Капестану удалось провести через взбунтовавшийся город к Лувру главу мятежников – принца Конде.
Коголен шагал за ними по пятам, бдительно следя за каждым движением арестованного принца. Убедившись, что шевалье не только сам целым и невредимым добрался до Лувра, но и доставил туда своего пленника, Коголен, которого все это привело в полный восторг, решил отпраздновать блистательную победу хозяина.
Порывшись в карманах, оруженосец вспомнил, что кошелек остался у шевалье, но все же Коголену удалось наскрести шесть экю. Слуга Капестана решил промотать их все до последнего, надеясь, что с завтрашнего утра он уже будет купаться в роскоши – король ведь наверняка отвалит своему спасителю кучу золота. С этой радостной мыслью Коголен и двинулся к центру Парижа.
Но оказавшись на углу улицы Шом и Катр-Фис, Коголен замер, пораженный странным зрелищем: по мостовой группками по трое и по четверо двигались люди, – кто на коне, кто пешком; в руках они несли маленькие бумажные фонарики, освещавшие дорогу. Все эти люди исчезали в воротах огромного особняка, который Коголен сразу узнал.
– Дворец Гиза! – процедил сквозь зубы слуга Капестана. – Неужто господин герцог устраивает балетное представление? Гм! Слишком уж зловещие физиономии у его танцоров, к тому же многие из них вооружены пистолетами!
– Прочь отсюда! – произнес рядом с ним чей-то голос.
Коголен увидел какую-то темную фигуру, услышал бряцанье оружия и поспешил отойти на безопасное расстояние от тех, кто охранял особняк. Вскоре оруженосец добрался до одного проулка, пользовавшегося дурной славой и известного под названием улица Обезьян. Вид этого места вполне соответствовал его репутации: справа и слева – десяток домишек, первые этажи которых были заняты кабачками под криво висевшими вывесками, раскачиваемыми при малейшем дуновении ветра.
Коголен, мучимый и голодом, и жаждой, завернул в одно из таких заведений, уселся за стол и заказал себе две бутылки анжуйского, жареного сала и яичницу с ветчиной. Набросившись на еду, он не забывал осушать бокал за бокалом в честь славной победы и будущего процветания своего хозяина.
Из кабачка оруженосец вышел мертвецки пьяным. Уже начинало светать, и Коголен нетвердым шагом направился на улицу Вожирар, надеясь хорошенько отоспаться на своем чердаке.
Коголен уже почти достиг гостиницы, когда мощный удар в нос заставил его во весь рост растянуться на мостовой. Мимо него и по нему с руганью и проклятиями бежали люди. Весь истоптанный и ошарашенный, Коголен отполз на обочину, а когда поднял голову, чуть не вскрикнул от изумления: вся эта свалка происходила перед гостиницей «Генрих Великий»! Здание было в кольце вооруженных рейтаров! Во дворе толпилось множество мужчин с обнаженными шпагами.
– Ишь ты, – проворчал Коголен. – Что творится перед домом, который я снял?! Ого! А что делает тут эта постная рожа? Уж она-то мне знакома!
Субъект с постной рожей, в котором Коголен сразу признал шпиона Лаффема, как раз подошел к Кончини и что-то зашептал маршалу на ухо. Потом Коголен увидел, как Лаффема бросился в сарай, притащил оттуда охапку хвороста и поджег ее.
– Браво, господин Лаффема! – одобрил маршал.
«Лаффема! – возмущался про себя Коголен. – Негодяй, шпионивший в особняке герцога Ангулемского! Он, кажется, вздумал спалить мою гостиницу! О Боже! Шевалье! Шевалье там! Вон он появился на лестнице!»
Коголен с трудом поднялся на ноги и стал свидетелем последнего и самого краткого эпизода жестокой битвы: слуга видел, как шевалье упал, видел, как окровавленного юношу взвалили на лошадь и куда-то повезли. Рыдая, Коголен заковылял вслед за ликующими врагами Капестана. На глазах оруженосца вся шайка скрылась в особняке Кончини!
С того рассвета, когда люди маршала д'Анкра подожгли гостиницу «Генрих Великий» и шевалье де Капестан исчез в особняке маршала, прошло около месяца.
В тот день, о котором мы поведем рассказ, хлестал дождь.
По улице Сен-Мартен шагал человек, поеживаясь под ледяными струями. На правой ноге мужчины красовался сапог, все еще сохранивший железную шпору, зато на левой болталась всего лишь простая монашеская сандалия. На некое подобие колета лиловато-красного цвета был накинут плащ – зеленый, но с желтыми заплатками. Голову этого человека венчал растрепанный парик. Это был наш друг Коголен!
Промокший до нитки и забрызганный грязью, он брел по улице с мрачным видом, как вдруг кто-то тронул его за плечо. Коголен обернулся и увидел карету, в глубине которой сидела женщина изумительной красоты, с большим интересом взиравшая на него.
«Надо же! – удивился Коголен. – Та самая очаровательная дама, что дала мне десять пистолей в гостинице „Три короля“. Эта красавица приходила с визитом к моему бедному шевалье, когда мы жили в „Генрихе Великом“!»
Это действительно была Марион Делорм. Что она хотела? Разумеется не красавица тронула Коголена за плечо, а величественный лакей, спрыгнувший с запяток кареты, обратился к оруженосцу со словами:
– Если не ошибаюсь, это вы, господин Коголен?
Коголен тотчас узнал пламеневшее всеми оттенками красного цвета лицо лакея Сан-Мара и его монументальное брюхо.
– Господин де Лантерн! – воскликнул бывший слуга Капестана, низко кланяясь.
Лантерн покраснел еще больше, но довольно улыбнулся. Видно было, что если он и не забыл еще преподанный ему урок, известный по басне о лисе и вороне, то тщеславие его по-прежнему жаждало поклонения и лести. Впрочем, лакей не смог удержаться от маленькой мести.
– Как! – удивился он. – Вы пешком, господин Коголен? Вы так обносились и похудели! В чем причина столь ужасающей нищеты?
– Увы! – отвечал Коголен, – я лишился своего благодетеля. Я потерял бедного своего хозяина!
– Как! – вскричал Лантерн. – С господином шевалье что-то случилось?
– Шевалье де Капестан погиб месяц тому назад, – дрожащим голосом произнес Коголен.
Лантерн хотел было заохать и запричитать, но в этот момент изящная ручка в шелковой перчатке схватила Коголена за плечо, и Марион Делорм выскочила из экипажа. Ее прекрасное лицо было смертельно бледным. Женщина не скрывала своего волнения.
– Что вы говорите? – воскликнула она. – Что вы сейчас сказали? Шевалье де Капестан погиб?
– Как бы лучше выразиться, сударыня… – замялся Коголен. – В общем, я в этом не совсем уверен!
– Погиб! – в отчаянии повторила Марион. – Да, он мертв, я это вижу по твоему лицу. Ты плачешь! Погиб! Погиб!
И Марион разразилась рыданиями.
– Сударыня, – попытался успокоить ее Коголен, – может быть, он все-таки еще жив…
– Тогда почему же ты плачешь? – сквозь слезы спросила Марион. – Говори! Что случилось? На! Держи вот этот кошелек и расскажи мне все, ничего не скрывая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Коголен шагал за ними по пятам, бдительно следя за каждым движением арестованного принца. Убедившись, что шевалье не только сам целым и невредимым добрался до Лувра, но и доставил туда своего пленника, Коголен, которого все это привело в полный восторг, решил отпраздновать блистательную победу хозяина.
Порывшись в карманах, оруженосец вспомнил, что кошелек остался у шевалье, но все же Коголену удалось наскрести шесть экю. Слуга Капестана решил промотать их все до последнего, надеясь, что с завтрашнего утра он уже будет купаться в роскоши – король ведь наверняка отвалит своему спасителю кучу золота. С этой радостной мыслью Коголен и двинулся к центру Парижа.
Но оказавшись на углу улицы Шом и Катр-Фис, Коголен замер, пораженный странным зрелищем: по мостовой группками по трое и по четверо двигались люди, – кто на коне, кто пешком; в руках они несли маленькие бумажные фонарики, освещавшие дорогу. Все эти люди исчезали в воротах огромного особняка, который Коголен сразу узнал.
– Дворец Гиза! – процедил сквозь зубы слуга Капестана. – Неужто господин герцог устраивает балетное представление? Гм! Слишком уж зловещие физиономии у его танцоров, к тому же многие из них вооружены пистолетами!
– Прочь отсюда! – произнес рядом с ним чей-то голос.
Коголен увидел какую-то темную фигуру, услышал бряцанье оружия и поспешил отойти на безопасное расстояние от тех, кто охранял особняк. Вскоре оруженосец добрался до одного проулка, пользовавшегося дурной славой и известного под названием улица Обезьян. Вид этого места вполне соответствовал его репутации: справа и слева – десяток домишек, первые этажи которых были заняты кабачками под криво висевшими вывесками, раскачиваемыми при малейшем дуновении ветра.
Коголен, мучимый и голодом, и жаждой, завернул в одно из таких заведений, уселся за стол и заказал себе две бутылки анжуйского, жареного сала и яичницу с ветчиной. Набросившись на еду, он не забывал осушать бокал за бокалом в честь славной победы и будущего процветания своего хозяина.
Из кабачка оруженосец вышел мертвецки пьяным. Уже начинало светать, и Коголен нетвердым шагом направился на улицу Вожирар, надеясь хорошенько отоспаться на своем чердаке.
Коголен уже почти достиг гостиницы, когда мощный удар в нос заставил его во весь рост растянуться на мостовой. Мимо него и по нему с руганью и проклятиями бежали люди. Весь истоптанный и ошарашенный, Коголен отполз на обочину, а когда поднял голову, чуть не вскрикнул от изумления: вся эта свалка происходила перед гостиницей «Генрих Великий»! Здание было в кольце вооруженных рейтаров! Во дворе толпилось множество мужчин с обнаженными шпагами.
– Ишь ты, – проворчал Коголен. – Что творится перед домом, который я снял?! Ого! А что делает тут эта постная рожа? Уж она-то мне знакома!
Субъект с постной рожей, в котором Коголен сразу признал шпиона Лаффема, как раз подошел к Кончини и что-то зашептал маршалу на ухо. Потом Коголен увидел, как Лаффема бросился в сарай, притащил оттуда охапку хвороста и поджег ее.
– Браво, господин Лаффема! – одобрил маршал.
«Лаффема! – возмущался про себя Коголен. – Негодяй, шпионивший в особняке герцога Ангулемского! Он, кажется, вздумал спалить мою гостиницу! О Боже! Шевалье! Шевалье там! Вон он появился на лестнице!»
Коголен с трудом поднялся на ноги и стал свидетелем последнего и самого краткого эпизода жестокой битвы: слуга видел, как шевалье упал, видел, как окровавленного юношу взвалили на лошадь и куда-то повезли. Рыдая, Коголен заковылял вслед за ликующими врагами Капестана. На глазах оруженосца вся шайка скрылась в особняке Кончини!
С того рассвета, когда люди маршала д'Анкра подожгли гостиницу «Генрих Великий» и шевалье де Капестан исчез в особняке маршала, прошло около месяца.
В тот день, о котором мы поведем рассказ, хлестал дождь.
По улице Сен-Мартен шагал человек, поеживаясь под ледяными струями. На правой ноге мужчины красовался сапог, все еще сохранивший железную шпору, зато на левой болталась всего лишь простая монашеская сандалия. На некое подобие колета лиловато-красного цвета был накинут плащ – зеленый, но с желтыми заплатками. Голову этого человека венчал растрепанный парик. Это был наш друг Коголен!
Промокший до нитки и забрызганный грязью, он брел по улице с мрачным видом, как вдруг кто-то тронул его за плечо. Коголен обернулся и увидел карету, в глубине которой сидела женщина изумительной красоты, с большим интересом взиравшая на него.
«Надо же! – удивился Коголен. – Та самая очаровательная дама, что дала мне десять пистолей в гостинице „Три короля“. Эта красавица приходила с визитом к моему бедному шевалье, когда мы жили в „Генрихе Великом“!»
Это действительно была Марион Делорм. Что она хотела? Разумеется не красавица тронула Коголена за плечо, а величественный лакей, спрыгнувший с запяток кареты, обратился к оруженосцу со словами:
– Если не ошибаюсь, это вы, господин Коголен?
Коголен тотчас узнал пламеневшее всеми оттенками красного цвета лицо лакея Сан-Мара и его монументальное брюхо.
– Господин де Лантерн! – воскликнул бывший слуга Капестана, низко кланяясь.
Лантерн покраснел еще больше, но довольно улыбнулся. Видно было, что если он и не забыл еще преподанный ему урок, известный по басне о лисе и вороне, то тщеславие его по-прежнему жаждало поклонения и лести. Впрочем, лакей не смог удержаться от маленькой мести.
– Как! – удивился он. – Вы пешком, господин Коголен? Вы так обносились и похудели! В чем причина столь ужасающей нищеты?
– Увы! – отвечал Коголен, – я лишился своего благодетеля. Я потерял бедного своего хозяина!
– Как! – вскричал Лантерн. – С господином шевалье что-то случилось?
– Шевалье де Капестан погиб месяц тому назад, – дрожащим голосом произнес Коголен.
Лантерн хотел было заохать и запричитать, но в этот момент изящная ручка в шелковой перчатке схватила Коголена за плечо, и Марион Делорм выскочила из экипажа. Ее прекрасное лицо было смертельно бледным. Женщина не скрывала своего волнения.
– Что вы говорите? – воскликнула она. – Что вы сейчас сказали? Шевалье де Капестан погиб?
– Как бы лучше выразиться, сударыня… – замялся Коголен. – В общем, я в этом не совсем уверен!
– Погиб! – в отчаянии повторила Марион. – Да, он мертв, я это вижу по твоему лицу. Ты плачешь! Погиб! Погиб!
И Марион разразилась рыданиями.
– Сударыня, – попытался успокоить ее Коголен, – может быть, он все-таки еще жив…
– Тогда почему же ты плачешь? – сквозь слезы спросила Марион. – Говори! Что случилось? На! Держи вот этот кошелек и расскажи мне все, ничего не скрывая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103