— А там, может, и определимся с местом. Мне этот район немного знаком по прежним годам.
…Ближе к вечеру Янка первой что-то увидела вдали. И заорала, приложив ладошку ко лбу:
— Пальмы! Водяные! Прямо из воды растут!
На горизонте в самом деле кучковались перистые верхушки пальм, хорошо видимые в предзакатном небе. Через полчаса хода мы уже различали ряд плоских каменистых островов, над которыми вились стаи птиц — видимо, готовились к ночлегу.
— По-моему, — вполне уверенно сказал Понизовский, — это архипелаг Ванавана.
— Обитаемый? — спросил Семеныч.
— Не вполне. Здесь нет пригодных для жизни островов. Сами видите — плоские, как блины. Их заливает даже при небольшом волнении. Да и пресной воды на них нет.
— По крайней мере, — сказал я, — мы теперь знаем, где находимся. И уж по компасу доберемся до твоего Раратэа.
— Не доберемся, — мрачно пообещал Семеныч. — Нам нужна вода, солярка, пища.
— Если мне не изменяет память, — вставил Понизовский, — где-то здесь есть островок, где имеется небольшая колония. Они держат связь с большим миром, и мы можем рассчитывать на помощь.
— А что за колония? Каннибалы какие-нибудь?
— Это вряд ли, — как-то неуверенно высказался Понизовский. — По легенде, они прямые потомки матросов мятежного «Баунти».
Яна вскинула голову, услыхав хорошо знакомое слово. «Райское наслаждение», — прочитал я в ее затуманившихся глазах.
— Я предлагаю лечь в дрейф. Все равно ночью мы не отыщем остров, да и опасно — здесь сплошные рифы, чуть прикрытые водой.
Мы убрали паруса. Якорь не отдавали, бесполезно — глубина была страшная. Яхту чуть заметно сносило к западу, на что Понизовский заметил:
— Это не страшно. Это даже кстати. Нам все равно нужно будет зайти со стороны западных островов.
Янка с Нильсом приготовили традиционный ужин: маслины, треска в масле и безмерно опротивевшее какао на сгущенке. Но покормили сперва Льва Борисыча и вынесли его клетку на палубу — подышать крысюку прохладным и ароматным вечерним бризом.
Когда мы, поужинав, покуривали на палубе, По-низовский постарался информировать нас об острове и его обитателях.
— Ну, история мятежного «Баунти», — начал он, раскуривая сигару, — вам, надеюсь, известна.
Янка было дернулась продемонстрировать свою эрудицию, но я придержал ее за руку.
— Напомню вкратце, — продолжил Понизовский, глядя в туманную даль, где темная тропическая ночь скрыла от нас острова. — Матросы взбунтовались, высадили в баркас капитана Блая с верными ему членами команды и легли курсом на Таити. Там они задерживаться не стали, поскольку уже тогда этот остров был достаточно часто посещаем, и, захватив на борт в помощь несколько островитян — женщин и мужчин, отправились на поиски прибежища. Им стал крохотный, затерявшийся в океане остров Питкэрн. Он где-то здесь, неподалеку.
Они высадились на нем, построили, разобрав обшивку корабля, хижины, возделали землю под посевы. Однако вскоре у них вспыхнули распри — из-за вечных проблем: земля и женщины. Началась междоусобица. Но мир воцарился, и в прошлом веке на острове насчитывалось около двухсот человек. Трудолюбивых и миролюбивых. Однако остров оказался мал даже для такой колонии. И часть ее состава отделилась, перебравшись на остров Такутеа.
— А сколько их там? — спросил Семеныч.
— Не знаю. Мы на этот остров не заходили. Пользовались слухами. В этом районе я пробыл где-то с полгода, занимаясь научной работой, так что кое-какая информация накопилась. Но очень неполная и не вполне достоверная.
— Что за люди?
— Потомки таитян, англичан и отчасти французов. И чуть-чуть русских. Типичные островитяне Сообщества. Веселы и наивны, ленивы и жизнерадостны. Вороваты, но бескорыстны.
— Как с ними объясняться?
— Это проблема. За столетия у них выработался свой язык. Своеобразная смесь таитянского, плохого английского и ужасного французского. Но, думаю, с переводом туда-сюда я справлюсь.
Это хорошо, подумал я. У нас ведь даже с английским плохо.
— Ну, и образ жизни у них тоже, я бы сказал, смешанный. Что-то осталось от таитян, что-то от англичан. Обычаи, вера… Все перемешалось так, что…
— Коктейль, в общем, — вставила Яна. — Винегрет. А они мирные?
Понизовский пожал плечами.
— Этого я не знаю. Однако случаи каннибализма там отмечались.
— Из вредности?
— Защитная реакция общества. Остров мал, условия суровые. Приходилось сдерживать прирост населения в разумных рамках. Чтобы не выходить за прожиточный минимум. Ну, и голодать, конечно, приходилось… Но вы не беспокойтесь, Яна Казими-ровна. Чисто белых женщин они в пищу не употребляют.
— На развод оставляют?
— Можно и так сказать, — загадочно усмехнулся Понизовский.
— Не радуйся, Янка, — сказал, вздохнув, вредный Семеныч. — Мы там долго не задержимся. У нас другие интересы.
— У меня, представь себе, — тоже. Я спать пошла.
С рассветом мы двинулись на поиски загадочного острова Такутеа. Понизовский взял на себя обязанности лоцмана. Он, действительно, неплохо знал эти острова. И все время, пока мы медленно скользили меж ними, делал свои замечания. Толково и своевременно.
— Так, это Такуму. Видишь, Семеныч, гора с двумя верхушками? С севера обходи, тут по-другому не пройдешь — рифы… Ага, вот он — атолл Матаива. От него уже и Такутеа виден. Держи к весту, а как войдем в створ вот этих атоллов, сразу клади руль на Матаива.
Семеныч послушно выполнял все требуемые маневры, и мы благополучно прошли лабиринтом, образованным крохотными клочками суши, на иных из которых даже деревьев не было — голый камень, запятнанный птичьим пометом.
— Это он? — спросила Яна, вглядываясь в даль синей воды. — Твой Таку-каку?
— Он самый.
— Не велик, однако. Не разбежишься.
Чистой водой мы, прибавив ходу, держали курс на остров. Что-то неприятное при виде его шевельнулось у меня под сердцем. Как сказала бы современная писательница — будто нежеланное дитя. Ножкой стукнуло.
— А это что за фигня? — спросила вдруг Яна, указывая на торчащую из воды скалу странного вида. — Маяк, что ли, местный?
Почти цилиндрическая, метра три в диаметре, она возвышалась над водой каким-то загадочным столбом. Или кривоватой башней.
— А… Это интересно, — пояснил наш лоцман. — Это Камень покаяния.
— И чего он вдруг закаялся? — с недоумением заметила Яна. — За какие грехи?
— Это не он кается, — усмехнулся Серега, — а на нем. Так здесь наказывали в прежнее время за грех прелюбодеяния…
— …В особо опасных размерах, — продолжила тоже с насмешкой Яна. — Чего-то ты несуразное плетешь, мореход. Сам же говорил, что нравы у них здесь свободные. Без всяких семейных уз.
— Ну… В некоторых исключительных случаях. Если, к примеру, кто-то соблазнит одну из жен вождя. Или его малолетнюю родственницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
…Ближе к вечеру Янка первой что-то увидела вдали. И заорала, приложив ладошку ко лбу:
— Пальмы! Водяные! Прямо из воды растут!
На горизонте в самом деле кучковались перистые верхушки пальм, хорошо видимые в предзакатном небе. Через полчаса хода мы уже различали ряд плоских каменистых островов, над которыми вились стаи птиц — видимо, готовились к ночлегу.
— По-моему, — вполне уверенно сказал Понизовский, — это архипелаг Ванавана.
— Обитаемый? — спросил Семеныч.
— Не вполне. Здесь нет пригодных для жизни островов. Сами видите — плоские, как блины. Их заливает даже при небольшом волнении. Да и пресной воды на них нет.
— По крайней мере, — сказал я, — мы теперь знаем, где находимся. И уж по компасу доберемся до твоего Раратэа.
— Не доберемся, — мрачно пообещал Семеныч. — Нам нужна вода, солярка, пища.
— Если мне не изменяет память, — вставил Понизовский, — где-то здесь есть островок, где имеется небольшая колония. Они держат связь с большим миром, и мы можем рассчитывать на помощь.
— А что за колония? Каннибалы какие-нибудь?
— Это вряд ли, — как-то неуверенно высказался Понизовский. — По легенде, они прямые потомки матросов мятежного «Баунти».
Яна вскинула голову, услыхав хорошо знакомое слово. «Райское наслаждение», — прочитал я в ее затуманившихся глазах.
— Я предлагаю лечь в дрейф. Все равно ночью мы не отыщем остров, да и опасно — здесь сплошные рифы, чуть прикрытые водой.
Мы убрали паруса. Якорь не отдавали, бесполезно — глубина была страшная. Яхту чуть заметно сносило к западу, на что Понизовский заметил:
— Это не страшно. Это даже кстати. Нам все равно нужно будет зайти со стороны западных островов.
Янка с Нильсом приготовили традиционный ужин: маслины, треска в масле и безмерно опротивевшее какао на сгущенке. Но покормили сперва Льва Борисыча и вынесли его клетку на палубу — подышать крысюку прохладным и ароматным вечерним бризом.
Когда мы, поужинав, покуривали на палубе, По-низовский постарался информировать нас об острове и его обитателях.
— Ну, история мятежного «Баунти», — начал он, раскуривая сигару, — вам, надеюсь, известна.
Янка было дернулась продемонстрировать свою эрудицию, но я придержал ее за руку.
— Напомню вкратце, — продолжил Понизовский, глядя в туманную даль, где темная тропическая ночь скрыла от нас острова. — Матросы взбунтовались, высадили в баркас капитана Блая с верными ему членами команды и легли курсом на Таити. Там они задерживаться не стали, поскольку уже тогда этот остров был достаточно часто посещаем, и, захватив на борт в помощь несколько островитян — женщин и мужчин, отправились на поиски прибежища. Им стал крохотный, затерявшийся в океане остров Питкэрн. Он где-то здесь, неподалеку.
Они высадились на нем, построили, разобрав обшивку корабля, хижины, возделали землю под посевы. Однако вскоре у них вспыхнули распри — из-за вечных проблем: земля и женщины. Началась междоусобица. Но мир воцарился, и в прошлом веке на острове насчитывалось около двухсот человек. Трудолюбивых и миролюбивых. Однако остров оказался мал даже для такой колонии. И часть ее состава отделилась, перебравшись на остров Такутеа.
— А сколько их там? — спросил Семеныч.
— Не знаю. Мы на этот остров не заходили. Пользовались слухами. В этом районе я пробыл где-то с полгода, занимаясь научной работой, так что кое-какая информация накопилась. Но очень неполная и не вполне достоверная.
— Что за люди?
— Потомки таитян, англичан и отчасти французов. И чуть-чуть русских. Типичные островитяне Сообщества. Веселы и наивны, ленивы и жизнерадостны. Вороваты, но бескорыстны.
— Как с ними объясняться?
— Это проблема. За столетия у них выработался свой язык. Своеобразная смесь таитянского, плохого английского и ужасного французского. Но, думаю, с переводом туда-сюда я справлюсь.
Это хорошо, подумал я. У нас ведь даже с английским плохо.
— Ну, и образ жизни у них тоже, я бы сказал, смешанный. Что-то осталось от таитян, что-то от англичан. Обычаи, вера… Все перемешалось так, что…
— Коктейль, в общем, — вставила Яна. — Винегрет. А они мирные?
Понизовский пожал плечами.
— Этого я не знаю. Однако случаи каннибализма там отмечались.
— Из вредности?
— Защитная реакция общества. Остров мал, условия суровые. Приходилось сдерживать прирост населения в разумных рамках. Чтобы не выходить за прожиточный минимум. Ну, и голодать, конечно, приходилось… Но вы не беспокойтесь, Яна Казими-ровна. Чисто белых женщин они в пищу не употребляют.
— На развод оставляют?
— Можно и так сказать, — загадочно усмехнулся Понизовский.
— Не радуйся, Янка, — сказал, вздохнув, вредный Семеныч. — Мы там долго не задержимся. У нас другие интересы.
— У меня, представь себе, — тоже. Я спать пошла.
С рассветом мы двинулись на поиски загадочного острова Такутеа. Понизовский взял на себя обязанности лоцмана. Он, действительно, неплохо знал эти острова. И все время, пока мы медленно скользили меж ними, делал свои замечания. Толково и своевременно.
— Так, это Такуму. Видишь, Семеныч, гора с двумя верхушками? С севера обходи, тут по-другому не пройдешь — рифы… Ага, вот он — атолл Матаива. От него уже и Такутеа виден. Держи к весту, а как войдем в створ вот этих атоллов, сразу клади руль на Матаива.
Семеныч послушно выполнял все требуемые маневры, и мы благополучно прошли лабиринтом, образованным крохотными клочками суши, на иных из которых даже деревьев не было — голый камень, запятнанный птичьим пометом.
— Это он? — спросила Яна, вглядываясь в даль синей воды. — Твой Таку-каку?
— Он самый.
— Не велик, однако. Не разбежишься.
Чистой водой мы, прибавив ходу, держали курс на остров. Что-то неприятное при виде его шевельнулось у меня под сердцем. Как сказала бы современная писательница — будто нежеланное дитя. Ножкой стукнуло.
— А это что за фигня? — спросила вдруг Яна, указывая на торчащую из воды скалу странного вида. — Маяк, что ли, местный?
Почти цилиндрическая, метра три в диаметре, она возвышалась над водой каким-то загадочным столбом. Или кривоватой башней.
— А… Это интересно, — пояснил наш лоцман. — Это Камень покаяния.
— И чего он вдруг закаялся? — с недоумением заметила Яна. — За какие грехи?
— Это не он кается, — усмехнулся Серега, — а на нем. Так здесь наказывали в прежнее время за грех прелюбодеяния…
— …В особо опасных размерах, — продолжила тоже с насмешкой Яна. — Чего-то ты несуразное плетешь, мореход. Сам же говорил, что нравы у них здесь свободные. Без всяких семейных уз.
— Ну… В некоторых исключительных случаях. Если, к примеру, кто-то соблазнит одну из жен вождя. Или его малолетнюю родственницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40