Его наблюдательный пункт был одним из шести таких же, разбросанных вдоль реки на протяжении первых десяти миль от деревни Декатура. Он запалил сигнальный факел, который предупредит и часовых на вершине горы, и тех его товарищей, что так же караулили речное русло. А потом закутался потеплее в подбитый мехом плащ и принялся следить за приближавшимися санями.
Пока они скользили под березой, часовой успел разглядеть, что их толкают с помощью шеста. Сани быстро летели вперед, так что гладкие полозья пели на льду. Кажется, они принадлежали Бертраму, местному охотнику, который собирался везти шкуры на продажу в ближнюю деревню в двадцати милях ниже по реке. Вряд ли Бертрам будет счастлив, если кто-то уведет его сани да в придачу плоды труда за несколько недель.
Впрочем, кто бы там ни увел у Бертрама сани, далеко ему не уйти. Вон на горе уже светится ответный огонь — стало быть, не пройдет и десяти минут, как доложат хозяину.
На самом деле Руфус узнал о непрошеных пришельцах на реке гораздо быстрее, чем через десять минут. А уж ему и вовсе не составило труда догадаться, кто же был столь любезен, что немного развлек его часовых, исправно несущих службу на протяжении долгой холодной ночи.
Новость застала его за столом. Добрый ужин, кувшин вина, общество верных друзей должны были вознаградить графа за долгий, полный разочарований и неудач день. И естественно, что такая новость не прибавила ему хорошего настроения. Не обращаясь ни к кому конкретно, Руфус зарычал:
— Черт побери! Она хоть когда-нибудь угомонится? Ну как можно вообразить, будто мы позволим кому угодно ш пяться здесь туда-сюда, да еще воровать чужие сани?
— Похоже, что она вообразила именно это, — заметил Уилл. — Хочешь, я ее поймаю?
— Нет, будь она проклята, я пойду сам! — Руфус перекинул ногу через скамью возле длинного стола и отшвырнул салфетку. — Как назло, я едва успел попробовать этот пирог с рыбой, — добавил Декатур с новым всплеском ярости. — Дьявольское отродье! Черта с два, я все же закончу ужин. — Он решительно сел и взял в руки вилку. — Джед, седлай Аякса. Будет веселее дать ей прокатиться до третьего поста. Пусть подольше думает, будто и впрямь удрала, — со злорадством продолжал он. — Тем сильнее ее поразит неудача.
Джед, тот самый малый, что принес известие, отсалютовал и помчался в конюшню — седлать Аякса.
Руфус не спеша прикончил рыбный пирог, однако Уилл отлично видел, что кузену уже не доставляет удовольствия вкусный ужин, и юноша невольно пожалел мисс Порцию Уорт, которой придется отвечать за испорченный вечер.
— Ладно. — Руфус оттолкнул пустую тарелку и встал. — Пора положить этому конец. — И он направился к двери, на ходу застегивая плащ, с более чем мрачным лицом. Проще всего дать девчонке удрать, все равно от нее никакого толку. Но что-то в глубине души противилось и не позволяло Дека-туру просто так взять и отпустить Порцию куда глаза глядят. Рано или поздно он сделает это — но только когда будет сам готов. А пока он к этому не готов. А кроме того, она увела сани — не говоря об их грузе. Среди его людей воровство почиталось одним из самых тяжких грехов.
Джед уже подвел к крыльцу Аякса. И подержал стремя, помогая хозяину взобраться в седло.
— Я послал гонца к часовым, милорд. Они не будут ее останавливать до нового приказа.
— Хорошо.
Повинуясь малейшему движению всадника, огромный караковый жеребец рванулся вперед.
Третий пост находился милях в трех от того места, где Порция взяла сани. Руфус скакал по берегу параллельно руслу реки. Времени было более чем достаточно.
Сильному мужчине понадобится не меньше часа, чтобы преодолеть это расстояние на санях с помощью шеста. И тут, несмотря на снедавшее его раздражение, Декатур с ухмылкой отдал должное упрямству отчаянной девицы. Вряд ли она имеет хоть малейшее представление о том, как далеко ей пришлось бы прокатиться, чтобы считать себя в безопасности, за пределами охраняемой территории.
А вот и третий пост. Руфус тихонько подъехал поближе и Натянул удила, осторожно окликнув часового:
— Она еще далеко?
— Ярдов двести, сэр.
Граф заставил Аякса встать на самой кромке берега и неподвижно замер, следя за приближением саней.
Порция заметила его далеко не сразу. Слишком была поглощена борьбой с шестом. То, что поначалу казалось едва ли не забавой, очень скоро превратилось в тяжкий, напряженный труд, от которого давно ломило все мышцы, а на ладонях вспухли волдыри, хотя она орудовала шестом, не снимая перчаток. В очередной раз пытаясь прикинуть, достаточно ли далеко она успела отъехать, чтобы сделать передышку, беглянка устало подняла голову. И увидела перед собой темного всадника на коне. Они заслонили собой весь свет, они стояли перед ней, словно вестники Страшного суда.
Ей стало дурно. Руки безвольно опустились. В голове вертелась одна мысль: это слишком несправедливо. Она уже успела поверить в свой побег — и вот пожалуйста, он сидит и ждет ее на берегу. И лопается от гордости. Ей хотелось завизжать от отчаяния, но страх намертво запечатал уста.
А может, еще есть возможность приналечь на шест — так, чтобы проскочить мимо?.. Но вряд ли она сумеет тягаться в скорости с огромным конем. Только еще сильнее вымотается и получит новую порцию издевательств… как будто сама по себе ситуация, в которой она оказалась, не являлась издевательской! Как ни странно, в какую-то минуту ей удалось почерпнуть долю отваги в снедавшем душу ледяном страхе. Уж во всяком случае, Руфус не должен догадаться, как ей страшно.
Порция подняла шест, позволяя саням постепенно остановиться как раз посередине реки. Она сидела на куче выделанных шкур и ждала.
Руфус соскочил с коня и ступил на лед. Медленно и осторожно он приближался к саням, не спуская с пленницы глаз.
— Что это мы поделываем здесь, мисс Уорт?
— Удираем во всю прыть, — фыркнула Порция. — А что еще, по-твоему?
— Да, я тоже пришел к подобному выводу, — подтвердил он с предательски-безмятежной улыбкой. — И снова мне приходится утверждать, что побеги вам удаются не очень успешно.
Сложив на коленях руки, Порция сидела не шелохнувшись, чувствуя, как разгоряченное тяжким трудом тело остывает под суровым дыханием ночи. Черт побери, она уже озябла не на шутку, а этот изверг все еще стоит как истукан и любуется ею с людоедской улыбкой, не скрывая своего злорадства! Впрочем, наравне с уколами ледяных игл Порция ощущала и исходившие от него волны ярости. Он ведь предупреждал о своем крутом нраве… и она сама не раз видела, как этот нрав готов был прорваться наружу. А вот теперь он решил вволю над ней поиздеваться. Вон как сверкают его голубые глазищи — безжалостные, холодные, холоднее льда у него под ногами!
— Что ты собираешься сделать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Пока они скользили под березой, часовой успел разглядеть, что их толкают с помощью шеста. Сани быстро летели вперед, так что гладкие полозья пели на льду. Кажется, они принадлежали Бертраму, местному охотнику, который собирался везти шкуры на продажу в ближнюю деревню в двадцати милях ниже по реке. Вряд ли Бертрам будет счастлив, если кто-то уведет его сани да в придачу плоды труда за несколько недель.
Впрочем, кто бы там ни увел у Бертрама сани, далеко ему не уйти. Вон на горе уже светится ответный огонь — стало быть, не пройдет и десяти минут, как доложат хозяину.
На самом деле Руфус узнал о непрошеных пришельцах на реке гораздо быстрее, чем через десять минут. А уж ему и вовсе не составило труда догадаться, кто же был столь любезен, что немного развлек его часовых, исправно несущих службу на протяжении долгой холодной ночи.
Новость застала его за столом. Добрый ужин, кувшин вина, общество верных друзей должны были вознаградить графа за долгий, полный разочарований и неудач день. И естественно, что такая новость не прибавила ему хорошего настроения. Не обращаясь ни к кому конкретно, Руфус зарычал:
— Черт побери! Она хоть когда-нибудь угомонится? Ну как можно вообразить, будто мы позволим кому угодно ш пяться здесь туда-сюда, да еще воровать чужие сани?
— Похоже, что она вообразила именно это, — заметил Уилл. — Хочешь, я ее поймаю?
— Нет, будь она проклята, я пойду сам! — Руфус перекинул ногу через скамью возле длинного стола и отшвырнул салфетку. — Как назло, я едва успел попробовать этот пирог с рыбой, — добавил Декатур с новым всплеском ярости. — Дьявольское отродье! Черта с два, я все же закончу ужин. — Он решительно сел и взял в руки вилку. — Джед, седлай Аякса. Будет веселее дать ей прокатиться до третьего поста. Пусть подольше думает, будто и впрямь удрала, — со злорадством продолжал он. — Тем сильнее ее поразит неудача.
Джед, тот самый малый, что принес известие, отсалютовал и помчался в конюшню — седлать Аякса.
Руфус не спеша прикончил рыбный пирог, однако Уилл отлично видел, что кузену уже не доставляет удовольствия вкусный ужин, и юноша невольно пожалел мисс Порцию Уорт, которой придется отвечать за испорченный вечер.
— Ладно. — Руфус оттолкнул пустую тарелку и встал. — Пора положить этому конец. — И он направился к двери, на ходу застегивая плащ, с более чем мрачным лицом. Проще всего дать девчонке удрать, все равно от нее никакого толку. Но что-то в глубине души противилось и не позволяло Дека-туру просто так взять и отпустить Порцию куда глаза глядят. Рано или поздно он сделает это — но только когда будет сам готов. А пока он к этому не готов. А кроме того, она увела сани — не говоря об их грузе. Среди его людей воровство почиталось одним из самых тяжких грехов.
Джед уже подвел к крыльцу Аякса. И подержал стремя, помогая хозяину взобраться в седло.
— Я послал гонца к часовым, милорд. Они не будут ее останавливать до нового приказа.
— Хорошо.
Повинуясь малейшему движению всадника, огромный караковый жеребец рванулся вперед.
Третий пост находился милях в трех от того места, где Порция взяла сани. Руфус скакал по берегу параллельно руслу реки. Времени было более чем достаточно.
Сильному мужчине понадобится не меньше часа, чтобы преодолеть это расстояние на санях с помощью шеста. И тут, несмотря на снедавшее его раздражение, Декатур с ухмылкой отдал должное упрямству отчаянной девицы. Вряд ли она имеет хоть малейшее представление о том, как далеко ей пришлось бы прокатиться, чтобы считать себя в безопасности, за пределами охраняемой территории.
А вот и третий пост. Руфус тихонько подъехал поближе и Натянул удила, осторожно окликнув часового:
— Она еще далеко?
— Ярдов двести, сэр.
Граф заставил Аякса встать на самой кромке берега и неподвижно замер, следя за приближением саней.
Порция заметила его далеко не сразу. Слишком была поглощена борьбой с шестом. То, что поначалу казалось едва ли не забавой, очень скоро превратилось в тяжкий, напряженный труд, от которого давно ломило все мышцы, а на ладонях вспухли волдыри, хотя она орудовала шестом, не снимая перчаток. В очередной раз пытаясь прикинуть, достаточно ли далеко она успела отъехать, чтобы сделать передышку, беглянка устало подняла голову. И увидела перед собой темного всадника на коне. Они заслонили собой весь свет, они стояли перед ней, словно вестники Страшного суда.
Ей стало дурно. Руки безвольно опустились. В голове вертелась одна мысль: это слишком несправедливо. Она уже успела поверить в свой побег — и вот пожалуйста, он сидит и ждет ее на берегу. И лопается от гордости. Ей хотелось завизжать от отчаяния, но страх намертво запечатал уста.
А может, еще есть возможность приналечь на шест — так, чтобы проскочить мимо?.. Но вряд ли она сумеет тягаться в скорости с огромным конем. Только еще сильнее вымотается и получит новую порцию издевательств… как будто сама по себе ситуация, в которой она оказалась, не являлась издевательской! Как ни странно, в какую-то минуту ей удалось почерпнуть долю отваги в снедавшем душу ледяном страхе. Уж во всяком случае, Руфус не должен догадаться, как ей страшно.
Порция подняла шест, позволяя саням постепенно остановиться как раз посередине реки. Она сидела на куче выделанных шкур и ждала.
Руфус соскочил с коня и ступил на лед. Медленно и осторожно он приближался к саням, не спуская с пленницы глаз.
— Что это мы поделываем здесь, мисс Уорт?
— Удираем во всю прыть, — фыркнула Порция. — А что еще, по-твоему?
— Да, я тоже пришел к подобному выводу, — подтвердил он с предательски-безмятежной улыбкой. — И снова мне приходится утверждать, что побеги вам удаются не очень успешно.
Сложив на коленях руки, Порция сидела не шелохнувшись, чувствуя, как разгоряченное тяжким трудом тело остывает под суровым дыханием ночи. Черт побери, она уже озябла не на шутку, а этот изверг все еще стоит как истукан и любуется ею с людоедской улыбкой, не скрывая своего злорадства! Впрочем, наравне с уколами ледяных игл Порция ощущала и исходившие от него волны ярости. Он ведь предупреждал о своем крутом нраве… и она сама не раз видела, как этот нрав готов был прорваться наружу. А вот теперь он решил вволю над ней поиздеваться. Вон как сверкают его голубые глазищи — безжалостные, холодные, холоднее льда у него под ногами!
— Что ты собираешься сделать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108