштабе?
– И что это должно означать? – устало вздохнула она.
– Пока не знаю. – Девеллин задумчиво погладил щетину. – Дай мне поразмышлять. Вдруг я удивлю тебя какой-нибудь оригинальной мыслью, родившейся в моем заржавевшем мозгу.
Девеллин ждал семидесятилетия отца, как осужденный виселицы. Его страшил очередной выход в свет, он почти боялся, что отец может просто указать ему на дверь. После удивительного эпизода в «Кросс-Кейзе» он встретился с матерью, предложив ей сделку: Сидони с братом должны быть приняты в объятия как вновь обретенные родственники, а он за это будет присутствовать на балу. Мать слишком уж быстро согласилась, причем со странным блеском в глазах.
Он чувствовал себя игроком перед сдачей, от которой зависело его счастье. Выпадут ли ему короли с валетами? Или его ждет обычное несчастье в виде двоек с тройками?
Однако настоящей пыткой стало для него ожидание ответа Сидони. Когда они теперь были вместе, он с трудом сдерживался, чтобы не потребовать ответа немедленно. И все же Девеллин не терял надежды. Говоря практическим языком, он взял Сидони в осаду. Каждое утро посылал ей цветы, каждый вечер – шоколад, а драгоценности настолько часто, насколько осмеливался. Последние она, разумеется, возвращала, но он хотя бы привлекал ее внимание.
Когда наступил знаменательный день, сэр Аласдэр Маклахлан явился к другу с раннего утра, чтобы докучать ему непрошеными советами о жизни, любви и опасностях поддаваться женскому влиянию. Пока Фентон одевал маркиза, Аласдэр сидел у туалетного стола, потягивая бренди.
– Значит, ты скажешь ее светлости, что я заставил тебя приехать? – спросил он, разглядывая золотистую жидкость в бокале.
– Ничего подобного я не скажу, – возразил Девеллин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67